Троя

— Знаю, — кивнул Хокенберри.

— Вот там отходящие войска покойного Аякса и столкнулись с бегущими в атаку копьеборцами Агамемнона и Менелая. Что тут началось! Полная неразбериха.

И в эту-то неразбериху вихрем ворвался Гектор. Деифоб не отставал от него ни на шаг, следом вели своих фракийцев Акамас и старенький Пирос, а там подоспели Месфл с Антифовым сыном, воеводы громогласных меонийских мужей… Словом, все троянские и союзные нам герои, еще два дня назад не чаявшие остаться в живых, приняли участие в битве. Тем памятным утром я взошла на городскую стену вместе с прочими знатными дамами, юношами, детьми и дряхлым Приамом, которого нынче таскают на паланкине, сделанном из бывшего престола. И целых три часа ни один из нас, как ни всматривался в даль, не видел ни зги на поле брани, такую пыльную бурю подняли разом тысячи ратников и сотни конных колесниц. Поверишь ли, Хок-эн-беа-уиии, порой тучи стрел затмевали солнце.

Но вот прах улегся на землю, и как только бессмертные удалились на свой Олимп, устав от сечи, Менелай отправился вслед за Аяксом и Диомедом в обитель Аида и…

— Менелай тоже умер? Твой муж погиб? — Ученый был потрясен до глубины души.

Перечисленные усопшие десять лет сражались друг с другом, потом еще десять месяцев с богами — и все им было нипочем.

— А я что говорю? — рассердилась красавица. — Нет, это не дело рук благородного Гектора. Ахеец пал от пернатой стрелы, пустил же ее не кто-нибудь, а юный Пальм — внук Ликаона и наследник убитого Пандара, которого Феб одарил сокрушительным луком. Год назад из этого освященного небожителем лука отец меткого юноши уже пытался прикончить Атрида, однако незримая для смертных Афина направила острое жало ахейцу в бедро. В этот раз богини рядом не оказалось, и Менелай получил стрелу сквозь дыру в забрале; бурная медь просадила череп, пронзила мозг и вырвалась из шелома с противной стороны.

— Юный Пальм? — растерялся Хокенберри, осознавая, что повторяет имена, как полный идиот. — Ему же нет и двенадцати…

— Одиннадцати, — с улыбкой уточнила Елена. — Но мальчик воспользовался луком отца, Пандара, павшего годом ранее от руки Диомеда. И вот одна-единственная стрела избавила моего супруга от всех сомнений и мигом уладила наши семейные дрязги. Кстати, если тебе интересно взглянуть, его окровавленные доспехи висят в моих чертогах во дворце. Мальчику Пальму достался узорный щит.

— Господи, — произнес ученый. — Диомед, Большой Аякс, Менелай — и все за какие-то сутки. Неудивительно, что аргивян оттеснили назад, к их черным судам.

— О нет, — возразила красавица. — Удача еще могла отвернуться от нас, когда наконец появился Зевс.

— Зевс! — воскликнул схолиаст.

— Да, он, — подтвердила женщина. — Бессмертных покровителей аргивян так прогневала погибель чемпионов-любимчиков, что одни лишь Афина с Герой поразили огнистыми молниями тысячи доблестных сынов Илиона. Колебатель земли Посейдон возвысил свирепый голос, потряс долину и сокрушил два десятка крепкоустроенных зданий Трои. Лучники падали со стен, точно сухие листья. Даже Приама сбросило с трона, вернее, с носилок.

Все, чего мы достигли за день, в одну минуту было утрачено. Гектор хотя и с боем, но отступил, унося Деифоба, которого ранили в ногу; троянцы пробились обратно к Лесному Утесу, а оттуда — к Скейским воротам.

Мы, женщины, чуть не скатились тогда со стены, чтобы помочь задвинуть огромный тугой запор на расщепленных створках: настолько жестокая завязалась битва. Наравне с отступающими героями в город целыми дюжинами вторглись дышащие злобой аргивяне. И вновь содрогнулась земля от зычного голоса Посейдона, и люди попадали на колени. Афина и Аполлон сражались под небесами, носясь на пылающих колесницах, причем светлоокая дщерь Громовержца уже готовилась одержать победу, а златотронная Гера поливала наши стены дождем силовых разрядов.

И вот на востоке явился Зевс. В очах кратковечных он выглядел ужасней и выше, чем когда-либо…

— Ужаснее, чем тогда, в облаке атомного гриба? — поинтересовался Хокенберри.

Елена усмехнулась.

— Гораздо ужаснее, мой дорогой Хок-эн-беа-уиии. Повелитель Молний смотрелся настоящим колоссом. Ноги его вздымались над заснеженным пиком Иды, что на востоке, широкая грудь разрезала пелену легких туч, а страшное чело вознеслось выше, чем в летний денек маковки самых огромных кучевых облаков, поставленных друг на друга.

— Ничего себе, — выдохнул ученый, напрягая все свое воображение.

Как-то раз он поцапался с Громовержцем — ну, может, и не совсем поцапался, а попросту улизнул от него, когда в самом начале богоборческой войны на Олимпе случилось землетрясение: падая, проскользнул между стопами Повелителя Громов и подхватил оброненный квит-медальон, чтобы телепортироваться куда подальше. Отец Всех Бессмертных не превышал тогда обычных пятнадцати футов, но и этого более чем хватало, чтобы внушить смертному трепет. Теперь схолиаст попытался представить себе десятимильного колосса. И наконец махнул рукой:

— Ладно, продолжай.

— Так вот при виде столь грозного великана все ратники застыли будто каменные — подняв мечи, замахнувшись копьями, вскинув щиты. Даже божественные колесницы замерли в небе, только представь: Афина и Аполлон остолбенели, как и тысячи кратковечных далеко под их ногами… А Зевс прогрохотал… Прости, Хок-эн-беа-уиии, я вряд ли смогу изобразить его голос: это звучало как если бы все небесные грозы, землетрясения и вулканы грянули разом… Короче говоря, он воскликнул: «ДЕРЗКАЯ ГЕРА! СНОВА ТЫ СТРОИШЬ ЗЛОТВОРНЫЕ КОЗНИ! Я И ТЕПЕРЬ ПОЧИВАЛ БЫ, НЕ ПОЯВИСЬ ТВОЙ УВЕЧНЫЙ СЫНОК И ЖАЛКИЙ СМЕРТНЫЙ, ЧТОБЫ РАЗРУШИТЬ ОБМАННЫЙ СОН! КАК ПОСМЕЛА ТЫ ОБОЛЬСТИТЬ МЕНЯ ПЫЛКИМИ ОБЪЯТИЯМИ, ОСЛЕПИТЬ УМ ЖЕЛАНИЕМ, ЛИШЬ БЫ НАСТОЯТЬ НА СВОеМ И НАКОНЕЦ-ТО РАЗРУШИТЬ СВЯЩЕННУЮ ТРОЮ ВОПРЕКИ ПОВЕЛЕНИЮ СВОЕГО ВЛАДЫКИ?!»

— Увечный сынок и смертный? — эхом повторил Хокенберри.

Первый — это наверняка покровитель огня Гефест. А кто же составил ему компанию?

— Да, так он и прорычал, — кивнула Елена, потирая бледную шею. Похоже, подражание раскатистому басу Громовержца утомило ее голосовые связки.

— Ну а потом? — потребовал схолиаст.

— А потом, не успел кто-либо из олимпийцев пошевелить и пальцем, не успела Гера промолвить хоть слово в свое оправдание, как Тучегонитель поразил непокорную метким ударом сверкающей молнии. Думаю, он ее прикончил, хотя небожители и вечны.

— Просто они умеют восстанавливаться после смерти, — пробормотал мужчина, вспомнив о вместительных баках и синих клубках из червей в просторном белом здании на Олимпе, где обитал гигантский насекомовидный Целитель.

— Тоже мне откровение! — раздраженно фыркнула красавица. — Не перед нашими ли глазами за минувшие десять месяцев шлемоблещущий Гектор полудюжину раз убивал Ареса? А через несколько дней опять выходил с ним на бой? Поверь, тут иной случай.

— Как это?

— Молния Зевса и впрямь уничтожила Геру. Обломки небесной колесницы разлетелись на мили вокруг, крыши домов в Илионе забрызгало кипящим золотом и сталью, а что до самой богини, обугленные кусочки ее нежно-розовой плоти разбросало по всей дороге от океана до Приамова дворца. Ни у кого из нас недостало храбрости прикоснуться к этим мясным ошметкам, и те много дней дымились и шипели, как на углях.

— Иисусе, — прошептал Хокенберри.

— После этого грозный Кронид поразил Посейдона: разверз лоно земли под быстрыми стопами удирающего морского божества, и бедолага полетел прямо в зияющую бездну. Эхо его ужасных воплей часами отдавалось в наших ушах, доколе все кратковечные — равно ахейцы и жители Трои — не зарыдали от нестерпимого рева.

— И что, Эгиох ничего больше не сказал?

— Отчего же. Он воскликнул: «Я — ЗЕВС ТУЧЕГОНИТЕЛЬ, СЫН ВЕЛИКОГО КРОНА, ОТЕЦ БОГОВ И ЛЮДЕЙ, И Я ВЛАДЕЛ ПРОСТРАНСТВОМ ВЕРОЯТНОСТЕЙ ЕЩе ДО ТОГО, КАК ВЫ ПЕРЕМЕНИЛИ СВОИ ЖАЛКИЕ ОБЛИЧЬЯ ПОСТЛЮДЕЙ! Я БЫЛ ХОЗЯИНОМ И ХРАНИТЕЛЕМ СЕТЕБОСА, КОГДА ВЫ ЕЩе НЕ СМЕЛИ МЕЧТАТЬ О БЕССМЕРТИИ! А ТЫ, ПОСЕЙДОН, КОЛЕБАТЕЛЬ ЗЕМЛИ, ПРЕДАТЕЛЬ, ДУМАЕШЬ, Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ВЫ С МОЕЙ ВОЛООКОЙ ЦАРИЦЕЙ ЗАМЫШЛЯЛИ ПРОТИВ МЕНЯ КОЗНИ? ИЗГОНЯЮ ТЕБЯ В СУМРАЧНЫЙ ТАРТАР, СТОЛЬ ЖЕ ДАЛеКИЙ ОТ АДА, КАК СВЕТЛОЕ НЕБО ОТ ДОЛА! В ПРОПАСТЬ ГЛУБОКУЮ, ГДЕ ПОД ЗЕМЛеЙ ГЛУБОЧАЙШАЯ БЕЗДНА, ТУДА, ГДЕ ЯПЕТ И КРОН ЗАТОЧеННЫЙ, СИДЯ, НИ ВЕТРОМ, НИ СВЕТОМ ВЫСОКОХОДЯЩЕГО СОЛНЦА ВВЕК НАСЛАДИТЬСЯ НЕ МОГУТ; КРУГОМ ИХ ПУЧИНА ИЗ ЧеРНЫХ ДЫР!»