Запас непрочности

С моего - метров за триста, да в горку - места слышно больше, чем видно. Ветер исправно доносит обрывки усиленного матюгальником лая, увещевающего под страшными карами немедленно прекратить противоправные действия. Копошение на входе и возня в глубине почти неразличимы за довольно густой цепочкой зевак в известном отдалении. Вот гомерическим дырам в витринах спрятаться за зеваками не дано.

Что там оставалось по состоянию на вчера? Какая-никакая выпечка, разметаемая мгновенно по появлении. Рыба - чего ей не ловиться; раньше, правда, минтая все больше Чубайсики лопали, а нынче, по цене-то палтуса и даже поболе, и многим хозяевам прекрасно сойдет. Овощные консервы последнего разбора - с тощим кошельком уже не подступишься, с иным еще побрезгуешь. Сладости из тех, что в норме покупают только горячо любимой теще и только в уверенности, что совместному чаепитию не быть. Уксус и соль понятным образом. Сколько-то сортов той же минералки. Неимоверно вздорожавшие сигареты. Гламурное пойло.

Вот именно. Дорогое пойло в практически первозданном ассортименте.

В общем, каждой движущей силе - по персональному адресному стимулу. Что звереющим старикам, аккурат получающим пенсию за июнь без малейшей поправки на происходящее, что гастарбайтерам с окрестных строек - лучшего шанса потешить кишлачное самосознание, вцепившись когтями и зубами в кормящую руку урус-шайтана, у них не предвидится, что поколению Фитюлькиных поклонников с врожденно расторможенными инстинктами и одной анестезированной извилиной на рудиментарный псевдомозг. Не забудем про доброго столичного обывателя, обещавшего поколение спустя мутировать в благонамеренного до оскомины бюргера, успевшего худо-бедно набить закрома хлебом и нынче имеющего (на полупочтенном расстоянии) зрелище не хуже прочих.

Еще бы понять, кто к этому коктейлю им. Вячеслава Михайловича спичку поднес…

Да чего тут понимать, собственно. Кто сейчас поймает в паруса живое дыхание масс, не путать со свежим выхлопом биомассы в магазине, тот с очевидностью и именинник. Быть ввечеру либо важному правительственному сообщению, либо обращению национальных спасателей со взором горящим ко всем честным людям земшара. И лучше бы не второму.

Голову на усекновение: наплывающая с каждым шагом картинка далеко не есть точечный эксцесс. Ни сиротливый, даром что усиленный, нарядик муниципалов при отсутствии омонов с собрами, ни явная импровизация территориального ОВД с пожарной машиной сомнений не оставляют. Поведение наряда, не спешащего пальнуть даже в воздух, лыком в ту же строку: похоже, не примерять на себя участи петроградских коллег в неком феврале, даже если отродясь про нее не слышали, у личного состава никак не получается.

За неимением партера занимаю позицию на спуске в подземный переход, облокачиваясь на парапет и превращаясь из ростовой мишени в грудную. Сцена через дорогу, полста метров по прямой, перпендикулярной к вероятной линии огня, я себе больше не враг.

Судя по последнему мегафонному предупреждению, часть действующих лиц успела подключиться к гидранту. Ага, точно; вон они, голубчики при брандспойте, шагах в двадцати за своим колесным средством.

По всему фронту бывшей витрины - видно, давешний ремонт подсобки заглох на самом подходящем месте - нестройно взмывают кирпичи и матюги, с акцентом и без. И то и другое, конечно, остается мощным оружием в руках рабочего класса, но не на осмотрительно занятой душителями свободы дистанции в тридцать с гаком метров. Душители, автоматы на ремне по-походному, разворачиваются в жидкую цепочку и очень медленно нашагивают на витрину.

Зрители, на глазах утрачивая интерес к премьере, начинают рассасываться, изобразив ликами нездоровую невинность. В немалой части - коридором, образовавшимся между ментами и витриной. Предками данная мудрость народная… а если называть вещи настоящими именами - самовыдвижение на премию Дарвина.

Мародеры из самых забубенных, пользуясь образовавшимся прикрытием, сей же момент выскакивают на белый свет. И даже успевают, швыряясь подручным материалом почем зря, сблизиться с нарядом на десяток метров.

Где и подвергаются косоприцельному гидравлическому напору. Щадящему, атмосфер в пяток. С менее девиантными согражданами наравне. Как есть укрытый на фланге "максим" по пехотной цепи и растяпе-взводному заодно.

И поди уже разбери, кто там пресмыкается на гололеде более девиантный, кто менее. Повязать наличными силами все равно немыслимо, так хоть разогнать.

У главного входа мигом становится людно - к эвакуации трофеев, иные под мышками, иные прижав к груди, меньшинство при сумках самой разнообразной вместимости, приступают, гм-гм, не успевшие попасть в струю. Последняя аптекарски меняет прицел, внося смятение в сердца, а того паче - в векторы, и без того довольно броуновские.

Досматривать тупой эндшпиль уже неинтересно. В переход не стоит, оттуда вот-вот массово затопочет. Напролом через Проспект - соблазнительно, но безопасным тоже не кажется. Обочиной, а лучше тропкой через рощицу, чтобы не по колено в снегу, пройтись до остановки у кольцевой, там будет такой же, только надземный, расстояние от марафонских далекое. А оттуда огородами-огородами и до подъезда.

Пределом дальности струи оказался парапет передо мной. Лицо, конечно, забрызгало со всей щедростью - так бесплатного удовольствия обещано и не было…

Через полчаса променада двор снова пуст и безвиден, а ноги мокры до последней крайности. Прежде чем лезть под душ оживать до предела емкости бойлера, меняю предохранитель и оставляю спальню отогреваться. Душ и обед с наркомовской нормой сугрева из стратегических запасов окончательно примиряют с действительностью.

Последняя, судя по плохо отличимым друг от друга картинкам всех доступных каналов, заключается в бесновании деструктивного элемента по всему городу и сдерживающих, чтобы не сказать деликатных, ответных реакциях.

Да и как им не быть деликатными, если Бульварное с примыкающими набережными оцеплено с такой плотностью, что куда там твоему Аустерлицу. Помня про бессчетные объекты за пределами этого периметра, требующие охраны в любой обстановке, удивляться приходится не деликатности реагирования во всем остальном пространстве, а тому, что для него наскреблись хоть какие-то силы из числа отмобилизованных.