Хроники трона. Тетралогия (СИ)

"Странно", - подумал Ярослав.

И тут ему пришла мысль.

- И ела она птицу в трактире?

- А как же...

- А кроме нее?

- Все ели.

- И что давали?

- Что-то вроде перепелок.

- Хороши?

- Скажешь! - с удовольствием подтвердил Бомба.

- Понравилось?

- Да мне не досталось, - махнул рукой парень.

"Опа-на, - подумал Ярослав, - я ведь тоже перепелок в Низмесе не ел! Уж не..."

- А кто ел?

- Дак, почитай все они сейчас... - парень осекся от пришедшей в голову мысли.

- Ты, смотри, помалкивай пока! - остановил его Ярослав. - Позже скажем, а то вдруг ошибаемся. Народ обрадуется, мол, другая зараза. Рано еще, понял?

- Понял.

Ярослав отпустил парня.

"Что же получается, - думал Ярослав, - это другая зараза, типа сальмонеллеза? Может быть, а может, и нет. Карантин снимать рано, точнее, вовсе нельзя, пока все не поправятся".

От сердца немного отлегло, но вновь защемило: Юля лежала в тяжелом состоянии.

И чем дальше, тем ей становилось хуже. Она впадала в продолжительное забытье. Температуру удавалось сбить, но ненадолго. Оставалось только надеяться на молодой крепкий организм и молиться богу. Остальным в карантине было не лучше, особенно тяжкое состояние у первого заболевшего агеронца Горха. Он лежал без сознания, не мог ни есть, ни пить. Ярослав поил его и делал все что мог, но оказать того ухода, какой могла дать Ольга, он не мог. Остальные члены команды боялись даже проходить мимо карантина. На свой счет же Ярослав думал: "Если суждено ему умереть, то так тому и быть. Если нет, то волю бога ничто не изменит".

Анна пришла справиться о здоровье подруги. Сейчас они втроем - Анна, Ноки и Анюта - жили на палубе в незанятым больными кормовом карантине.

- Ты хочешь увидеть Юлю? - спросил Ярослав, беря ее за руку и приглашая присесть возле кормовых окон.

- Да, Ярослав, - печально согласилась девушка, садясь возле него, глаза ее блестели от переполнявших чувств.

- Но я не могу тебе позволить спуститься вниз. Ты можешь заразиться...

- Я надену на лицо повязку и накину простынь поверх головы, - взмолилась Анна.

- Но к чему этот риск? Вы с Юлей не были такими уж близкими подругами и часто ссорились. К чему это?

- Понимаешь, Ярослав, - Анна постаралась вложить в свои слова всю глубину чувств, которые испытывала, - несмотря ни на что, я люблю Юлю. Мы вместе перенесли много невзгод, и сейчас, когда может произойти непоправимое, хочу попросить у нее прощения за все причиненные обиды. Мне ее очень жаль, - из глаз покатились слезы, - мы очень близко сошлись в последнее время.

- Моя милая, любимая Анна, - Ярослав в чувствах обнял девушку, - я понимаю твой порыв, но и ты пойми меня, я не хочу лишиться сразу вас обеих. Потому я не пущу тебя к ней.

- Пожалуйста, - протянула умоляюще Анна, - на минуту.

- Не проси.

В ту секунду, когда он произнес свои последние слова, из расположенного посреди каюты решетчатого люка послышался стон. Вероятно, Юля пришла в себя и слышала их разговор. Затем раздалось едва слышно, тихо, вроде легкого выдоха:

- Анна, Анна!

Голос Юли был слаб и безнадежен.

Девушка вскочила на ноги со словами:

- Юля, Юля, он меня не пускает!

Она бросилась на колени к закрытому решеткой люку. Ярослав успел поймать девушку, оттащил от люка, стараясь успокоить:

- Я предвидел твои слова, но не проси меня делать глупости.

Когда он, в конце концов, выпроводил из каюты заплаканную Анну и спустился в трюм, Юля уже лежала в забытье.

* * *

После того как Ярослав не пустил ее к Юле, Анна не оставила идею навестить подругу. Дело в том, что хотя они и жили сейчас не в каюте капитана, а на палубе надстройки, решетчатые люки проходили сквозь обе палубы, а будка кормового карантина по недостатку места построена как раз вокруг этого самого люка. Лежа здесь на палубе в своей постели, Анна слышала все, что происходит ниже: как мечется в бреду Юля. Как зовет почему-то именно ее. Ноки с Анютой тоже слышали и поддержали идею Анны спуститься в трюм без разрешения Ярослава. Тем более, это было сделать нетрудно, решетки легко сдвигались, и спуститься вниз не было проблем, не привлекая внимания не только самого Ярослава, но и никого из членов команды.

Сказано - сделано. Ярослав подолгу занимался больными на носу корабля. Ноки пошла его отвлекать, Анюта закуталась в одеяло, будто они все спят, а Анна, прихватив простынь, повязку и сдвинув решетку, шмыгнула в каюту. Она знала, что за невыполнение приказа ей грозит наказание в виде розг, и Ярослав не пожалеет, потому как не может иметь на корабле любимцев, даже если этот любимец вечерами с ним целуется.

Надев маску и накинув простынь так, что она закрыла ее с ног до головы, Анна спустилась в трюм. Юля лежала в душном, затхлом трюме, полураздетая, под одной-единственной простынею, сырой от влажности помещения и пота, бегущего с нее ручьем. Анна позвала:

- Юля...

Но больная находилась в забытьи, не отвечала. Тогда она потрясла ее за плечо, даже сквозь простынь чувствуя жар разгоряченного тела.

- Юля, Юленька, - позвала, рыдая, Анна.

Больная с трудом приоткрыла веки, едва слышно произнося имя:

- Анна...

Она узнала подругу.

Юля, делая над собой тяжкое усилие, приподняла голову от сбитой сырой подушки, прошептала:

- Я хотела просить тебя...

Пот крупными каплями катился по ее лицу. Анна, стараясь успеть сказать, выразить свои чувства, пока та вновь не провалилась в забытье, срывающимся голосом молвила:

- Прости меня, Юленька! Прости за все!

Но, вероятно, Юля ее не слышала или не поняла сказанного, обращенная к своим собственным мыслям и желаниям. Губы ее дрогнули.

- Ты мне должна обещать, Анна, - Юля произносила слова так тихо, что с трудом можно было их разобрать.

В порыве чувств Анна была готова исполнить все что угодно.

- Все что пожелаешь, Юленька! Все что пожелаешь...

- Мы умираем.

- Нет! Нет! Не говори так! Ты поправишься!

- Брось, я знаю. Ты должна мне обещать не оставлять Ярослава.

- Я не оставлю... - из глаз Анны катились слезы.

- После меня он останется один. Я знаю, он тебя любит...

- Я тоже...

- И ты его...

Юля не могла более говорить, каждое слово давалось с великим трудом, но она напрягла остатки сил:

- Ты должна пойти к нему.

- Я? - удивилась Анна до такой степени, что слезы перестали бежать.

- Да, ты пойдешь прямо сегодня, пока я еще жива.

- Но, Юля...

- Иначе вы оба никогда не решитесь. Он не подойдет первым... Обещай...

Анна немедленно согласилась, лишь бы не расстраивать больную:

- Я пойду, Юля. Пойду, обещаю.

- Тогда мы умрем спокойно.

- Почему мы? - очень удивилась Анна.

- Я беременна...

Не в силах сдержать подкатывающие слезы, Анна разрыдалась изо всех сил. Держа сквозь простынь Юлину руку, она в исступлении трясла ее, думая, что с последними словами из Юли ушла жизнь, но та не отвечала, ее сознание вновь провалилось в беспамятство.

На палубе послышались командные шаги, и Анна поспешила покинуть каюту больной. Ярослав мог войти в любую секунду. Она быстро поднялась в капитанскую, затем выше, в кормовой карантин и в последние секунды поставила на место решетку люка, когда дверь скрипнула, и к себе зашел Ярослав. Анна видела сквозь решетки, как он, не задерживаясь в каюте, спустился в трюм. Она откинулась на постель, глядя в дощатый потолок карантина. В голове бродили противоречивые мысли. На палубе слышался девичий смех. Это Ноки шутила с матросами. Она исполнила обещание, сумев отвлечь своего господина на несколько минут. Анюта спала рядом, раскидав одеяла и простыни и занимая почти половину их тесного помещения. Анна решительно не желала ни о чем думать, но данное несколько минут назад обещание не давало покоя.

Она признавалась самой себе, то, что предлагала Юля, ей самой не раз приходило в голову, но природная скромность не позволяла переступить черту. В то же время понимала, что без решительных действий с ее стороны Ярослав никогда не решится на нечто большее, чем хоть и близкие, но дружеские отношения. Данное когда-то слово возвратить ее домой в целости и сохранности значило для него больше, чем собственные чувства. В этом весь Ярослав, и поступить иначе есть измена, предательство своей натуры. Одновременно она понимала, барьер между внешней стороной Ярослава и его внутренним желанием очень тонок, если Анна, решительно настроена, разрушить его. И совершенно непреодолим, если пассивна. Долго в ней боролись страх, желание, любовь и жалость к умирающей подруге. Юля лежала там внизу совершенно беспомощная, и никто, в том числе и она сама, ничего не мог сделать. Возможно, именно это чувство долга перед подругой послужило каплей, переполнившей ее чувства, или просто оправданием прошлых желаний, но неожиданно Анна привстала на постели и решительно откинула циновку с решетки люка. Внизу обнаженный по пояс Ярослав спал на своей постели, широко раскинув от духоты руки. Рядом тяжело дышала Анюта, разметав постель в подобной позе. Анна даже усмехнулась, настолько похожи были их натуры, - решительность и кротость. Но она уже все решила, осталось только принудить себя.