Первый контакт (сборник)

— Оно ушло,— тихо произнесла Салли.— Мы прогнали его. Это как изгнание нечистой силы, Бен.

Бен выключил свет. В темноте Салли не было видно. Он отчетливо расслышал ее глубокий вздох облегчения.

— Во второй раз я избавилась от чумы,— сказала она, пытаясь развеселиться.— Вот чудеса!

— Сиди спокойно,— резонно заметил Бен.— Надо наблюдать за ним. Положительный заряд ядовит для него. Теперь мы знаем хотя бы это! И у меня есть позитронный пистолет. Надо подкараулить его!

Стало тихо. Только телефон ОС все звонил и звонил. Когда он умолк, Бен отчетливо расслышал ровное дыхание Салли. Теперь она дышала глубоко и размеренно.

Вдруг на металлическом пороге кабины возникло белое свечение. Изгнанное из тела Салли существо объявилось там. Сияние распространилось почти по всей длине порога. В случае нештатной ситуации воздухонепроницаемая дверь плотно закрывалась, и корабль разделялся на герметичные отсеки. Бен поднял позитронный пистолет. По скачущему прицелу было видно, что он дрожит от злобы. Пришлось взять пистолет обеими руками. И Бен нажал на курок.

От пистолета протянулся красноватый луч. Бесшумно.

Белое сияние на пороге ослепительно вспыхнуло. Бен испытал странное ощущение — как будто услышал беззвучный вопль. И существо словно взбесилось. Оно мелькало и там, и тут — всюду. Металлические предметы в кабине засверкали, когда существо в бешенстве закружилось, хватаясь за все, к чему прикасалось раньше. Теперь оно уже не занимало ограниченный объем, а беспорядочными волнами прокатывалось по всем металлическим поверхностям.

Бен замер в изумлении. Он вновь поднял пистолет. И вдруг свечение прекратилось. Все затихло, в темноте мерцали циферблаты приборов, но Салли не было видно.

— Если бы я направил луч еще куда-нибудь, существо наткнулось бы на него. Но мне это пришло в голову слишком поздно,— сокрушался Бен.

Затем он включил свет. Салли задремала в изолированном кресле, в котором вытерпела трое суток. Теперь она наконец-то расслабилась. Вид у нее был усталый и жалкий, и она сладко заснула, как ребенок.

Бен смотрел на нее, на ее освободившееся от напряжения лицо.

— Может быть, оно убито,— тихо сказал он,— но может, и нет. Но оно больше не посмеет набрасываться на тебя!

Бен отправился в каюту и тщательно изолировал кровать, чтобы электричество никак не могло проникнуть туда с пола и стен. Сам он надел ботинки с изолированной подошвой. Потом взял Салли на руки, отнес ее, спящую, в каюту, положил на кровать и укрыл одеялом. И нежно поцеловал.

А в кабине на металлическом каркасе кресла появилось слабое сияние. Оно поднялось повыше и задержалось там. Оставаясь неподвижным, оно пульсировало. Можно было подумать, что оно чем-то взволновано. Несколько минут назад Бену показалось, что он слышал крик агонии. Но если бы он сейчас находился в кабине, то мог бы почувствовать, как все вокруг пропитано страшной ненавистью. У него мурашки пробежали бы по спине.

Бен вернулся в кабину. Сияние спешно исчезло в металлических деталях кресла. Когда Бен переступил порог, уже не было видно ничего подозрительного. Но сияние вдруг возникло в каюте. Оно нервно и неустанно перемещалось вдоль металлических стен. И казалось, каюта тоже наполнилась ненавистью.

Крейсер покорно вышел на орбиту тусклой звезды под названием Лямбда Волопаса. Он будет висеть там полгода, прежде чем получит разрешение удалиться. Сорок лет назад один комиссар решил, что ему удобно делать здесь пересадку, и приказал, чтобы его всегда поджидал свободный крейсер. Потом комиссар сменил маршрут перелетов, но первоначальный приказ так и не был отменен. Первый из крейсеров после полугода пустого ожидания попросил отменить дежурства. Ему разрешили уйти, тут же заменив его на другой корабль. Семьдесят восемь крейсеров по очереди бессмысленно кружили вокруг тусклой звезды по шесть месяцев из-за приказа, отданного сорок лет назад и не отмененного до сих пор.

В официальных кругах распространилась сплетня, что комиссар Маркхаба назвал комиссара Формалхаута дураком. Возмущенный комиссар Формалхаута запретил выдавать разрешения на проход всем кораблям, идущим в Маркхаб или из него. Торговые пути в этой части космоса пересекали оба сектора. В результате экономика, от которой зависело благосостояние восьмисот миллионов человек, пришла в состояние застоя.

Небольшая звезда Мю Орла выказывала явные признаки нестабильности — согласно формуле Макферсона—Адера это грозило неминуемым взрывом. На ее планетах не было службы администрации, а население там составляло пять миллионов человек. Сообщение о возможной вспышке сверхновой было послано в офис соседнего сектора. В нем содержалась прось-

ба об эвакуации жителей всех планет, которые будут уничтожены или превратятся в необитаемые. Недавно назначенный чиновник пожелал отличиться и нашел, что прошение составлено неправильно. Он вернул его на редактирование, не приступая к реальным действиям. Он забыл поставить на письме пометку «Государственное. Срочно», и потому оно было отправлено обычной почтой и дошло до адресата через два месяца. Разумеется, по формуле Макферсона—Адера взрыв должен произойти через шесть-семь недель.

На Фароне свирепствовала чума, и карантин запрещал посадку и вылет любых частных и коммерческих судов. Но судно с официальной корреспонденцией администрации все-таки приземлилось. Его команда, конечно, приняла все меры санитарной предосторожности. Но когда оно приземлилось на Галате, случаи заболевания чумой стали отмечаться уже спустя двенадцать часов.

А Бен Шолто оставался жив и тем самым выказывал неповиновение Космическому флоту, администрации и, следовательно, Галактической комиссии.

Крупные зазубренные глыбы плыли в межзвездном пространстве. Среди больших камней крутилось бесчисленное количество маленьких. Катер летел в потоке обломков, придерживаясь их скорости. Бело-голубое солнце этой системы за дальностью стало едва различимым. Но даже невооруженным глазом из катера всего в нескольких милях можно было заметить полдюжины огромных скал неправильной формы, самую густую часть метеоритного потока. Очевидно, раньше эти осколки были ядром кометы. Некоторые из метеоритов достигали в поперечнике полумили, а то и трех ее четвертей. Один фрагмент был длиной по крайней мере полторы мили при толщине не больше четырехсот ярдов и напоминал гигантскую иглу.

Бен внимательно следил за окрестностями. Небольшой электронный телескоп позволял различить отраженный свет даже мелких объектов. Телефон ОС все звонил и звонил. Где-то кто-то включил протонный луч. Детектор Космического флота уловил поток радиации — ведь вспышки позитронного излучения в природе не встречаются. Корабли сосредоточились на поисках его источника. Разумеется, это был след выстрела Бена по сидевшему на пороге существу. Координаты беглеца сильно отличались от ожидаемых, и никто даже не предполагал, что он поведет себя столь безрассудно. Тем не менее охота могла бы увенчаться успехом, если бы действия кораблей не были скованы напыщенными приказами штабных крыс, идущими сплошным потоком и противоречащими друг другу.

Бен запустил двигатель на самую слабую мощность. Развиваемую им силу тяги стоило бы измерять в динах, а не в миллионах футофунтов, как обычно. Катер медленно маневрировал среди осколков кометы, пока не оказался рядом с самым крупным куском в пределах видимости. Их разделяло каких-то пятьдесят футов. Между телами, конечно, возникало притяжение, и рано или поздно они должны были подойти друг к другу вплотную. Но это произошло бы не раньше чем через месяц или больше, учитывая, каким маленьким было гравитационное ускорение.

Уже двое суток Салли провела на изолированной койке. Чтобы немного прогуляться по тесному кораблю, она надевала герметичный скафандр со шлемом. Существо не могло подобраться к ней. Постепенно она оправлялась от тяжкого переживания. А Бен корил себя за несообразительность. Вместо того чтобы позволить существу самому копить положительный заряд, можно было создать его искусственно. И если теперь существу опять удастся напасть на Салли, Бен был уверен, что сможет изгнать его, и не за дни, а за минуты.