Собор (сборник) (СИ)

Яркие пестрые цветы конструктов выстрелили из стен, из лежавших на столе и на полках шкафов артефактов, из самого стола, а левая рука Генерала буквально взорвалась гигантским, многоцветным букетом, который заполнил чуть ли не все помещение. Отделив все остальные визуализации, Генерал сконцентрировался только на последней. Он просканировал и развернул интересующие его ветви, втянув вовнутрь остальные символизирующие заклинания манифестации. Осталось всего лишь три конструкта: один в виде пошатывающейся черной в красные полоски контрзаклинаний трубы от указательного пальца до двери; второй, сплывающий разноцветным ковриком из под запястья на колени Генерала и вниз под ноги; и третий в виде паучьей сети жестких решающих алгоритмов, выраставшей из предплечья под самый потолок, где она складывалась в одеяло густого дыма. Инстинктивной, побочной мыслью Жарны вызвал квазииллюзорные магические операторы в виде пары щипцов, ножа, игл и бобины серебристой ленты — этот цвет не выступал ни в одной из визуализаций. После этого Генерал открыл сферу подвремени и приступил к работе. Языки пламени в камине поползли в замедленном темпе, словно стекающее внутри не подверженной действию гравитации печи не застывшее стекло.

На самом деле все продолжалось восемнадцать клепсидр, но когда он закрыл сферу, только начало светать. Генерал переоделся в полевой мундир. Зеркало отражало несколько орнаментов, означавших вызовы, но отвечать на них он не стал. Полтергейсты упаковали в сумку все указанные Генералом документы, артефакты и одежду, после чего доставили ее к колеснице.

Проходя по коридору, Генерал заглянул в спальню. Зря. Во второй раз увидал он спящую Касмину, беззащитную красоту, доверчивую наготу, спокойное дыхание сквозь полуоткрытые губы. Он был очарован белизной ее ножки. Генерал произнес контрзаклинание, второе, только после этого смог он идти дальше.

Он вышел на крышу. От Жабьего Поля не осталось и следа; вне всякого сомнения это означало конец Фердинанда.

— Академия Искусства Войны, Баурабисс, — приказал Генерал джинну.

***

Через открытую крышу ангара вовнутрь влетал холодный ветер. По серому прямоугольнику неба тянулись гадкие тучи. Утро появилось на свет не очень красивым.

— Сколько? — спросил Генерал у Закрацы.

— Шестьдесят два, — ответил майор, поглядывая через стекло конторки на пару магтехов в последний раз проверяющих приготовленный к полету челнок.

— Обернулись двумя, «Голубым» и «Черно-красным», — сообщил Туул, мастер по перевозкам Баурабисса. — По пятнадцать человек. Это последний рейс.

— Гульде?

— Уже на Шпунте.

— Капитан Глаз докладывает готовность, — отрапортовал демон операционного кристалла, лежащего в самом углу на столе Туула.

Генерал глянул на часы.

— Полклепсидры, — буркнул он под нос. — Нужно собираться. Подтверждение от Кузо было?

— Да.

— Бирзинни бумаги прислал?

— Еще ночью.

Генерал поднялся, потянулся, уставил взгляд в потолок и искривил губы.

— Закраца, — бросил он в пространство. — Летишь со мной.

Майор изумленно глянул на него.

— Генерал, я здесь…

— Летишь со мной, — повторил Жарны, и Закраца только пожал плечами, потому что он знал этот тон и понял, что судьба его уже припечатана.

— Место имеется, — вздохнул Туул, визуализируя с помощью кристалла на противоположной стене схему «Черно-красного». — В последнем летит только тринадцать человек. И остаток оборудования.

Генерал подошел к кристаллу, положил на нем ладонь, на мгновение отключился.

— Хорошо, — буркнул он, убирая руку.

Мастер с неудовольствием покачал головой.

— Не могли бы вы, генерал, делать это как-нибудь поделикатнее, а то демоны от подобных вивисекций глупеют.

— Прошу прощения. Времени нет. — Он склонился над заваленным бумагами столом и пожал Туулу руку. — Дай Бог.

— Дай Бог, — попрощался тот и сразу же завел разговор с чьим-то удаленным отражением в одном из расставленных на столешнице зеркал.

Майор с Генералом спустились по железной лестнице на уровень пола ангара; двери конторки за ними автоматически захлопнул джинн здания.

Закраца поискал сигареты, подкурил, затянулся дымом.

— Зачем? — спросил он, инстинктивно прикрыв их обоих наскоро сделанным противоподслушивающим пузырем.

— Потому что здесь нечто большее, чем тебе кажется.

— Что такое?

— Полетишь.

— Полечу. Есть. Понятное дело, полечу. Только демон в интуиции подсказывает, чтобы я держался осторожно.

— У тебя хорошие демоны, — усмехнулся Генерал. — Будь осторожен, всегда будь.

— И вы мне не скажете?

— Скажу.

— Тааак, — вздохнул Закраца и снял заклинание.

Они направились к «Черно-красному». Челнок висел на высоте двадцать локтей от пола. Он имел форму выпуклой сигары и был изготовлен из дубового дерева, гладко отполированного и покрытого лаком; с обоих концов сигара замыкалась симметричными розетками огромных, хрустальных окон. Генерал визуализировал «слуховое окно», которое выявило учетверенное герметизирующее заклинание Лобоньского-Крафта, сейчас плотно оплетавшее и прилегавшее к поверхности аппарата; он не заметил в нем каких-либо пропусков и дыр, впрочем, он и не ожидал их увидеть, зная тщательность работы магтехов Туула — все равно пришлось бы им довериться, нельзя же проследить за всем одному; конструкты заклинаний космических кораблей принадлежат к самым обширным и сложным. Правда, у него были неприятные воспоминания от внеатмосферных полетов. Однажды он пережил неожиданную разгерметизацию корабля на орбите; только лишь мгновенная, не задумывающаяся, артефактная реакция руки спасла его от смерти от удушения и замерзания. С того времени авария случилась одиннадцать лет назад — Генерал не покидал планету, неоднократно не подстраховавшись собственными заклинаниями. Он не шифровал их, поэтому сопровождавшие его урвиты могли полюбоваться на шедевр магического искусства, редуцирующий Лобоньского-Крафта до одной тысячной энергоемкости и токсичного первоначальных чар. Вот только скопировать это произведение никому не удавалось. Подобного рода примеры лучше всего свидетельствовали о верности принятого определения: не наука — искусство. Ну а Железный Генерал был непревзойденным верховным мастером в этого рода искусстве.

Возле обозначенного трубой зеленого газа левитационной вертикали «Черно-красного», через которую один из джиннов корабля втаскивал пассажиров вовнутрь, они встретили пилота.

— Для меня это честь, генерал, — сказал кинетик, поспешно дожевывая последний кусок бутерброда.

— Личный? — спросил Генерал, указывая жестом головы на прикрепленную к поясу пилота кобуру, из которой выступала рукоять пистолета, под воздействием «слухового окна» цветущего золотом и чернотой.

— Мммм, да, — ответил кинетик, проходя в зелень. — По Баурабиссу различные сплетни ходят. Кратер всего в семи змеях от Монаха, а, что ни говори, идет война. Вы же сам знаете, Генерал. Впрочем, а что такая пукалка может, это так, больше для психического комфорта, — прибавил он, летя к черному брюху челнока, которое, послушное воле джинна, уже раскрывалось шестилепестковым влазом.

Майор с Генералом влетели в корабль после пилота. Внутри стенки фосфоресцировали апельсиновым светом; тут было даже светлее, чем в ангаре. «Черно-красный», как и все челноки, по сути своей представлял лишь солидный ящик для перевозки людей и грузов с орбиты и на орбиту. Корабль был меньше, чем казался снаружи, и состоял из двух помещений: кабины пилота спереди и остальной части сигары, где к стенкам были прикреплены сиденья для пассажиров и крюки для грузов. Чтобы использовать пространство по максимуму, эта часть челнока была охвачена заклинанием, в определенной мере деформировавшим гравитацию: «низ» всегда находился под ногами, как только хотя бы одна из них касалась фосфоресцирующей древесины аппарата. Диаметр сигары превышал дюжину локтей, поэтому никто не зацеплялся головой о головы ходящих по «потолку», если только, понятное дело, вы не слишком приблизитесь к видовой розетке, где стенки «Черно-красного» сходились.