Акселерандо (ЛП)

«Заскочить на стрелку, да устроить сделку» — шепчут очки. «Встретит борг [101], сыграй аккорд». В периферическом зрении множатся странные графики в кричащих цветах — ни дать, ни взять, бот-маркетолог накачался кибердурью.

«Что за хрень?» — спрашивает Джек, заинтересованный яркими картинками и значками.

«Я твой декартов театр, а ты — мой дирижер» — бормочут очки. «Доу Джонс на пятнадцать пунктов вниз, Индекс Федерализованного Доверия вверх на три. Входящая рассылка: Опровержение причинно-следственной связи между ослаблением общественного контроля за длиной юбок и формой стрижки бороды, и появлением множественной устойчивости к антибиотикам среди грамотрицательных бактерий. Принимать?»

«А, ничё, справлюсь» — бормочет Джек, и тайфун образов обрушивается на его глаза и таранит барабанные перепонки, необъятный, как суперэго развоплощенного гиганта. Чем, собственно, добыча и является! Очки и поясной мешочек, сорванные с туриста, нашпигованы таким количеством электроники, что на них одних смог бы работать весь интернет эпохи начала тысячелетия. У них чертова прорва пропускной способности, и они полны распределенных процессорных ядер. Они способны одновременно обслужить стопятьсот мудреных поисковых запросов, и в них обитает легион электронных агентов высшего уровня — это солидная часть сообщества мысли их владельца, да и самой его личности. Их владелец — послечеловеческий дух-покровитель сети, некогда бывший предпринимателем бездефицитности, а теперь упрямо отстаивающий собственные принципы, суть которых — в эмансипации искусственного интеллекта. Когда он был в бизнесе, всему, к чему бы он ни прикасался, он служил катализатором, и денежные цветы вырастали там, где ступали его ноги. Теперь он в политике — он стал организатором закулисных переговоров, тем, кто знает, как устраивать коалиции там, где больше никто не может. И Джек украл его память.

В оправе очков есть встроенные микрокамеры, а в их дужках — микрофоны, и все, что очки видят и слышат, отправляется сначала в голографическое хранилище на поясной сумке, а потом в сеть, на распределенные узлы. Одного терабита [102] хватает на четыре месяца — хранение информации обходится очень дешево… Однако дело тут не в хранении, а кое в чем гораздо более необычном. Манфред направил входящий сенсорный поток напрямую сообществу агентов, и он устроил систему перекрестной адресации между внутренней и внешней памятью. Во всем мире выгрузке человеческого сознания еще только предстоит стать практикой, но Манфред уже осуществил ее обходным маневром.

В самом глубоком смысле этих слов, очки — это и есть Манфред, кто бы не был владельцем глазных яблок за их линзами. И это весьма удивленный Манфред! Но он берет ноги в руки и, несмотря на странную пустоту в голове (там болтается запрос о запчастях для русских армейских скороходов, но это может подождать), отряхивается от пыли и направляется на встречу в другой конец города.

Тем временем на другой встрече отсутствие Манфреда уже было замечено. «Что-то не так. Определенно, что-то не так» — говорит Аннетт. Она поднимает зеркально поблескивающие очки и протирает глаза. Видно, что она обеспокоена. «Почему он не отвечает в чате? Он знает, что у нас запланировано это совещание. Разве это не странно?»

Джанни кивает, поднимает на нее взгляд, и откидывается на спинку кресла. Он тычет рукой в отполированную до блеска столешницу из розового дерева, отчего текстура дерева плывет, и в его рисунке появляется что-то необычное. Это — точечные стереограммы, при взгляде через очки расшифровывающиеся в конфиденциальную информацию. «Он ехал в Шотландию по моему поручению» — говорит Джанни спустя мгновение. «Деталей не вижу — они под защитой личной информации. Но если ты туда съездишь, то, как ближайший родственник, сможешь раскопать больше. Он собирался поговорить с Сообществом Франклина, лицом к лицу, один со всеми…»

Офисный переводчик хорош, но на коррекцию формы губ при переводе с итальянского на французский его не хватает. Аннетт напрягается: ей приходится воспринимать слова только на слух, ведь его губы говорят совсем не то, что он сам — как в фильме с плохим дубляжем. Даже дорогие и современные импланты, как у нее, еще не способны напрямую обращаться к зоне Брока [103], и Аннетт не может просто подключить пакет детализированной грамматики итальянского. Да, их виртуальная реальность скрупулезно детализирована, а их средства коммуникации — лучшее, что можно купить за деньги, но сровнять языковой барьер с землей они пока не способны. К тому же, есть отвлекающие факторы, например — неестественная граница раздела между розовым деревом и черным камнем прямо посередине стола, или странные воздушные потоки, которые совсем не соответствуют комнате такого размера. «Что пошло не так? Его голосовая почта что-то загоняет, но убедительно врать она не умеет».

Джанни тоже начинает волноваться. «Манфреду свойственно делать что-то у себя на уме и никого не предупреждать. Но это чересчур. Он бы должен был сначала сообщить кому-нибудь из нас» Манфред с самого начала, с той давней встречи в Риме, когда Джанни предложил ему работу, был ключевой фигурой его команды, мастером и посредником, отправлявшимся к людям и решавшим их проблемы. Потеря его на этом этапе расстроила бы все планы, и к тому же, он — друг.

«Мне это тоже не нравится». Аннетт встает. «Если он сейчас не перезвонит…»

«То ты отправишься и его отыщешь».

«Oui [104]». Улыбка мелькает на ее лице, и тут же сменяется хмурым беспокойством. «Что с ним могло случиться?»

«Что угодно. Или ничего» Джанни пожимает плечами. «Но продолжать без него мы не можем». Он бросает предупреждающий взгляд. «И без тебя — тоже. Не попадайтесь в руки борга, оба».

«Не переживайте. Я сейчас поеду и приведу его обратно, что бы ни случилось». Она встает, спугнув крадущийся под ее столом пылесос. «Оривуар!»

«Чао».

Она уходит из своего офиса, и Джанни с мерцанием исчезает за ее спиной, оставив только монотонно-серую стену за погасшим проектором. Джанни сейчас в Риме, она — в Париже, Маркус — в Дюссельдорфе, а Ева — во Вроцлаве. Их цифровые каморки разбросаны по всей Европе, но пока они не пытаются пожать друг другу руки, можно болтать друг с другом как угодно. Несколько уровней анонимизации на линиях сообщения — не помеха ни доверию, ни грязным шуткам.

Джанни пытается выбраться за пределы региональной политики и выйти на арену национальных интересов Европы. Работа его избирательной группы — их задача — состоит в том, чтобы помочь ему занять кресло представителя по делам искусственного интеллекта в Комиссии Конфедерации — а оттуда уже можно заняться раздвиганием границ послечеловеческого мира в дальний космос и далекое будущее. И это делает потерю ключевой фигуры их команды, штатного футуролога и посредника, чертовски выгодной кое-кому. У стен есть уши, и не все мозги, к которым они подключены, являются человечьими.

Аннетт взволнована гораздо больше, чем она позволила себе выказать перед Джанни. Для Манфреда достаточно необычным было бы любое выпадение со связи — тем более с ней. Его агент-секретарь отгородился от нее глухой стеной, и это не лезет ни в какие ворота. Вот уже два года, как ее апартаменты стали для него… если не домом, то лучшим кандидатом на эту роль. Что-то тут нечисто. Вечером Манфред выскользнул наружу, сказал, что отлучится на всю ночь — и теперь он не отвечает. Джанни намекал что-то об особом поручении, но она тревожится все больше. Может это его бывшая жена? Вряд ли, от Памелы никогда не приходило ничего особенного, разве что саркастические открытки, присылаемые ею на дни рождения дочери Манфреда, которую тот ни разу и не встречал. Музыкальная мафия? Письмо-бомба от Американской Ассоциации Охраны Авторского Права? Но его медицинский монитор вопил бы во всю глотку, случись что-то подобное.