Круги измерений

Народ возрадовался, услышав какой ассортимент спиртных напитков приготовили для него прямо посреди леса. Расцвел и колдун. Виктор же сильно помрачнел. Таинственные силы желаний колдуна, управлявшие сейчас разумом Виктора, начали оказывать на народ разлагающее влияние. Даже неумолимый враг природы был устами Виктора зачислен в разряд «наших». Но Виктор был не согласен.

Смысла в песне становилось все меньше. Кроме того, случайно вылетевшую ассоциацию про драконов с погонами местные стражи порядка могли немедленно истолковать, как оскорбление собственной чести и достоинства. Да еще при содействии мифического существа оказался испорченным самый натуральный предмет искусства. Но Виктор не собирался сдаваться, несмотря на торжествующее состояние магического старикашки.

Слово «немножечко» Виктору удалось спеть с прибалтийским акцентом. Народ был взволнован и возмущен пропажей выпивки из рук главного героя песни. И пособник воровства — браконьер — мгновенно перестал считаться своим. Увидев смену настроения, колдун что-то мрачно прошептал, и Виктора неожиданно вынесло на рэп.

Старикашка неожиданно сыграл на руку Виктору, умудрившемуся в каждую строчку напихать по лозунгу. Взрослые начали смотреть на детей с надеждой и нескрываемым уважением. Дети выпрямились, приободрились и выросли прямо на глазах. Прошептав что-то мрачное в обратном порядке, колдун вернул Виктора в прежний темп и на прежнюю тему. Но Виктора теперь не так то легко было сбить с верного пути. Он понял, что если постараться, то можно придать смысл чему угодно, пусть даже остальным это кажется сущей бессмыслицей. Главное правильно объяснить свою позицию.

С учетом галлюцинаций, отражаемых в песне, текст приобретал ярко выраженную антиалкогольную направленность. Оставалось только показательно проучить главного виновника творящегося в песне безобразия. Из последних сил Виктор соединял разбегавшиеся слова и продвигался к финишу, как шахтер, идущий на рекорд.

Народ озадачился наказанием и стал проверять собственную растительность на лице. Колдун аж подпрыгивал, не в силах сдержать свой гнев. Виктор никак не мог остановиться.

Содержание никак не могло прийти к логическому концу. А фонограмма доигрывала последние аккорды. Виктор умоляюще уставился в темноту, где белело едва различимое лицо Толяна. Тот понял без слов и начал отматывать пленку назад, переключив пару кнопок на микшерском пульте, чтобы в зал неслась не тишина, а вариация на тему. Текст никак не вписывался в предлагаемую мелодию и Виктор перешел на прозу.

Толян сделал знак, что у Виктора есть в запасе только припев. Виктор кивнул и продолжил. Он понял, что для пущей убедительности придется наряду со всеми пожертвовать и главным героем песни, а у отрицательного героя показательно поменять облик.

Отзвучала последняя нота. Виктор отпрыгнул из света прожекторов в спасительную темноту. Пот лил с него ручьем. Что его ждало в следующее мгновение? Всенародная слава или сокрушительный провал?

На сцену выбрался неказистый мужичок в потрепанном полушубке. Единственной запоминающейся приметой были раскидистые, любовно выращиваемые на протяжение всей жизни усы. Увидь их запорожские казаки, они без лишних разговоров приняли бы мужичонку в свои славные ряды. Его сопровождала могучая супруга, при одном взгляде на которую становилось понятно, что есть женщины в русских селеньях.

— Ну, давай, — надвигалась она на мужичонку необъятным торсом. Говори, как обещал.

— Я… это… — ошарашено произнес мужичонка, словно не веря, что это говорит он сам. — Я так решил… — он запнулся и быстро огладил свои шикарные усы. — Со следующего дня ни-ни…

Он провел рукой, словно обозначил нерушимую границу своего слова и сошел со сцены. Навстречу ему понеслись аплодисменты, сначала тихие и несмелые, но потом перешедшие в бурные и продолжительные овации. Придворные помалкивали, как будто их напугала сине-желтая машинка, вызванная недремлющим пионером, стоящим на страже леса.

Колдун с первого ряда принялся проделывать таинственные махинации.

— Что ты теперь нам споешь? — проникновенно спросил людоед. Гостевая ложа с каждой секундой ощутимо погружалась в траур.

— Катюшу, — подсказал глашатай, сверившись с программой.

«Катюшу,» — хотел подтвердить Виктор, но раскрытый рот не изверг ни одного звука.

Колдун удовлетворенно захехекал. Виктор сделал отчаянные глаза, провел ребром ладони по горлу и сложил руки диагоналями андреевского флага.

Людоед понял без слов.

— Так, — возвестил он. — Концерт окончен.

— Нет, — отчаянно завопили девичьи голоса, и Виктор чуть не разрыдался, однако рот напрочь отказывался воспроизводить какие бы то ни было звуки.

— Окончен, — подтвердил людоед. — А то съем.

Зал быстро опустел.

— Мама, а дядя то у нас теперь знаменитый, — сказал маленький мальчик женщине из гостевой ложи. — Может мне тоже принцесс не есть?

Мама возмутилась, но умолкла, не найдя достойных возражений.