Машина снов

и, – не понимаю, почему все мужчины сразу сходят с ума!

– Значит есть что-то, – ответила вторая карлица, со всетлыми волосами, – сейчас проверим.

Они дошли до входа в музей, присели на скамеечку и стали болтать ногами в воздухе. Ноги не доставали до пола. Коротковолосая незаметно вынула плейер из сумочки и включила на полную громкость. Послышался слабый вой.

Наблюдатель, стоявший в пяти шагах, выронил учебник политологии (сегодня экзамен, а ведь ничего, ничего не знаю!) и обернулся. Его лицо сияло.

– Иди к нам, милый, – сказали карлицы и наблюдатель охотно пошел, на ходу расстегивая рубашку.

– Работает! – закричала лысая карлица.

В это время Полинозавр перестал выть и стеклянные глаза жертв снова приобрели человеческое выражение. Только глаза солдата Гамби сменили неоопределенное выражение на другое неопределенное выражение.

– Помогите! – закричали два номера из пяти и начали вырываться. Остальные уже смирились. Полинозавр обмотал жертвы паутиной и стал высасывать содержимое. Через пять минут он держал в лапах пять кожаных мешочков с костями. Он потряс мешочками в воздухе и мешочки издали характерный стук костей.

– Порядок, – сказал Полинозавр и плавно превратился в Полину. Песчаный грунт превратился в камень. Из камня снова выросли пеньки.

Полина шла в ту камеру, где, в специально свитом гнездышке, лежал возлюбленный наблюдатель. Наблюдатель был обмотан паутиной, чтобы не сбежал. Полина несла любимому еду. Мясной бульон с косточками. Полезно для желудка. А шкурки нужно будет повесить на веревку, чтобы подсушить.

Она шагала с радостной улыбкой на лице, предвкушая встречу. Время от времени она издавала звуки, в которых все еще слышался всепобеждающий вой Полинозавра. Что может быть сильнее женщины, зовущей мужчину? – подумал Ульшин, лежа на груди и просматривая всю драму сквозь стену, как на экране телевизора, – все-таки она предательница.

8.

Кто-то вошел в камеру. Не оборачиваясь, Ульшин узнал шаги Волосатика и двух школьниц. Были еще шаги, которые не вспоминались.

– Оставьте меня, я сейчас умру, – сказал Ульшин, – дайте мне умереть спокойно.

Вторая рука тоже отвалилась и уползла под нары. Там она встретила первую и пожала ее, дружески.

– Нет, – сказал Волосатик, – вы приговорены к казни, поэтому умереть своей смертью вам не позволят. Вы ведь не собираетесь нарушать закон?

Он вытащил руки из-под нар (какие пыльные! – сказала одна из школьниц, – нужно здесь подмести!), вытащил руки и приставил к плечам.

– Прирасти! – скомандовал он и руки послушно приросли.

Потом он вправил шейные позвонки и Ульшин почувствовал себя сносно.

Его проводили кабинет Волосатика для последней беседы перед казнью. Кабинет был обставлен с деловым изяществом: в углу пальма, на столе компьютер, в двери глазок.

– Я не понимаю, – сказал Ульшин, – я не понимаю, как вы докатились до такой жизни. Пускай меня казнят, пускай. Смерть лучше, чем такая жизнь. Но я не понимаю вас. Как могло случиться, что столько человек, что