Одиссея для двоих

7

Постепенно Инесс привыкла к новой среде, освоилась с потерей веса. Скоро она запомнила, как нужно двигаться, и теперь в самом деле плыла, а не тащилась на буксире.

Над головами молодых людей покачивался серебристый изменчивый ковер. Инесс догадалась, что ковер этот - не что иное, как поверхность озера, озаренная звездным светом. Мишель черной тенью двигался вперед. Все это напоминало девушке полет во сне.

Минут через пятнадцать-двадцать Мишель всплыл на поверхность. Инесс вынырнула рядом. Мишель молча указал ей на темную кубическую громаду среди вод. Поросший огромными деревьями берег поднимался из воды метрах в пятидесяти. Молодые люди бок о бок поплыли к нему, пока позволяла глубина, затем поднялись на ноги и побрели через широкую полосу вонючей липкой грязи.

Наконец болото кончилось и Мишель помог спутнице выбраться на твердое. Они сняли маски. Инесс тяжело дышала.

- Время не ждет, - сказал Мишель. - Через пятнадцать минут это осиное гнездо на острове взлетит на воздух. Будет великолепный фейерверк, но лучше убраться отсюда подальше, и чем скорее, тем лучше.

Они стащили шлемы, и Мишель утопил акваланги в болоте. Потом взвалил на спину оба рюкзака и подал девушке руку.

Беглецы нырнули в темноту под колоссальными кронами деревьев. Из покрытой перегнившими прошлогодними листьями почвы торчали корни и острые камни и царапали их босые ноги. Потом они вышли на поляку - но и здесь идти было не легче: высокая трава путалась в ногах. Да, пробираться через лесные заросли оказалось гораздо труднее, чем преодолевать озерные пучины.

Молодые люди все дальше углублялись в джунгли. Под пологом леса стоял густой удушливый запах плесени, гнили, ночных цветов-орхидей с их ядовитым ароматом. Инесс задыхалась, ноги ее были изранены, она изнемогала. А бесчувственный Мишель тащил ее за собой, не обращая внимания на стоны измученной девушки. Он почти бежал, и листья, ветки и липкие лианы хлестали их по лицам.

Вдруг молодые люди с разбегу влетели в какую-то смрадную клоаку. Потревоженные болотные жители подняли дикий гвалт. Их утробное карканье и квакающий лай оглушали.

И тут увязших в клейкой грязи молодых людей ослепило полыхнувшее вдруг в небе алое зарево. На его фоне резко вырисовывались причудливые черные контуры крон огромных деревьев.

А через минуту налетел чудовищной силы грохот взрыва. Его раскаты долго отдавались эхом в окрестностях. Сверху со свистом посыпались какие-то тяжелые предметы, наверное, осколки взрыва. Послышались тяжелые удары о землю, плеск, треск ломаемых ветвей.

- Справедливость восторжествовала, - сказал Мишель, когда раскаты грозного эха затихли вдали. - Во всяком случае - здесь. Но наверняка есть еще и другие гнезда...

Наступила тишина.

А ведь кроме них, подумал Мишель, в здании находились, несомненно, и другие люди, ни в чем не повинные. Может быть, где-нибудь там, в какой-нибудь банке, хранился и мозг несчастного Иоганна. И вот взрыв дело его рук - уничтожил вместе с цеподами и их пленников. Тем не менее, даже если бы он был на все сто процентов уверен в этом, все равно поступил бы так же. Другого выхода просто не было. Чтобы побег удался, чтобы правда о страшном заговоре дошла до людей, это осиное гнездо следовало уничтожить, стереть с лица планеты.

Он заплакал. Плакал - и радовался, что в кромешной тьме Инесс не видит его слез. Он помог выбраться из вонючей ямы своей спутнице, усадил ее на ствол упавшего дерева и сам сел рядом. После долгого молчания он вздохнул и сказал бесцветным голосом:

- Извини, что пришлось тебя тащить волоком. Берега озера сейчас наверняка засыпаны обломками. Теперь идти будет легче: можно включить фонари. Да, кстати...

Он зажег фонарик и достал аптечку. Ноги девушки были в крови, сочившейся из множества ранок и царапин. Прежде всего Мишель старательно протер ноги девушки спиртом, затем смазал царапины антисептической жидкостью, а ранки заклеил пластырем. Несколько капель антисептика он пустил ей в глаза и тщательно осмотрел руки: нет ли ранок на них. Наконец он вытряхнул из ампулки две таблетки и велел девушке проглотить их. Только после этого он занялся собой. Растираясь спиртом, он говорил:

- Должен признаться, положение наше безнадежно. Можно сказать, совершенно безнадежно. Мы с тобой находимся в самом сердце совершенно неизвестной нам страны. Что же касается антисептических средств - это элементарная предосторожность: неизвестно, какую заразу можно подцепить в этих джунглях. Микроорганизмы - сейчас самые опасные наши противники. Кроме них, нам опасны только крупные животные. О местных хищниках я почти ничего не знаю. До сих пор нам везло: преодолели озеро и добрый километр джунглей и не встретили ни одного опасного зверя. Должен признать, что уже только это можно считать чудом...

Девушка молча слушала. В рассеянном свете фонарика ее лицо, даже забрызганное грязью, было прекрасно.

- ...И все-таки я не теряю надежды, - заключил Мишель. - А знаешь почему? Мы с тобой вырвались из тюрьмы худшей, чем все джунгли Вселенной, вместе взятые. После этого мне все кажется возможным.

И он рассказал ей обо всем, начиная с момента пробуждения в ипостаси одинокого и беспомощного обнаженного мозга.

Его рассказ привел девушку в ужас. С ее губ то и дело готов был сорваться вопрос или изумленное восклицание, но она сдерживалась. Ни разу в ее глазах не мелькнуло ни тени сомнения в правдивости его рассказа: паук с человечьей головой был подтверждением самой бредовой истории.

Не прерывая рассказа, Мишель достал из рюкзака бутыль с розоватой жидкостью и принялся смазывать этой жидкостью ноги девушки.

- Когда эта штука затвердеет, - объяснил он, - получится великолепная защита от микробов и царапин. Жаль, что ею нельзя намазаться с головы до пят: человек не может жить, когда поры на его коже закрыты. Да, и еще надень вот это.

Он положил ей на колени пару башмаков.

- Ты не голодна?

- Нет, Мишель...

Это были ее первые слова с тех пор, как она сняла маску акваланга. Молодой человек, казалось, не заметил, с какой нежностью она произнесла его имя.

- Ну, во всяком случае, глоток вот этого тебе не повредит, продолжал он, доставая из рюкзака другую бутылку. - Это неплохое тонизирующее. Без него нам не обойтись: впереди долгий путь.

Девушка отхлебнула из бутылки. Мишель тоже сделал несколько глотков, вернул бутылку на место, зашнуровал рюкзак, вскинул на плечо и выпрямился.

- Пошли.

Они углубились в джунгли. При свете фонариков идти было легче. Пробираясь через заросли вслед за Мишелем, Инесс размышляла, почему он не повторил еще раз ту короткую фразу, что произнес около двух часов назад:

"Я люблю тебя, Инесс..."

8

Мишель посмотрел на звезды.

- Любой ценой нам нужно выдерживать направление на север. Запомни, Инесс: что бы со мной ни случилось, иди на север, только на север!..

Едва он вымолвил эти слова, его неудержимо потянуло расхохотаться во всю глотку: начинался один из этих странных приступов, во время которых происходящее казалось ему какой-то дурацкой комедией.

Снова разболелась голова и появилось ощущение, что он двигается как в замедленном фильме, медленно и грациозно. Это было довольно приятно, но Мишель забеспокоился. И вдруг его охватил ужас: из мрака донесся голос.

- Смотри, машина работает медленнее! Прибавь скорость, еще!. Черт побери, крышка прилегает не плотно, он все слышит! Да закрой же ее наконец! Господи, о чем ты думаешь?!.

Мишель был твердо уверен, что ни в коем случае не должен реагировать на это акустическое явление. Ужаснуло его именно знание, уверенность в том, что он обязан забыть о голосе. Ведь все было в порядке, и... в конце концов, какое это имело значение?

Через некоторое время молодые люди вышли к болоту. Трясина подавалась под ногами, и чтобы не увязнуть, следовало идти - идти вперед, без отдыха, час за часом, так как остановиться значило увязнуть.