Между планетами

За едой он незаметно начал рассказывать Лингу о себе, причем наиболее подробно остановился на событиях последнего времени, в результате которых он очутился на Венере. С этим человеком было легко разговаривать. К тому же сидеть в качестве гостя и молчать казалось Дону неприличным, поэтому он и разговорился. Наконец Линг откинулся на спинку стула и вытер рот.

– Да, вам крепко досталось, Дон. А что вы теперь намерены делать?

Дон невесело усмехнулся.

– Хотел бы я знать. Хорошо бы найти какую-нибудь работу и жилье. Мне нужно будет сэкономить достаточную сумму или занять ее, чтобы оплатить радиограмму своим родителям. Они, должно быть, очень беспокоятся обо мне.

– Разве у вас не было с собой денег?

– Конечно, были. Но это деньги Федерации. Здесь их не берут.

– А дядюшка Том не захотел обменять их? Он довольно жестокосердный человек, несмотря на все свои очаровательные улыбки. В глубине души он остался ростовщиком.

– Дядюшка Том? Так этот банкир – ваш дядя?

– Нет, я бы не сказал. Просто все его так называют. Когда-то он основал здесь нечто вроде ломбарда. Первые изыскатели приходили к нему и закладывали свои счетчики Гейгера. Он буквально грабил их. Очень скоро он завладел половиной приисков и заделался банкиром. Но мы по старой памяти все еще называем его дядюшкой Томом.

Дону показалось странным, что Линг слишком настойчиво отрицал какое-либо свое отношение к банкиру, но он не обратил на это особого внимания. А Линг продолжал:

– Вы знаете, Дон, ведь банк – не единственное место, где вы могли бы обменять свои деньги.

– Что вы имеете в виду?

Линг водил пальцем по столу, рисуя универсальный денежный знак.

– Конечно, в банке это можно сделать законно, но разве вас беспокоит это обстоятельство?

– Ну как сказать…

– Я не хочу утверждать, что место, которое я имею в виду, такое уж подозрительное. И вообще, на закон можно смотреть по-разному. Они ведь не спрашивали вас, когда утверждали этот закон? В конце концов, это ведь ваши деньги? Не так ли?

– Полагаю, что так.

– Это ваши деньги, и вы можете делать с ними все, что захотите. Но это – строго между нами. Надеюсь, вы понимаете?

Дон ничего не ответил, и Линг продолжал:

– Сейчас, рассуждая чисто теоретически, какая при вас сумма?

– Около пяти сотен кредитов.

– Покажите.

Дон замешкался. Тогда Линг резко сказал:

– Давайте, давайте. Неужели вы не доверяете мне? В конце концов, это ведь просто бумага.

Дон достал деньги. Линг взглянул на них, затем достал свой бумажник и начал отсчитывать банкноты.

– Некоторые из ваших крупных банкнот будет трудно реализовать, – сказал он.

– Если я дам вам, скажем, пятнадцать процентов?

Деньги, которые он вынул, выглядели так же, как деньги Дона, с одной лишь разницей: на них была надпечатка «Республика Венера».

Дон быстро сосчитал в уме. Пятнадцать процентов от того, что у него было, составят семьдесят пять кредитов. Это не даст ему и половины нужной суммы.

Он забрал свои деньги и стал засовывать их в бумажник.

– В чем дело?

– Меня это не устраивает. Я сказал вам, что мне нужно сто восемьдесят семь кредитов и пятьдесят центов, чтобы заплатить за радиограмму.

– Тогда я дам вам двадцать процентов. Я иду вам навстречу, потому что вижу перед собой молодого человека, попавшего в затруднительное положение.

– Двадцать процентов… Около ста кредитов? Нет.

– Будьте же разумны. Я не смогу реализовать их с выгодой; я даже могу потерпеть убыток. Деньги, вложенные в дело, приносят сейчас примерно восемь процентов, в зависимости от того, как пойдут дела. А ваши деньги придется пока припрятать; значит, я буду терять на них восемь процентов ежегодно. Если война продлится долго, получится чистый убыток. Чего же вы хотите?

Эта финансовая теория была выше понимания Дона; он просто знал, что любая сумма, которая будет ниже стоимости радиограммы на Марс, ему не нужна. Он помотал головой. Линг пожал плечами и собрал деньги.

– Как угодно. Послушайте, а у вас довольно красивое кольцо.

– Рад, что оно вам понравилось.

– Так сколько, вы сказали, вам нужно?

Дон снова назвал сумму.

– Вы понимаете, я просто обязан сообщить родителям, где я. Самому мне вообще не нужны деньги. Я могу работать.

– Вы не возражаете, если я взгляну на кольцо поближе?

Дону не очень хотелось давать кольцо ему в руки, но при данных обстоятельствах отказ был бы неприличен. Линг надел кольцо себе на палец, но оно было великовато для него.

– О, как раз мой размер! И на нем выгравирована буква «аш», а это как раз один из моих инициалов.

– Да?

– Мое второе имя – Генри. Честное слово, Дон, я просто хочу помочь вам. Итак, я даю двадцать процентов и добавляю до нужной суммы за это кольцо. Идет?

Дону трудно было объяснить даже себе, почему он отказался. Линг перестал ему нравиться. Он уже жалел, что согласился пойти с ним обедать.

– Это фамильная реликвия, – сказал он. – Оно не продается.

– Вот как? В вашем положении нельзя быть сентиментальным. Это кольцо стоит здесь дороже, чем на Земле, но я предлагаю за него еще больше. Не глупите.

– Я знаю, что вы предлагаете мне больше, – ответил Дон. – Но не понимаю почему. В любом случае это кольцо не продается. Верните мне его.

– Ну, а если не отдам?

Дон глубоко вздохнул.

– В таком случае, – медленно сказал он, – мне придется драться с вами, чтобы вернуть его.

Линг с минуту разглядывал его, потом снял кольцо, бросил на стол и молча вышел из кабинета. Дон смотрел ему вслед, пытаясь понять, что все это значит. Он все еще недоумевал, когда занавески раздвинулись, вошел хозяин ресторана и бросил на стол счет.

– Один кредит и шесть центов, – сказал он.

– А разве мистер Линг не заплатил? Это он пригласил меня обедать.

– Один кредит и шесть центов, – повторил хозяин. – Вы ели, вы и платите.

Дон поднялся.

– Где здесь моют посуду? Я могу начать прямо сейчас.

Глава 9

«Трудовые» деньги

Прежде чем настала поздняя ночь, работа, которой Дон занимался весь вечер, чтобы оплатить обед, стала, по договоренности с хозяином, его постоянной работой. Жалованье было невелико: Дон подсчитал, что экономить из него на радиограмму он может целую вечность. Но договор включал в себя трехразовое питание, а еда у Чарли была превосходной. Казалось, и сам Чарли был довольно приличным человеком, несмотря на внешнюю грубость. Он пространно высказал свое отрицательное мнение о Джонни Линге, причем пользовался при этом тем же языком, которым выражался, когда прогонял неуклюжиков. Он отрицал какие-либо родственные связи с Лингом и одновременно сообщал о родственниках Линга такое, во что трудно было поверить. После того как последний посетитель ресторана ушел и вся посуда была вымыта и вытерта, Чарли постелил Дону на полу все той же задней комнаты. Когда Дон уже разделся и залез под одеяло, он вспомнил. что ему велели позвонить в службу безопасности космопорта и сообщить свой адрес.

«Отложим это до завтра», – подумал он, засыпая. К тому же в ресторане не было телефона.

Он проснулся в темноте с тяжелым гнетущим чувством. В течение одного страшного мгновения ему казалось, что кто-то навалился на него и пытается обыскать. Окончательно проснувшись и приобретя способность воспринимать окружающее, он понял причину этого ощущения. Неуклюжики. В постели их было двое. Один расположился на его спине, ухватившись за плечи; другой свернулся калачиком на ногах. Оба мягко дышали во сне. Наверное, кто-то случайно приоткрыл дверь, и они забрались внутрь.

Дон засмеялся. Было просто невозможно сердиться на эти создания, которые таким образом выражали свою любовь. Он почесал того, что был ближе, между рожками и сказал:

– Послушайте, ребятишки, ведь это моя постель. Ну-ка убирайтесь отсюда, пока я не рассердился.