Сириус. История любви и разлада

Разъяснив Сириусу новый план, Томас завершил его предостережением. Сопровождая Элизабет, он должен особенно остерегаться, чтобы не выдать себя. Должен вести себя как сама обыкновенная собака. Никто, кроме посвященных в тайну сотрудников лаборатории, не должен заподозрить, что пес владеет речью.

— Почему же? — возразил Сириус? — Не пора ли мне выйти на свет? Нельзя же притворяться вечно?

Томас настаивал, что еще рано.

— Прежде, чем о тебе узнает мир коммерции, нам надо утвердиться в научном мире, иначе какие-нибудь нечистоплотные личности могут тебя похитить и увезти за границу, чтобы показывать за деньги. Тогда ты и в самом деле на всю жизнь останешься рабом.

— Пусть только попробуют! — фыркнул пес.

Томас напомнил, что для успеха такого предприятия довольно смоченной хлороформом тряпки.

— И не думай, будто это просто мои фантазии, — добавил он. — Кое-кто уже вышел на твой след, пора тебе об этом узнать. Не далее, как вчера двое городских уговаривали продать им суперовчарку. Они мне не понравились, и я отказал. Сказал, что сейчас у меня нет собак на продажу. А они ответили, что видели, как в Траусвините такая псина отправляла письмо. Это они тебя видели. Так не продам ли я тебя? Предлагали тридцать и сорок фунтов, а под конец дошли до двухсот пятидесяти. Небывалая цена за суперовчарку, и мне это кажется подозрительным. Кстати, эти типы все еще околачиваются в округе, так что будь осторожен. И помни о хлороформе.

Прошло несколько недель, и Сириус почти забыл о том разговоре, когда его действительно попытались похитить. Пес возвращался с охоты обычным маршрутом, через перелаз в стене ярдах в ста от дома. Он уже перебирался через стену', когда уловил незнакомый запах: острый, сладковатый и липкий. Ему вспомнилось слово: «хлороформ». На беду похитителям, домой он возвращался в мрачном настроении, размышляя о тирании человеческой расы и мечтая дать ей отпор. Спрыгнув вниз, он ударил поджидавших его людей, как снаряд из пушки. Незадачливые похитители отлетели в стороны, и в последовавшей схватке Сириус сумел схватить одного за горло, но тут подоспел второй с тряпкой, пропитанной хлороформом. Душный запах заставил пса бросить побежденного и заняться более опасным противником. Первый на время выбыл из драки, оставалось разобраться только со вторым номером, вооруженным химией.

Волчья сторона его натуры вспомнила, или, скорее, вообразила вкус человеческой крови, и Сириус перевоплотился в зверя, бьющегося с естественным врагом. Тот упрямо тыкал ему в нос вонючей тряпкой, но Сириус, хотя и вдохнул несколько раз, сопротивлялся действию снотворного. Между тем Томас из своего сада в Гарте услышал шум драки и с криками бросился вверх по холму. Раненый, который, опомнившись, уже собирался помочь сообщнику, при виде Томаса бросился наутек. Второму удалось привести пса в полусонное, почти беспомощное состояние, но, заслышав крики, он тоже вскочил и, заливаясь собственной кровью, пустился бежать, оставив засыпающего пса.

Добежав до тележной колеи, оба прыгнули в оставленную там машину и понеслись прочь по ухабам. Томас не преследовал их, а склонился над Сириусом и схватил его за ошейник, чтобы пес, придя в себя, не бросился по следу врагов.

Вскоре после того Томас на машине отвез Сириуса в Озерный Край для давно обещанного похода с молодым коллегой Макбейном. За время похода Макбейн мог познакомиться с Сириусом и научиться понимать его выговор — ведь им предстояла совместная работа в лаборатории. Кроме того, Сириусу представлялась возможность посмотреть, как работают северные пастушьи собаки.

В план поездки входило и участие в большой выставке собак. Макбейн уговорил Томаса выставить Сириуса на соревнование. Живя у Пага, пес несколько раз блестяще показывал себя на состязаниях овчарок в Уэльсе, а вот Томас ничего не понимал в работе овчара. И судьи, и зрители очень скоро поняли, что хозяин собаки — не пастух, зато пес куда умнее, чем положено собаке. Сириус, не слушая бестолковых приказов Томаса, сам с отточенным мастерством выполнял все необходимые действия. В Томасе в конце концов узнали знаменитого заводчика суперовчарок. Многие предлагали ему продать Сириуса, но Томас со смехом отказывал желающим и записывал желающих в очередь на следующее поколение щенков.

Глава 8

Сириус в Кембридже

Лето кончилось, и Томас забрал Сириуса в Кембридж. Для чудо-собаки в помещении лаборатории выделили спальню-гостиную рядом с комнатой самого Томаса. Старших сотрудников ему представили «по-людски», но подразумевалось, что те сохранят тайну и на людях будут обращаться с ним, как с собакой, хоть и необычайно смышленой.

Поначалу Сириусу в Кембридже очень понравилось. Шум города, суета университета ошеломляли, но и волновали его. Первые несколько дней он подолгу ходил по улицам, наблюдая за людьми и собаками. Его поражала многочисленность собачьей популяции и многообразие пород. С трудом верилось, что доминирующий вид поддерживает подчиненную расу только ради забавы, а ведь большая часть пород-уродцев ни на что не годилась, кроме как служить живыми игрушками людей. Почти все городские собаки были здоровыми и крепкими, если забыть о склонности к полноте, иногда доводившей их до отвратительного состояния. А вот с разумом было плохо, да и могло ли быть иначе? Ничего не делать, только дожидаться кормежки, засыпать от скуки, сопровождать хозяев и хозяек во время легкого моциона, упиваясь запахами собратьев и выполняя простейшие ритуалы у фонарных и воротных столбов. Все страдали сексуальной неудовлетворенностью, потому что сук было мало и люди-владельцы ревниво оберегали их.

Если бы собаки равнялись разумом с людьми, все они были бы невротиками, но глупость их спасала.

Сириусу часто приходилось играть роль этих неполноценных созданий. Элизабет брала его в гости к друзьям, и пес позволял ласкать себя, высмеивать или расхваливать за «дивный ум», который он проявлял, подавая лапу или закрывая дверь. Затем собравшиеся забывали о нем, а он растягивался на полу, притворяясь, что скучает, а на деле вслушиваясь в каждое слово, пытаясь поймать нить беседы о книгах или о живописи, иногда украдкой подглядывая на рисунки или статуэтки, переходившие из рук в руки.

Элизабет всеми силами старалась познакомить Сириуса с жизнью университетского городка. Она азартно изобретала способы провести его на собрание или концерт. Сириус, после простой жизни овцеводов, проникся почтением к кипучей энергии человеческой расы. Сколько огромных, разукрашенных зданий сложили, камень по камню, век за веком, искусные человеческие руки! Сколько вещей, выставленных в магазинных витринах, созданы их машинами, перевезены их поездами и кораблями из заселенных ими дальних стран! Возможно, более всего потрясла девственный ум Сириуса огромная библиотека, в которую Элизабет провела его посредством сложной интриги. Тысячи книг выстроились вдоль стен, воплощая для него огромную массу и невероятную подробность человеческого знания. Сириус застыл, онемев, благоговейно поджав хвост. Он был слишком простодушен, чтобы понять: большая часть томов, плотным строем стоящих перед ним, не содержали ничего важного. Сириусу в каждом виделась великая мысль, и он исполнился отчаяния, наивно предположив, что мудрость для него недостижима: разве смогут его бедные глаза одолеть все эти миллионы строк?

Томас счел, что приспело время открыть тайну Сириуса тщательно отобранной публике. Он решился представить собаку своим ученым друзьям, чтобы те сами составили себе мнение о его способностях, на условии, что это пока не для публикации. Открывать тайну широкой публике Томас не спешил, опасаясь, что его работу превратят в коммерческое зрелище и тем погубят.

Он взялся устраивать Сириусу встречи с несколькими видными сотрудниками университета. В первую очередь приглашал зоологов, биохимиков и биологов, но не забыл и психологов, философов и филологов, которых должен был заинтересовать феномен собачьей речи. Попали в число приглашенных и несколько случайно затесавшихся в круг знакомств Томаса врачей, художников, скульпторов и писателей.