Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)

Рапсодия положила руку на грудь герцога, надеясь уловить биение сердца.

- Милорд?

Никакого ответа, кожа под ее пальцами оставалась холодной. Она положила руку ему на шею.

- Милорд?

Пульс был совсем слабым, а в его глазах Рапсодия увидела отражение Покрова Гоэн.

- Ариа, пожалуйста...

- Папа?

Голос Мелисанды вызвал поток воспоминаний. В последний раз Рапсодия разговаривала с лордом Стивеном возле Хагфорта; дул ледяной ветер, и она пришла рассказать о смерти Ллаурона. Он улыбнулся ей своей обычной улыбкой, а в его глазах она прочитала нежность.

"Вы же знаете, Рапсодия, мы с вами почти что одна семья. Неужели вы так и не начнете называть меня просто по имени?"

"Нет, милорд".

Рапсодия задумалась. Однажды ей удалось вернуть к жизни Грунтора, находившегося уже у самого порога смерти, хотя раны Стивена казались ей более серьезными.

- Стивен, - запела она, не убирая руку с его груди. - Стивен, оставайся с нами. - Она повернулась к Эши, его глаза лихорадочно блестели. - Как его зовут, Сэм? Назови его полное имя.

- Стивен ап Вайан ап Хааг туат Юдит.

Она повторила имя, напевая его в тон со слабым биением сердца герцога.

"Отведите свои руки, милорд Роуэн, - взмолилась она, используя силу Дающей Имя. - Оставьте его здесь, с нами, хотя бы ненадолго".

Рапсодия снова и снова повторяла имя Стивена Наварна, ее песня лилась до тех пор, пока не взошло солнце, а в горле не запершило. Когда тонкий луч восхода коснулся земли, она сосредоточилась на нем, пытаясь использовать его тепло, чтобы согреть Стивена, оставить его в этом мире. В ослепительном луче Рапсодия уловила силуэт лорда Роуэна. Он подождет ради нее, остановит свою руку, какими бы тяжелыми ни были раны лорда Стивена, заменит смертный приговор всем намерьенам, которым пришлось столкнуться с восставшими из могил мертвецами. Она сможет исцелить их, дать новые имена, спасти. Рапсодия с облегчением отвернулась, увидев, как уцелевшие солдаты собирают, словно дрова, тела тех, кого Энвин лишила вечного сна и вызвала из могил.

Она вернет их к жизни ради мира и служения высшей цели. Рапсодия представила их себе улыбающимися, перед ней возник образ Стивена, стоящего у двери музея.

И она заплакала. Она знала, что может вернуть его к жизни, но видела, что он уходит.

- Нет, - сказала она, всхлипывая. - Я не могу, Сэм. Не могу. Он должен сделать собственный выбор, сам пройти через Врата или остаться на нашей стороне. Я могу спеть, чтобы он вышел на тропу, но свой путь он выберет сам. Если Смерть решила его забрать, я имею на него прав не больше, чем Энвин.

- Ариа...

- Нет, - повторила она, и ее голос зазвучал тверже. - Я не могу заставить его пройти обратно сквозь Врата. У него есть любимые по обе стороны. Если он выберет другой путь, кто я такая, чтобы ему мешать? У него есть причины остаться и есть основания уйти. И мы должны уважать выбор, который сделают Стивен и Смерть.

Она взяла руку Эши, и он скорбно склонил голову. Они стояли и молча смотрели на Стивена, надеясь, что он вновь начнет дышать и на его щеках появится румянец. Но мгновения шли, его кожа все больше походила на алебастр, а руки холодели.

Когда солнце залило своим светом равнину, последние его отблески исчезли из глаз герцога. Рапсодия продолжала смотреть на него, и ей показалось, что она видит проблеск улыбки из тени Полога Гоэн.

- Будь добр к нему, милорд Роуэн, - прошептала она утреннему ветру.

Стоящий рядом Эши заплакал.

Рапсодия посмотрела на бледные лица Розеллы и детей и протянула к ним руки:

- Быстро! Идите сюда!

Она сжала холодную, как лед, руку Гвидиона Наварна, другой рукой обняла Мелисанду и кивнула на восходящее солнце.

В золотом свете над горизонтом они увидели очертания своего друга, лорда, отца, гордо расправившего плечи. Его тень тянулась к ним. В лучах солнца сияли золотом волосы.

Неожиданно рядом с ним возникла другая, хрупкая тень.

- Кто это? - спросила Мелисанда, прикрывая ладонью глаза.

Рапсодия прижала ее к себе еще крепче и улыбнулась сквозь слезы:

- Твоя мать.

И она тихо запела лиринскую Песнь Ухода, вплетая имя - Стивен - в древнюю погребальную песнь. На несколько мгновений восходящее солнце застыло над горизонтом.

Эши понял, что делает Рапсодия. Он протянул руку и коснулся лица Мелисанды, а потом положил ладонь на плечо Гвидиона Наварна.

- Попрощайтесь с ним, - сказал он детям.

Его голос вновь обрел силу, он отпускал своего друга. Гвидион Наварн поднял голову и посмотрел на далекий горизонт.

- Прощай, отец, - негромко сказал мальчик, а Мелисанда помахала рукой, не в силах вымолвить ни слова.

Позади тихо плакала Розелла.

Из глубин памяти Гвидиона вдруг всплыли слова отца, произнесенные на погребении Талтеи Прекрасной:

"Время держит нас в своих цепких руках, Гвидион. Целитель, как и все смертные, страдающие от капризов Времени, сражается за то, чтобы отсрочить конец, потому что не понимает - иногда она является благословением. Для нас с тобой Время продолжает идти вперед".

Гвидион протянул руку к встающему солнцу.

Оцепеневшая Рапсодия продолжала петь, свет слепил, голова у нее кружилась, сердце замерло, в душе сооружалась дамба, которая должна была остановить неизбежную боль. Наверное, мудрость Чаши дала ей силу сохранять спокойствие ради детей Стивена и всех намерьенов. Ради Эши.

И ради себя самой.

Она в последний раз смотрела на тех, кто стоял в далеком свете зеленой мирной долины за Покровом Гоэн.

Рапсодия допела погребальную песнь до конца.

- Прощай, Стивен, - прошептала она. - Я позабочусь о них за тебя.

Во всем блеске своего великолепия солнце встало над горизонтом, огромное, пронзительно голубое небо обнимало землю. Поднялся утренний ветер, унесший прочь запах гари и горький пепел.

Рапсодия оглядела потемневшие поля, стелющийся над ними дым и развалины Великой Чаши. Солдаты Роланда и Илорка сновали среди намерьенов, словно живые среди сомнамбул.

Король намерьенов встал и протянул руку Рапсодии.

- Пойдем, - сказал он. - Давай покончим с этим.

Стоя на развалинах Помоста, новые Король и Королева намерьенов оглядывали долину, раскинувшуюся у подножия Зубов, и людей, вчера поклявшихся им в верности. Их лица отражали боль понесенных потерь, но была и надежда: уж если даже солдаты-фирболги объединились с армией Роланда, то и беглецы с Серендаира должны забыть о давней вражде и вековых распрях ради строительства нового мира.