Обмен разумов (сборник)

Главный агент нахмурился, пытаясь сосредоточиться. Сунув в рот сигарету, он чиркнул спичкой по глыбе. Спичка не загорелась.

– Странно, – сказал агент. – Или спички у меня отсырели, или камни у вас тут размякли.

Проводник пожал плечами.

Агент собрался было добавить еще что-то, но тут в каменоломню въехал старый грузовой автофургон с десятком человек в кузове.

– Ну как, поймали? – спросил шофер.

– Не-а, – ответил агент. – Должно быть, он сиганул с обрыва.

– Туда ему и дорога, – сказал водитель грузовика. – В таком случае, если вы, господа, не возражаете...

Агент ФБР пожал плечами:

– О'кей, я думаю, мы можем списать его со счетов.

Он встал, и все три агента вместе с проводником зашагали прочь из каменоломни.

– Ладно, ребятки, – заявил водитель. – Пора за работу!

Рабочие высыпали из закрытого кузова, по борту которого тянулась надпись: «Восточно-мэнская гравийная корпорация».

– Тед! – сказал шофер. – Заложи-ка свой первый заряд вон под ту глыбу, где сидели фэбээровцы!

Замаскированный агент

Джеймс Хэдли, знаменитый агент секретной службы, попался. По дороге в стамбульский аэропорт враги загнали его в тупик возле Золотого Рога и затащили в длинный черный лимузин. За баранкой сидел жирный грек со шрамом на лице. Оставив затем лимузин с шофером на улице, похитители поволокли Хэдли вверх по лестнице в какую-то паршивую комнатенку в армянском районе Стамбула, неподалеку от рю Шаффре.

В такой захудалой дыре агенту бывать еще не приходилось. Его привязали к тяжелому креслу. Напротив него стоял Антон Лупеску – начальник румынской секретной полиции, садист и непримиримый враг западных служб. По обе стороны от Лупеску стояли Чан, его бесстрастный слуга, и мадам Уи, холодная и прекрасная евразийка.

– Американская свинья! – издевательски усмехнулся Лупеску. – А ну, выкладывай, куда ты запрятал чертежи новой американской высокоорбитальной субмолекулярной трехступенчатой ядерно-конверсионной установки?

Хэдли с кляпом во рту только улыбнулся.

– Друг мой, – ласково сказал Лупеску, – на свете есть такая боль, которую не вытерпеть никому. Может, избавишь себя от лишних неудобств?

В серых глазах Хэдли вспыхнула насмешливая искорка. Он молчал.

– Несите инструменты для пытки! – велел, ухмыляясь, Лупеску. – Мы заставим эту капиталистическую свинью заговорить.

Чан и мадам Уи вышли из комнаты. Лупеску быстро отвязал пленника.

– Поторапливайся, старина, – сказал Лупеску. – Они вернутся через минуту.

– Я не понимаю, – промолвил Хэдли. – Вы же...

– Британский агент 432 к вашим услугам. – Лупеску поклонился, лукаво блеснув глазами. – Не мог раскрыться, пока тут болтались Чан с мадам Уи. Вези свои чертежи обратно в Вашингтон, дружище! Держи пушку, она тебе пригодится.

Хэдли взял тяжелый пистолет с глушителем, снял его с предохранителя и выстрелил Лупеску прямо в сердце.

– Твоя верность правительству республики, – сказал Хэдли на чистейшем русском языке, – давно уже подвергалась сомнению. Теперь с тобой все ясно. Кремль будет доволен.

Хэдли переступил через труп и открыл дверь. Перед ним стоял Чан.

– Собака! – зарычал Чан, поднимая тяжелый пистолет с глушителем.

– Погоди! – крикнул Хэдли. – Ты не понимаешь...

Чан выстрелил. Хэдли рухнул на пол.

Быстренько сорвав с себя восточную маску, Чан превратился в настоящего Антона Лупеску. В комнату вошла мадам Уи и ахнула.

– Не волнуйся, крошка, – заявил Лупеску. – Самозванец, выдававший себя за Хэдли, был на самом деле китайским шпионом по имени Чан.

– А кто же тогда тот, второй Лупеску?

– Очевидно, – сказал Лупеску, – это и был настоящий Джеймс Хэдли. Где же, интересно, все-таки он спрятал чертежи?

При тщательном осмотре на правой руке трупа, выдававшего себя за Джеймса Хэдли, была обнаружена бородавка. Она оказалась искусственной. Под ней скрывалась микропленка с драгоценными чертежами.

– Кремль вознаградит нас, – обрадовался Лупеску. – А теперь мы...

Он осекся. Мадам Уи держала в руках тяжелый пистолет с глушителем.

– Собака! – прошипела мадам и выстрелила румыну прямо в сердце.

Быстренько освободившись от маскировки, мадам Уи превратилась в настоящего Джеймса Хэдли, американского секретного агента.

Хэдли помчался вниз по лестнице на улицу. Черный лимузин по-прежнему стоял у крыльца. Грек со шрамом вытащил из кармана пушку.

– Ну? – спросил он.

– Я с ними разделался, – ответил Хэдли. – Ты тоже хорошо поработал, Чан. Спасибо тебе.

– Не за что, – отозвался шофер, срывая с себя маску, из-под которой показалось хитрое лицо агента китайского национально-освободительного движения. – А теперь пулей в аэропорт, верно, старина?

– Совершенно верно, – сказал Джеймс Хэдли.

Мощная черная машина помчалась во тьму. В уголке салона кто-то шевельнулся и схватил Хэдли за руку.

Это была настоящая мадам Уи.

– Ох, Джимми! – проворковала она. – Неужели наконец-то все позади?

– Все кончено. Мы победили, – сказал Хэдли, крепко прижав к себе прекрасную евразийку.

Запертая комната

Сэр Тревор Мелланби, старый и эксцентричный английский ученый, оборудовал в одном из уголков своего поместья в Кенте маленькую лабораторию. Он вошел в нее утром семнадцатого июня. Поскольку по прошествии трех дней престарелый пэр так и не появился, его семья заволновалась. А обнаружив, что двери и окна лаборатории заперты, родственники вызвали полицию.

Полицейские взломали тяжелую дубовую дверь и увидели сэра Тревора, безжизненно распростертого на цементном полу. Горло знаменитого ученого было зверски разодрано. Орудие убийства, трехзубая садовая тяпка, лежало рядом с трупом. Дорогой бухарский ковер исчез без следа. И тем не менее все двери и окна были надежно заперты изнутри.

Ни убить, ни украсть отсюда что-либо было невозможно. И все же убийство и кража были налицо. По такому случаю в поместье вызвали главного инспектора Мортона. Он прибыл незамедлительно, прихватив с собой своего друга доктора Костыля, известного криминалиста-любителя.

– Пропади оно все пропадом, Костыль, – сказал инспектор Мортон несколько часов спустя. – Должен признать, что это дело поставило меня в тупик.

– Да, задачка непростая, – откликнулся Костыль, тщательно осматривая ряды пустых клеток, голый цементный пол и шкафчик, полный блестящих скальпелей.

– Будь оно все неладно, – сказал инспектор. – Я простучал каждый дюйм в стенах, полу и потолке в поисках тайного хода. Глухо, совершенно глухо.

– Ты уверен? – спросил доктор Костыль. Лицо его лучилось загадочным весельем.

– Совершенно. Не понимаю, почему ты...

– А тут и понимать нечего, – прервал его доктор Костыль. – Скажи, ты подсчитал, сколько в лаборатории ламп?

– Конечно. Шесть.

– Правильно. А если ты подсчитаешь выключатели, то их получится семь.

– Не понимаю, при чем тут...

– Но это же очевидно! – заявил доктор. – Где ты видал комнаты с совершенно глухими стенами? Давай-ка попробуем выключатели.

Они принялись щелкать выключателями, проверяя один за другим. А когда нажали на последний, раздался зловещий треск. Крыша лаборатории начала приподниматься на массивных стальных винтах.

– Черт побери! – воскликнул инспектор Мортон.

– Вот именно, – сказал доктор Костыль. – Это одна из причуд сэра Тревора. Старик любил свежий воздух.

– Значит, убийца пролез в щель между стенкой и крышей, а потом закрыл лаз снаружи...

– Ничего подобного, – возразил Костыль. – Этими винтами не пользовались несколько месяцев. А кроме того, максимальное отверстие между стеной и потолком меньше семи дюймов. Нет, Мортон, убийца проявил просто дьявольскую изобретательность.

– Будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю!

– А ты задай себе вопрос, – сказал Костыль. – Зачем убийце понадобилось такое неуклюжее орудие, как садовая тяпка, когда под рукой у него была куча острых скальпелей?