Золотое руно (сборник)

Дон знал, что некоторые религиозные организации, включая несколько новых, только что появившихся культов, уже построили собственные большие антенны с единственной целью вести вещание на Сигму Дракона. Некоторые делали это круглые сутки; Сигма Дракона никогда не заходит за горизонт к северу от двадцатого градуса северной широты.

А для тех, кому хочется послать всего одно или два сообщения – безумную теорию, скверные стихи, политический трактат – существовали частные фирмы, которые построили радиотелескопы и предлагали различные тарифные планы их использования. Одной из наиболее известных была «Дракон‑экспресс», чьим рекламным слоганом было «Когда нужно доставить ровно через 18,8 лет».

Из подвала появилась десятилетняя Эмили.

– Привет, дорогая, – сказал Дон. – Ужин через пару минут. Накрой на стол, хорошо?

Эмили сделала недовольное лицо.

– Это обязательно?

– Да, малышка, обязательно, – сказал он.

Она испустила театральный вздох.

– Я всё должна делать!

– Конечно, – ответил Дон. – После ужина ты должна пойти и пару часов попахать поле. А когда закончишь, то нужно подмести все улицы отсюда и до Финч‑авеню.

– Ой, папа! – Но она уже улыбалась, направляясь на кухню. Он снова повернулся к жене, которая изо всех сил пыталась не вздрагивать каждый раз, когда Эмили на кухне особенно громко гремела тарелками.

– И что же, – сказал он, – ваша группа догадалась, с какой целью инопланетяне интересуются нашей моралью?

Она покачала головой.

– Некоторые параноики считают, что нас испытывают, и если найдут недостойными, то последуют санкции. Кто‑то из Франции пошёл ещё дальше и предположил, что нас исследует драконианский эквивалент общества защиты животных с целью установить, можно ли нас есть: соответствуем мы высоким моральным и интеллектуальным стандартам разумных существ, или же мы просто тупые скоты.

– Я считал, что в кругах SETI считается аксиомой, что инопланетяне только посылают сигналы, но никогда не являются во плоти.

– Похоже, в Париже той методички не получали, – сказала Сара. – А кто‑то ещё предположил, что мы – лишь одна точка в обширном исследовании, которое потом будет представлено в виде цветастых круговых диаграмм в драконианском эквиваленте «USA Today».

На кухне пропиликал таймер. Дон похлопал по её ногам, прося, чтобы она их приподняла. Потом прошёл на кухню, сполоснул руки и открыл духовку, выпустив наружу клуб пара.

– А что насчёт фабрикации ответов? – крикнул он в гостиную. – Что вы там решили по этому поводу?

– Погоди, я схожу умоюсь, – крикнула Сара в ответ.

Он надел кухонные рукавицы и вытащил чугунок из духовки, поставив его на плиту.

– Где салфетки? – спросила Эмили.

– В буфете, – сказал он, мотнув головой в его сторону. – И вчера там были. И позавчера.

– Стэйси сказала, что видела маму по телевизору, – сообщила Эмили.

– Круто, правда? – ответил он, открывая чугунок и перемешивая овощи и мясо.

– Ага, – отозвалась Эмили.

В дверях появилась Сара.

– Пахнет очень вкусно.

– Спасибо, – сказал Дон, потом крикнул: – Карл! Ужинать!

Потребовалось ещё несколько минут, чтобы все собрались за столом и разложили еду, после чего Дон спросил:

– Так что же вы решили ответить драконианцам?

– Мы решили сделать ровно то, о чём они нас просят. Мы сделаем в университете веб‑сайт и позволим людям со всего мира отвечать на вопросы, которые задли инопланетяне. Потом мы случайно выберем тысячу заполненных анкет и отошлём их.

Карл потянулся к корзинку с хлебом.

– Эй, – остановил его Дон. – Не тянись через весь стол. Попроси сестру передать.

Карл вздохнул.

– Передай хлеб.

– Скажи «пожалуйста», – ответила Эмили.

– Папа!

– Эмили, – устало сказал Дон, – передай брату хлеб.

Скривившись, Эмили подчинилась.

– Как ты думаешь, почему они просят тысячу ответов? – спросил Дон Сару. – Почему не резюме, типа: X процентов выбрали ответ A, Y процентов – ответ B и так далее.

– Это тебе не «Сто к одному», – сказала Сара.

Дон усмехнулся.

– А если серьёзно, – продолжила Сара, – я подозреваю, что если ты всё просуммируешь, что не сможешь увидеть всяких противоречивых вещей. Ну, к примеру, из того, что X процент против абортов и Y процентов за смертную казнь, никак не узнать, что очень часто «за жизнь» и «за казнь» выступают одни и те же люди. Да даже мои собственные убеждения инопланетянам могут показаться противоречивыми. Комбинацию «за выбор» и «против казни» можно интерпретировать как поддержку убийства невинных младенцев и в то же время протест против убийства тех, кто, в принципе, этого заслуживает. Я, конечно, никогда бы так не сказала, но комбинации такого типа интересны, и, я думаю, они не хотят, чтобы они затерялись в сводных данных.

– Звучит как план, – сказал Дон, накладывая Карлу ещё одну порцию жаркого. – Ну а что с твоими собственными ответами?

– То есть?

– Это ты догадалась про анкету, – сказал он. – Разумеется, твои ответы должны быть среди той тысячи, что уйдёт на Сигму.

– Ну, я не знаю… – сказала Сара.

– И думать нечего, мам, – сказал Карл. – Ты должна включить свои ответы. Это твоё право.

– Посмотрим, посмотрим, – сказала Сара. – Эмили, передай мне горошек, пожалуйста.

Глава 23

После обеда Ленора вернулась обратно в университет, а Дон отправился в Галерею Искусств. Игра девушки в скрэббл произвела на него впечатление. У неё был потрясающий словарный запас, хорошее стратегическое мышление, и она не раздумывала подолгу над следующим ходом. Хотя в конечном итоге он и победил, лучший ход в игре остался за ней – она выложила «oxlip» вертикально, начиная от клетки с тройными очками в верхнем левом углу доски.

Галерея Искусств Онтарио владела крупнейшей коллекцией скульптур Генри Мура, а также большим собранием старых европейских мастеров и канадской Группы Семи [128]; также здесь проходила постоянная выставка акварелей Хелены ван Флит. И хотя Дон уже всё это видел, он с удовольствием посмотрел ещё раз. Но главным, что привело его сюда сегодня, была передвижная выставка дутого стекла Робин Херрингтон, и он подолгу созерцал каждый её экспонат. Ему нравились виды искусства, требующие настоящей работы руками; сегодняшняя цифровая техника подменяет усидчивостью настоящий талант.

Галерея Искусств была популярной туристской достопримечательностью, так что ему пришлось немного потолкаться – но теперь, по крайней мере, ему это было не больно; до недавнего времени боль после случайного столкновения не проходила часами.

Его любимой работой Херрингтон, как он для себя решил, была жёлтая рыба с огромными синими глазами и гигантскими розовыми губами; каким‑то образом художнику удалось вдохнуть в расплавленное стекло яркую индивидуальность.

Насмотревшись в своё удовольствие, Дон покинул галерею и направился обратно в университет за своей кипой бумаг. Начался час пик, и машины ехали по улице бампер к бамперу. К тому времени, как он вновь оказался на четырнадцатом этаже Макленнанской башни, было уже четверть пятого, но Ленора была там, как и обещала.

– Привет, Дон, – сказала она. – Я уж было подумала, что вы провалились в чёрную дыру.

Он улыбнулся.

– Простите. Потерял счёт времени.

– Как выставка?

– Потрясающе, просто здорово.

– Я сложила ваши бумаги в пару мешков, так вам будет удобнее нести.

Кто сказал, что нынешняя молодёжь думает только о себе?

– Спасибо.

– Жаль, что уже так поздно, – сказала Ленора. – В подземке будет не протолкнуться ещё, наверное, часа полтора. Сардины в банке.

– Не подумал об этом, – признал Дон. Он уже многие годы не бывал в городе в час пик. Жестяная банка, набитая потными усталыми людьми – не самое приятное место.