Вейская империя (Том 1-5)

Едва государь подписал указ о банях, господин Нарай послал Андарзу в подарок железную клетку, а в клетке - выдру, символ изменника и сластолюбца.

Господин Андарз изломал клетку и сказал:

- Что ж! Если на меня лезут с топором, пусть не думают, что я буду обороняться салфеткою.

На следующий день с утра императорский наставник велел снаряжать паланкин и отправился к господину Ишнайе, которого он сделал после казни Руша первым министром. Ишнайя встретил его с распростертыми объятьями, и выразил сожаление по поводу решения государя.

- Боюсь, - сказал Андарз, - господин Нарай не остановится, пока не погубит государство. Вскоре он попросит у государя мою голову. А когда он выпросит у государя голову его ближайшего друга, головы остальных сановников станут дешевле гусиных яиц.

Ишнайя обещал подумать об этом, и сановники вдвоем отправились к господину Чаренике, министру финансов.

- Сдается мне, - сказал Ишнайя Чаренике, что этот негодяй Нарай считает нас всех ворами и взяточниками! Стоило бы предпринять что-то по этому поводу!

Чареника обещал подумать об этом, и сановники втроем отправились к столичному префекту, Никке.

Андарз остановился полюбоваться расцветшими хризантемами, а оба сановника заговорили со столичным префектом об интересующем их деле.

- Не стоит беспокоиться, - сказал Никка, - ведь государь расправился с первым министром Рушем не потому, что тот был вор, а потому, что тот был любовником его матери. Что же касается Андарза, то у государя к нему сложные чувства. Из этого я заключаю, что Нарай добьется казни Андарза от той половинки государя, которая ненавидит Андарза, и на этом его владычество кончится, потому что та половинка государя, которая Андарза любит, не сможет Нарая простить. Так стоит ли вступаться за человека, чья казнь принесет гибель Нараю?

Чареника был так поражен этой мыслью, что вскричал:

- Вы правы!

А Ишнайя добавил:

- К тому же, кто не знает, что стихи "О Семи Супругах" принадлежат Андарзу? А в этих стихах говорится, будто, когда я был городским головой в Чахаре, вместо виноградных кистей в судебном саду на ветвях росла одна оскомина! Самая отъявленная ложь!

В это время к ним подошел Андарз, и спросил, что они решили.

- Полно, страхи ваши преувеличены! - сказал Чареника.

- Почему бы вам не помириться с господином Нараем? - сказал Ишнайя.

- Зачем говорить о неприятном, - промолвил Никка, - почитайте нам лучше свои новые стихи.

Андарз поклонился всем троим и поехал в трактир, где и напился выше глаз.

Этим вечером Шаваш тихонько пробрался в библиотеку, размещавшуюся в левом крыле дома. У господина Андарза была огромная библиотека: книги на высоких полках смотрели на мальчика своими гранатовыми глазами, по стенам были развешаны ковры, изображавшие победы Андарза, а позади огромного стола висел удивительный гобелен, изображавший карту империи. Шаваш вытаращил глаза. О том, что такие карты существуют, он знал только по рассказам: не только владеть, но и смотреть на карту империи простому смертному было запрещено. Неисчислимые бедствия могли произойти от колдовства с картой! Вот, например, в десятый год правления государыни Касии началась засуха, чума... В народа поползли слухи, что причина - в том, что иссякла государева благая сила, что страной правит женщина. Государыня приказала произвести расследование: и что же? Выяснилось, что один из высших чиновников, обманом добыв карту империи, сушит ее над огнем, колдует, злоумышляя на государство и государыню. Чиновника, разумеется, казнили: слухи прекратились совершенно.

Но Шаваш пришел сюда не из-за карты. Он хотел найти книгу, которая ответила бы ему на вопрос: что такое лазоревое письмо? Он боялся задать этот вопрос Андарзу или его секретарю, потому что трудно было это сделать, не возбудив подозрения. Что же касается книг, - то книги никогда не предавались подозрениям по поводу заданных им вопросов, или, во всяком случае, никому эти подозрения не могли сообщить. Шаваш давно заметил эту особенность книг. Поэтому он и выучился читать.

Через час Шаваш вынул из второго слева шкафа толстый том, называвшийся: "Книга о надлежащих бумагах". Он раскрыл книгу и погрузился в чтение. Он быстро узнал, что, составив накладную, надо верхнюю половинку бумаги класть в правый ящик, а нижнюю - в левый, и что накладная на сыр имеет вверху знак козьей головки, а накладная на сено, - увенчанный рогами кружок. Он узнал, что недопустимо подавать по начальству бумагу, которая скверно пахнет от долгого лежания, или на которую что-то пролили.

Он узнал, что бумага о вступлении в должность наместника должна быть синяя, как камень лазурит, а подданная жалоба должна иметь красную полосу цвета оскорбленного сердца, доносы же можно писать на любой бумаге, лишь бы в словах сквозило чистосердечие и верность государю.

А потом Шаваш перевернул страницу, касавшуюся официальных указов и нашел то, что искал: на лазоревой бумаге имел право писать только царствующий император, - свои частные письма.

Шаваш захлопнул книгу.

- Ты что здесь делаешь?

Шаваш, обомлев, поднял глаза: в проходе над шкафом стоял Андарз. Щека у императорского наставника была слегка расцарапана, и от него несло дешевым вином, какое пьют в кабаках на пристани.

- Ты что здесь делаешь?

- Читаю, - сказал Шаваш.

Андарз наклонился и подобрал книгу.

- Да? И что же ты тут вычитал?

- Ой, - сказал Шаваш, - я очень многое вычитал. Я вычитал, что накладная на сыр имеет знак козьей головки, а накладная на сено, - кружок с рогами, и что если доклад от долгого лежания приобрел дурной запах, надо поставить рядом с ним на ночь стакан с мятой и росовяником...

- Тьфу, - сказал Андарз, - кто тебя научил читать?

- Столб с указами, - сказал Шаваш. - Когда читают новый указ, я его запоминаю, а когда указ вешают на столб и толпа расходится, я стою у столба и сличаю буквы со звуками.

- Прочти последний указ, - сказал Андарз.

Шаваш прочел последний указ Нарая, в котором написание доноса приравнивалось к совершению воинского подвига. Теперь за донос можно было получить не только деньги, но и право носить оружие, чтобы защищаться от родных того, на кого донесли.