Миры Роберта Шекли. Книга 4

В три часа ночи по корабельному времени бар закрыли. После прощального обмена любезностями с дамой Кромптон, пошатываясь, добрался до своей каюты на палубе Б и, счастливый, свалился в койку. Это был самый веселый день в его жизни. И теперь ему хотелось поваляться в постели и посмаковать свои впечатления.

Но это не входило в намерения Лумиса.

- Ну? - спросил Лумис.

- Что?

- Быстренько посикаем и - вперед! Нас же пригласили!

- Я не слышал никакого приглашения, - сказал озадаченный Кромптон.

- Она же недвусмысленно назвала номер своей каюты, - сказал Лумис. - А если учесть события этого вечера, то это было даже не приглашение, это было требование.

- Неужели все так и делается? - спросил Кромптон.

- Да, обычно именно так.

- Не могу поверить!

- Честное слово, Элистер, уж у меня-то есть опыт в этих делах. Так пошли?

Кромптон заставил себя подняться, но тут же снова свалился поперек постели.

- Нет, не хочу.., не могу... То есть я хочу сказать, у меня нет...

- Да в таких делах отсутствие опыта - вовсе не проблема, - сказал Лумис, усаживая Кромптона на кровати. - Природа щедро помогает всякому раскрыть тайны важного с ее точки зрения акта, который совершают все живые существа, оказавшись вместе. Должен обратить твое внимание на то, что бобры, еноты, гремучие змеи, скарабеи и другие существа, не обладающие и сотой долей твоего интеллекта, легко справляются с тем, что тебе представляется непреодолимым затруднением. Ты не должен унижать род человеческий, Эл!

Кромптон встал, вытер пот со лба и сделал два нерешительных шага по направлению к двери. Потом вернулся и снова сел на кровать.

- Нет, это невозможно.

- Но почему?

- Это неэтично. Молодая леди замужем.

- Женитьба, - стал спокойно объяснять ему Лумис, - как свидетельствует вся история гомо сапиенс, изобретена совсем недавно. Задолго до этого существовали мужчины и женщины, и, соответственно, были между ними и определенные сексуальные отношения. Законы природы всегда выше и сильнее законов человеческих.

- И все же я считаю это аморальным, - вяло сопротивлялся Кромптон.

- Но с чего ты так решил? - удивился Лумис. - Ты-то неженат, а значит, твои действия ни у кого не могут вызвать нареканий.

- Однако молодая леди замужем.

- Да, замужем. Но это ее проблемы. В первую очередь она человек, а вовсе не собственность своего мужа. Богом ей дано право распоряжаться собой, и мы должны уважать это право.

- Мне такое и в голову не приходило, - сознался Кромптон.

- Итак, это по поводу жены. А что касается мужа - раз он ничего не узнает, он и не будет страдать. Более того, он даже выиграет. Алиса-Джун, чтобы загладить свою вину, будет с ним нежнее, чем прежде. Он все это отнесет на счет своей сильной личности, и его "я" воспрянет. Вот видишь, в результате всем будет только лучше и никто не пострадает. Разве это не замечательно?

- Все это пустая софистика, - проворчал Кромптон, снова вставая и направляясь к выходу.

- Давай, детка, - сказал Лумис.

Кромптон глупо ухмыльнулся и открыл дверь. И тут же, будто что-то ударило ему в голову, захлопнул дверь и опять улегся в постель.

- Ну что еще? - спросил Лумис.

- Твои доводы, - сказал Кромптон, - могут быть справедливы или несправедливы - не мне о том судить, у меня нет опыта в этих делах. Но одно я знаю точно; ничего такого я делать не буду, пока ты наблюдаешь за мной.

Лумис был ошарашен.

- Будь ты проклят, Эл! Здесь нет ни тебя, ни меня. Я - это ты, и ты - это я. Мы две части одного целого!

- Еще нет, - сказал Кромптон. - Сейчас мы всего-навсего шизоидные компоненты, два разных человека в одном теле. Потом, когда мы воссоединимся с Дэном Стэком и все трое сольемся в настоящей реинтеграции... Тогда другое дело. Но при нынешних обстоятельствах элементарное чувство приличия запрещает мне делать то, что ты предлагаешь. Это просто немыслимо, и оставим эту тему.

Лумис погрузился в гневное молчание. Кромптон разделся, натянул на себя пижаму и лег спать.

Глава 2

На следующее утро за кофе Кромптон заявил:

- Мне кажется, нам надо серьезно поговорить.

- Что у тебя на уме, дружище? - насмешливо спросил Лумис.

- Хочу напомнить, что нам предстоит важное и опасное дело. Мы должны разыскать и присоединить к себе Дэна Стэка, и как можно быстрее, поскольку наше положение сейчас в высшей степени ненадежно. И с этой минуты - никаких выпивок и развлечений, отложим все это до лучших времен. Сейчас у нас есть чем заняться. А повторения вчерашнего я не допущу. Тебе ясно?

- Элистер, с тобой нелегко ладить, - устало сказал Лумис с ноткой печали и разочарования в голосе. - Я согласен, все это ужасно серьезно, но сейчас-то мы сидим в звездолете, и делать нам совершенно нечего.

- Я все обдумал, - сказал Кромптон. - Мы с пользой проведем время, занявшись изучением хот-йиггского языка, самого распространенного диалекта на планете Йигга.

- Учить язык, только и всего? У меня нет склонности к таким вещам.

- Тогда ты будешь сидеть тихо, а я позанимаюсь языком.

В корабельной библиотеке Кромптон нашел книгу Бендера "Диалектные варианты общеупотребительных выражений в хот-йиггском языке" и приступил к занятиям. Лумис развлекался, вспоминая подробности прошлого вечера, пока Кромптон не попросил его прекратить, так как это мешало ему сосредоточиться.

После ленча Кромптон вздремнул, потом еще час упражнялся в языке, потом поразгадывал кроссворд. Лумис не возражал. Но вечером ему захотелось стаканчик пива. Кромптон с радостью откликнулся на его просьбу - он вовсе не был законченным пуританином.

У пива был немного странный привкус. Кромптон сказал об этом Лумису. Лумис что-то ответил, но его слова растворились в необъятной, оглушающей пустоте, в которую вдруг целиком погрузился Кромптон. Столы, стулья, ярко-желтые салфетки закружились вокруг него хороводом, и он отключился.

Кромптон пришел в себя только на следующее утро.

С опухшими глазами, резью в животе и невыносимой головной болью он сел в постели. Каюта выглядела так, как будто Тамерлан и воины Золотой Орды этой ночью отпраздновали в ней свою победу. На полу валялись бутылки, в пепельницах было полно окурков. Кругом были разбросаны различные принадлежности туалета, некоторые из них - явно женские. Ноздри Кромптона заполнил запах дешевых духов, смешанный с острым ароматом запрещенных наркотиков.

Кромптон, покачиваясь, встал на ноги. Левое бедро болело. Наклонившись, он увидел на нем следы укусов. Разглядел он и пятна губной помады у себя на груди. Было немало других признаков половой невоздержанности, о которых Кромптон даже думать стеснялся.

- Лумис, - сказал он, - ты опоил меня наркотиками, использовал мое тело и устроил тут безобразный дебош. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

- Только одно: плевал я на твои приказы, - нагло заявил Лумис. - По какому праву ты командуешь мной? Я тебе не раб! По всем законам я тебе ровня! А потому пусть днем тело принадлежит тебе, а по ночам - мне!

Кромптон с трудом сдерживал себя.

- Тело будет твоим только тогда, когда я тебе позволю!

- Но это несправедливо!

- Я бы с удовольствием, уравнял тебя в правах на тело, если бы ты взял на себя также хотя бы минимальные обязанности. Но раз тебе на все наплевать, мне придется самому действовать в наших общих интересах.

- С какой это стати ты берешься судить о наших общих интересах? Типичный образчик свинско-фашистского мышления.

- Выбирай выражения! - предупредил Кромптон.

- Да пошел ты, свинья фашистская!

И тут терпение Кромптона лопнуло. Ярость овладела всем его существом. Его охватило властное желание покончить со своим отвратительным alter ego [Другое "я" (лат.).]. Лумис, захваченный врасплох этим потоком разрушительных эмоций, пытался сопротивляться, стараясь восстановить нарушенное психическое равновесие.