Тутанканара - тот, кого остановить невозможно (Леон Джаггер - 2)

Отстой, боясь неверным ответом, не к месту сказанным словом разгневать господина, подавленно молчал. Молчал не только он. Все, не только рабы, но и охранники, потупив взор, затаили дыхание. Словно воды в рот набрали.

- Напоминаю тебе, пока еще старший охранник, что в твои обязанности входит выявление среди рабов способных, - ровным, без гневных интонаций голосом, голосом, предвещающим бурю, проговорил Карнава. - Способных к механическим и инженерным наукам. И особенно способных бойцов. Ты прекрасно знаешь, Агрей, что хороший боец стоит тысячи этих свиней. Знаешь, и тем не менее я вижу, что ты намеревался уничтожить этого великолепного бойца. Намеревался лишить меня целого состояния.

- Господин, я... - начал оправдываться дрожащим голосом Отстой, но Карнава перебил его.

Все таким же ровным, тихим, без гневных интонаций голосом он произнес:

- Я понимаю твое возмущение, Агрей. Этот боец перекалечил и убил много моих рабов, но ты на то и поставлен старшим охранником, чтобы выявлять таких феноменальных бойцов. А выявив, отправлять их в школу гладиаторов. Где они с большей отдачей смогут проявить свои способности на наше благо.

- Но великий господин, - вновь начал оправдываться Отстой, - этот раб лишь вчера поступил в ваше распоряжение, и я еще не успел как следует к нему присмотреться.

- Поступил после того, как парализованный парралоидным полем, он голыми руками убил контрабандиста вдвое крупнее себя и искалечил второго. Про выбитые зубы и переломанные кости охранников можно после этого и не упоминать, - словно читая нотацию, все тем же ровным голосом продолжил за Отстоя Карнава.

Старший охранник, пораженный осведомленностью хозяина, стоял словно громом пораженный. На его всегда свирепом лице застыла такая маска удивления, такое беспомощное выражение, что мне на секунду даже стало жаль Отстоя.

Довольный произведенным эффектом, Карнава решил в этот раз не казнить. Великий экс-герцог решил миловать. Еще раз осмотрев склонившихся беззвучных рабов, преданно уставившихся на него охранников, внимательно следящих за обстановкой стеротаргов и меня, по-прежнему спокойно стоявшего перед ним, рабовладелец решил удалиться. Повернувшись спиной к Отстою, он направился к валолету и уже на ходу чуть слышно бросил: "Все исправить".

Темнокожие рабы последовали за своим господином, удалившись в отверстие люка. Стеротарги в последний раз осмотрели окрестности и тоже погрузились в валолет. Последним по лестнице вбежал малиновый стеротарг. Он еще раз быстро оглядел плато и заскочил в валолет. Поднялась выдвижная лестница, захлопнулся парадный люк. Аппарат, плавно поднявшись на несколько метров от земли, втянул в свое сигарообразное брюхо телескопические ноги-шасси, и, стремительно удаляясь, резко взмыл вверх. Быстро набирая скорость, он помчался на юг. В сторону гор.

Спустя секунду в небе виднелась едва различимая точка, и лишь тогда все облегченно вздохнули.

Отстой, переведя дыхание, ничего не сказал и, махнув рукой, пошел к подвесному мосту. Остальные трое охранников, расслабившись, взяли автоматы на изготовку. На лицах надзирателей появились улыбки. Легко отделались. За такую заварушку получили лишь небольшой выговор.

Один из них подошел ко мне и, достав пульт управления энергонаручников, активировал их. Тотчас мои запястья с характерным металлическим щелчком сомкнулись. Надзиратель посмотрел на мои ноги, потом оглядев порядком израненное тело, решил их не сковывать.

- Пошли, боец. С этого момента ты переведен в гладиаторы.

Я молча последовал за надзирателем, который повел меня к выдвижному мосту. Остальные двое охранников двинулись за нами, изредка бросая взгляды по сторонам.

Идти было необычайно трудно. Горячка боя прошла. Тело заныло от многочисленных ран. Правая нога, раненная киркой "опытного", посылала сигнал боли каждый раз, когда я на нее наступал. Жар солнца Голосе достиг апогея. То ли от жары, то ли от наступившей слабости я весь покрылся неприятным липким потом. Голова страшно болела после удара куском руды. Я плохо соображал, что делаю, куда меня ведут, мечтая лишь о том, чтобы упасть и забыться в глубоком сне. В приятном, прохладном сне.

- Джаггер, Джаггер-чемпион, - внезапно услышал я голос Молкома и, с трудом сфокусировав взгляд, посмотрел направо.

Молком, расталкивая других рабов, пробирался ко мне. За ним следовал старик варнавалиец.

Я остановился, поджидая своих друзей. Охранники тоже остановились, не делая попыток поторопить меня. То ли я внушал им такое уважение, то ли страх перед господином Карнава все еще не выветрился из них, но надзиратели покорно дожидались, когда я соизволю идти дальше.

- Я пришел попрощаться с тобой, Джаггер, - сказал запыхавшийся парнишка, пробившись к нам. - Ты настоящий чемпион. Непобежденный и непобедимый.

- До свидания, Молком, - с трудом ответил я. - Надейся на лучшее, и оно придет.

- Харламаар, Тутанканара, - проговорил добравшийся до меня следом за парнишкой Хара. - Прощай навсегда тот, кого остановить невозможно.

- До свидания, Хара, - ответил я старику. - Еще увидимся.

- Держись, Джаггер, - услышал я знакомый голос и взглянул в лицо старшине "механиков", чья рыжая шевелюра появилась рядом с Молкомом и Харой. - Держись, Джаггер, и помни - и один бывает в поле воин.

- Старшина, присмотри, пожалуйста, за стариком и парнишкой, пока я не вернусь.

Конрад Тройский утвердительно махнул головой и твердо заверил:

- Не беспокойся, Джаггер-чемпион. Они под надежной защитой "механиков".

Услышав последние слова старшины, я собрал остатки сил и продолжил путь к подвесному мосту.

Путь в школу гладиаторов.

Но в школу гладиаторов я попал не сразу. Далеко не сразу.

У меня хватило сил на то, чтобы проковылять по подвесному мосту. Я даже смог проползти по туннелю, соединяющему подъемник с изорениумной усадьбой. Но едва я, обессиленный, свалился на пол вагона для рабов, единственным пассажиром которого был, силы покинули меня. Я забылся в глубоком сне прямо на дощатом полу рабского вагона.

Хорошо я выключился. Так хорошо, что не помнил происходившее дальше. Не помнил, как трясся в неудобном моновагоне. Как потом тащили меня, бесчувственного, в лазарет. Как там укладывали на лечебный стол.