Искатель. 2009. Выпуск №3

Ни единой живой души не попадалось мне по пути. Улицы были пустынны и мертвы; кое-где в подворотнях виднелся мерцающий и колеблющийся свет редких фонарей, да изредка ночную тишину нарушал резкий лай собак, звук падающей с ветхих крыш черепицы и какие-то далекие и глухие вскрики.

Я спустился по довольно широкой каменной лестнице, завершающей очередную улицу, и попал в кривой, как сабля сарацина, проем между зданиями, который мне был слишком хорошо известен, — это был крытый переулок Вона, место, куда даже днем не проникал ни единый луч солнца, место, где я не раз вкушал радости продажной любви. В тесных каморках его домов, почерневших от копоти постоянно горящих светильников, ютились только жрицы порока и профессиональные нищие.

Однако переулок этот был еще дальше от моего дома, нежели площадь Маркиана и часовня Мирелеон, ибо, разветвляясь надвое, подобно букве «юпсилон», он одним своим рукавом выходил на Филадельфий близ форума Тавра, а вторым — на зловещий Амастрианский форум, место публичных казней.

Устав кружить в ночи, я вошел под его мрачные, озаренные красноватыми бликами висящих почти у каждой двери фонарей своды и побрел в сторону Месы. Вокруг меня беспорядочно метались причудливые дрожащие тени, воздух был напитан зловонными испарениями, а слух оскорбляли доносящиеся из распахнутых окон звуки: чей-то хриплый смех, стоны поддельной страсти и пьяная брань. Впервые попав сюда ночью, я решил, что именно так наверняка и должен выглядеть Тартар.

Выйдя наконец на гранитные плиты Филадельфия, я невольно остановился, с особенным удовольствием, после смрадной духоты переулка Вона, вдыхая набегающий со стороны Золотого Рога легкий свежий ветерок и разглядывая залитый неверным лунным светом город.

Справа от меня мерцали купола храмов монастыря Христа Непостижимого и смутно чернел силуэт триумфальных ворот, знаменующих былую военную славу империи ромеев. Дальше, за воротами, простирался сейчас для меня невидимый, величественный и самый большой в городе форум Тавра, украшенный конными статуями императора Феодосия Великого и сыновей его — Аркадия и Гонория, некогда поделивших между собой восточную и западную части ромейской державы. Прямо передо мной высились сумрачные профили огромных арок главнейшего из акведуков Константинополя — водопровода императора Валента, забирающего прохладную живительную влагу с предгорий Фракии, чтобы доставить ее в мраморный нимфей форума Тавра. Все это был Месомфал — средостение Великого Города.

Слева, где на Филадельфии теснились многочисленные эргастирии мироваров, лавки парфюмеров и дрогистов, а ночной воздух был напоен густой смесью ароматов амбры, мускуса, алоэ, нарда, киннамона, бальзама и ладана, виднелся вход на Амастрианский форум.

После некоторого раздумья я повернул именно туда. Когда бы я направился к Тавру, то с площади мог бы попасть как раз на Маврианову улицу и, пройдя мимо усыпальницы великомученика Фирса, выйти к Каменным Воротам, где уговорились встретиться мои друзья. Однако я уже решил не являться на эту встречу и желал только одного — поскорее добраться домой.

Я помнил, что где-то в левой части Амастриана начинается та самая Воловья улица, которая должна была вывести меня к долине Ликоса, поэтому решительно зашагал к форуму.

Пройдя через темный проем арки императора Ираклия, я ступил на мощенную цветным мрамором прямоугольную площадь. Она была совершенно безлюдна и вся облита бледно-голубыми, словно расплавленное серебро, лучами ночного светила. Пока я шел к центру форума, гулкое эхо моих шагов, отразившись от его мраморной оправы, вспугнуло целую стаю нетопырей, которые вылетели из-под высоких каменных сводов и бесшумными черными молниями заметались над головами статуй и между причудливыми капителями колонн и пилястр, заставив меня невольно вскрикнуть от страха и неожиданности.

Форум по всему периметру был обрамлен сплошной стеной беломраморных портиков, колоннад и галерей, украшенных поверху бесчисленными языческими изваяниями, которые многие поколения автократоров и василевсов ромеев усердно собирали со всех пределов империи: из городов и храмов Италии, Азии, Эллады и Африки. Множество самых разных идолов теснилось и на самой площади, огромнейший из которых — всевидящий Гелиос в сверкающем венце — управлял квадригой вздыбивших копыта коней. На золотой колеснице, запряженной львами, с зубчатой, подобно башне, короной на голове, в окружении безумствующих корибантов и куретов мчалась мраморная Рея-Кибела — Великая Идейская мать богов, или двуполая Агдитис, требующая от неофитов принесения ей в жертву собственной мужественности. Тут же рядом высились постаменты странных божеств Египта: псоголового Анубиса, вставшего на задние лапы, внушающего ужас крокодила-Себека, некогда чтимого в Саисе, таинственного Сераписа Птолемеев и двурогой Исиды с младенцем Гором на руках, оплакивающей своего мужа и брата, вечно умирающего и воскресающего Осириса. Распростертый на земле агонизирующий Геракл соседствовал с целым выводком злобных крылатых гарпий, чьи имена — Аэлла, Подарга, Аэллопа, Окипета и Келайно — указывали на происхождение их от стихий Мрака и Хаоса; Минотавр Астерий — ужасный плод противоестественной связи Пасифаи и быка — горделиво являл свои нечеловеческие стати, а по углам форума, на усеченных пирамидах из черного обсидиана, свивали кольца четыре бронзовых дракона с раскрытыми в беззвучном рыке пастями. Это были: чудовищный Дельфиний — страж древнего прорицалища Фемиды, многоглавый Тифон — исчадие Геи и Тартара, обвившийся вкруг древа с золотыми яблоками Ладон и, наконец, порождение Ехидны и сестра Сфинкса — устрашающая крылатая Химера с головами льва, змея и козла.

Я остановился в центре площади около фиалы, сотворенной неизвестным мастером в виде гигантского мраморного змея Урабороса, кусающего собственный хвост, и стал высматривать проход на Воловью улицу, но не мог приметить ни малейшего просвета среди зданий. Решив, что во всем виновата ночь, скрадывающая привычные очертания предметов, я принялся вглядываться внимательнее. Тщетно! Необходимо было покинуть освещенный луной участок форума и обследовать расположенные слева портики, однако что-то препятствовало мне двинуться с места и заняться поисками. Некий внутренний голос настойчиво предостерегал меня от этого шага: всей душой я внезапно ощутил неясную, но от этого не менее реальную опасность, таящуюся в недрах сгустившейся под мраморными сводами темноты… Между тем, в это самое мгновение странный шелестящий звук коснулся моего слуха. Казалось, тысячи каких-то маленьких существ шуршат там, в этих сумрачных обителях древних божеств! И хотя я совершенно никого не видел, но страх, подобно скользкой гадюке, уже заполз и поселился в моем сердце.

Боже! Боже! Как передать словами охватившие меня тогда чувства? Словно чья-то ледяная рука вдруг сжала мне горло — дыханием мое стало прерываться, члены отказывались слушаться, а воля — повиноваться разуму.

Странный шелест усиливался и становился похож на тихий глухой ропот морских волн, набегающих на пологий берег. Одновременно мне стало казаться, что тьма, клубящаяся под аркадами, массивными перекрытиями сводов и архитравами порталов, в глубине колоннад и галерей, покидает свои убежища и медленно, но неотвратимо вытекает на цветистый мрамор форума, подобно невиданному черному туману пожирая бледное серебро лунного света.

Обливаясь холодным потом, я замечал, как кольцо мрака, ползущего из своих прежних укрывищ, все более сужается, захватывая новые и новые оргии Амастриана. Позы окружающих меня идолов неуловимо менялись: головы божеств, демонов и чудовищ поворачивались ко мне, я чувствовал давящий взгляд их пустых глазниц! Крылья грифонов, гарпий и пышногрудых сирен слегка трепетали, драконы и василиски извивали свои змеиные тулова, и угольно-черные языки тьмы струились у их подножий!

Стремясь избавиться от ужасного наваждения, я плеснул себе в лицо водой из фиалы, но и прохладная влага не доставила мне облегчения и не рассеяла обступающих меня призраков. Прежний шелестящий звук стал походить на злобный шепот тысяч невидимых уст, мне чудились тихие зловещие голоса, повторяющие: «Он наш! Он проклят! Стечет плоть его на землю, как вода, и станет неразличим весь его облик, и неприкаянный дух его будет вечно бродить по сумрачным стогнам Аида!»