Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк

И вот американцы и русские по совершенно непонятным причинам серьезно взялись за дело, попутно повысив рейтинг своих президентов до беспрецедентных высот. Теперь ни один ученый не имел права появиться к югу от 60-й параллели без их письменного разрешения. Однако Тор Амундсен рассчитывал на сенсационный успех своей экспедиции, тайно достигшей Южного полюса под самым носом объединенных морских сил двух сверхдержав. Он выбрал судно с деревянным корпусом, невидимое для радиолокаторов и, скорее всего, для гидролокаторов тоже. В антарктических водах он плыл исключительно под парусами, и его не могли засечь гидрофоны. Тор полагал, что здесь никто не ожидает увидеть деревянный корабль, и наверняка не ошибался, ведь сумели же мы забраться так далеко.

Мы связались по радио с "Фрамом". Тор отказывался верить в наш рассказ и пожелал увидеть все своими глазами. Я приказал находившимся на "Фраме" любой ценой удержать его, чтобы зараза не распространилась среди наших остальных товарищей.

Сейчас мы с Йоргеном сидели вдвоем в лазарете "Южного Креста". Было еще светло, как часто бывает в Антарктиде, но солнце висело над горизонтом очень низко. Это был не полярный день, а полярные сумерки.

– Ты хотел что-то сказать, но промолчал, – заявил Йорген. – Давай не тяни, расскажи нам все, что знаешь.

Я кивнул:

– В конце прошлого века в бывшей угольной шахте на Шпицбергене обнаружили несколько трупов. Ты же знаешь, что на Шпицбергене добывали много угля?

Йорген кивнул:

– В Трансантарктических горах тоже хотели рыть шахты. И они бы здесь появились, если бы русские и американцы внезапно не уперлись рогом!

– Добывать уголь на Шпицбергене перестали в прошлом веке. Но эти покойники были совсем особыми. Они умерли от испанки – гриппа, убившего двадцать миллионов человек после Первой мировой войны. Двадцать миллионов! При этом болезнетворные организмы все еще жили в трупах. Добрая половина эпидемиологов в мире страшно обрадовалась тому, что теперь у них есть живой возбудитель испанки и они изучат его и придумают против него вакцину, а вторая половина эпидемиологов страшно испугалась, потому что трупы сохранились в леднике. К концу столетия ледник по какой-то причине отступил, и трупы появились на свет божий. Если это произошло на Шпицбергене, нечто подобное может произойти в любой из покрытых льдами точек земного шара. Значит, в тундре может возродиться любая чума, когда-либо поражавшая Европу, Азию и Америку. В шестом веке новой эры множество людей в Восточной Римской империи умерло от чумы Юстиниана – загадочной инфекции с Востока. Никто до сих пор не знает, что за микроорганизм вызывал это заболевание. В четвертом веке новой эры на просторах Китая свирепствовала зараза, убившая миллионы человек, а ученые до сих пор не поняли, что это было – оспа или корь. Хантавирус живет в Северной Америке с момента появления там первых индейцев…

– Ты думаешь, это какое-то заболевание, спавшее во льду и вдруг проснувшееся? – нахмурившись спросил Йорген.

Я неопределенно покрутил головой, стараясь уйти от прямого ответа.

– Не знаю. На протяжении всей истории человечества были малые ледниковые периоды и малые потепления между ними. Как знать, может, индейцы яга из Патагонии заселили Антарктический полуостров когда-то на заре своей истории точно так же, как викинги заселили Гренландию. Кто нам ответит? Где искать уцелевших индейцев яга? Я читал о них книгу. Из всего племени уцелели только две женщины, и обе – монашки.

– Подо льдом за этим иллюминатором, – сказал я, постучав по стеклу, – могут лежать руины множества индейских городов с их совершенно невероятными заболеваниями.

Йорген меня внимательно слушал. Возможно, ему казалось, что я спятил.

– Думаешь, там замерзшие индейские кладбища?

Я посмотрел на экран монитора.

– Во время экскурсии в Иссохшую Долину что-то нашли. В судовом журнале упоминается только какой-то "шассиньит", – сказал я, кивнув на полку в углу каюты. – Там, кажется, стоит Библия. Посмотри, кто такие были шассиньиты.

Я потрогал залитый смолой камень, который судовой врач использовал в качестве пресс-папье для своих исписанных корявым почерком бумаг. Камень был в полиэтиленовом пакете, словно кто-то считал его геологическим экспонатом.

– Жаль, что этот мерзавец зашифровал самые важные записи в своем журнале…

В этот момент в судовой лазарет засунул свою большущую голову Хокон Банг.

– Скотт! Йорген! Быстро в салон! – воскликнул он и исчез.

– Что? Что случилось?! – крикнул я ему вслед, но не дождался ответа.

Когда мы появились в салоне, трое наших товарищей стояли на солидном расстоянии вокруг трупа девочки.

– Оно пошло ей на плечи, – содрогнувшись, сказал Педерсен-через-Дэ.

Точно! Тонкая красная полоска между посеревшей мертвой кожей и мертвыми синими венами спустилась намного ниже золотой цепочки. Неизвестная зараза пожирала даже трупы.

Потом Йорген приложил палец к губам, а ладонь другой руки – к уху. Я прислушался и наконец услышал шум вертолета.

Нас нашли русские или американцы.

Я обрадовался, увидев американский вертолет. По-русски говорили только Тор и один из шведов, и оба они были на "Фраме". Кроме того, как и все жители Западной Европы, я инстинктивно побаивался русских военных. Мы стояли на палубе и смотрели, как вертолет кружит над нами.

– Чего он не садится? – спросил Дэ. – Тут есть вертолетная площадка.

Грязные следы в салоне!…

– Они не садятся потому, что уже были здесь, – объяснил я, – и знают, что у нас стряслось.

Вертолет развернулся и со зловещим видом полетел прямо на "Южный Крест".

– Мы смешали им все карты! Этот корабль должен был напороться на лед и затонуть. С ним утонула бы и его тайна! – завопил я, пятясь к трапу, ведущему на мостик. Потом я ринулся бежать. Вертолет явно намеревался атаковать "Южный Крест". Мы с Бангом ворвались на мостик. Я бросился к радиоприемнику и стал крутить его ручки, но не услышал ничего, кроме треска помех. Если в эфире и велись переговоры, они были зашифрованы, или использовалась цифровая аппаратура. Я нашел частоту для сигналов бедствия и заорал во весь голос, словно болваны в вертолете могли меня услышать и догадаться, что мы угадали их намерения потопить "Южный Крест", что нам известно о шассиньите, что на судне действует радио и что мы раструбим об этом на полмира от Рио-де-Жанейро до Перта, если они начнут обстреливать лайнер.

Вертолет поднялся из фьорда, облетел корабль и исчез в небе.

Мои товарищи смотрели на меня, как на безумца.

– Они что-то прячут от всех, – сказал я. – Они нашли подо льдом какую-то штуку и никого сюда не пускают под предлогом защиты китов.

– Какую-то индейскую болезнь? – спросил Йорген.

– Не знаю! – Я пожал плечами. – Что-то нашли. Или сами изготовили. Это что-то убивает так быстро, что не может их не интересовать. И теперь об этом знаем мы.

Я сел в одно из немногочисленных кресел на мостике. Оно было неудобным. И только в этот момент я понял, что Хакон и Педерсен-через-Дэ тоже поднялись с нами на мостик и все слышали, но было уже поздно.

Хакон вытаращил глаза:

– Значит, пассажиры с "Южного Креста" случайно забрели туда, где военные ставят свои опыты?

– Химическое оружие? – спросил Педерсен-через-Дэ.

Кстати, это был совсем не глупый вопрос. "Желтый дождь", примененный Советами в Афганистане, тоже оставлял раны на коже, но его можно было смыть большим количеством воды. "Желтый дождь" все-таки был не таким смертоносным.

Я покачал головой:

– Не химическое оружие, но что-то в этом роде. Наверное, очень быстро действующий вирус. Столбняк, бешенство и множество других заболеваний могут вызвать неконтролируемые мышечные спазмы. Но этого заболевания нет ни в одном справочнике.

– Они экспериментируют? – спросил Дэ, примостившись на подлокотнике кресла с таким видом, словно был готов в любую секунду броситься наутек. – Они делают вид, что защищают природу Антарктиды, а сами испытывают здесь оружие?!