Пришельцы из Гондваны

«Модуль» длинными зигзагами вырывался из поля тяготения Континуума, который снова обрел вид белесой, клубящейся Стены, на фоне коей слабо мерцали рукава галактической спирали.

— Да и мне тоже не вредно отдохнуть, — сказал вслух Кривич и шагнул к креслу противоинерции. Но не дошел: в ровной мелодии гравиметра появилась резкая нота, а стрелки на шкале поползли к красной черте. Кривич содрогнулся от рева сирены.

— Опасность первого класса! — жестко повторил сигнал охранный кибер.

Вслед за тем яркая вспышка индикатора почти ослепила Кривича.

— Главный реактор отключен, — бесстрастно доложил тот же кибер.

«Откуда тут могло возникнуть такое бешеное тяготение? Что за дьявольщ… Вокруг свободный вакуум…»

Сотрясая «Модуль», выли тормозные системы. Побежала влевой стрелка по шкале акселерографа, фиксируя невероятное замедление — восемьсот «же»! Кривича швырнуло в кресло, вдавило в губчатую обивку. Потом сработала система антигравитации, и непомерная перегрузка исчезла. Скорость «Модуля» падала и падала, его тянуло обратно к Стене. «Почему так вырос ее потенциал? — гадал Кривич, прикрывая глаза от слепящего мигания аварийных огней. — Что надо делать? тормозить? наращивать тягу?..»

Замолчал двигатель, настала тишина. Кривич судорожно шарил в ящиках пульта, перебирая микроленты и видеотаблицы. Время от времени подбегал к Варену, спрашивал: «Что надо предпринять?». Тот не мог ответить: как только «Модуль» начал крутое торможение, кабина Варена наглухо замкнулась. Глаза пилота были закрыты — видимо, потерял сознание.

Внешнее тяготение уже превысило все известные Алексею величины — силу притяжения белых карликов, инфра-гигантов, протозвезд. Черный экран локатора не показывал ничего. «Модуль» неуклонно падал на Стену — откуда никогда не выплыть. «В чем дело? Почему Континуум не отпускает нас?» Кривич ощутил, что на него кто-то упорно смотрит. Он оглянулся: сквозь, пластик кабины его сверлили огромные глаза Варена. Лоб собран в резкие морщины — видимо, от напряжения. «Подойди сюда!» — отдалась, в сознании Кривича телепатема. Он приблизился к кабине. Мысленный голос стал отчетливее. «Не уступай Стене! Я всё понял… Континуум переходит в иное пространство-время, и Стена превратилась в «черную дыру».

Кривич губами воспроизвел вопрос: «Почему?».

«Не знаю… Это не имеет сейчас значения. Немедленно выключай тягу. Тягу — на торможение! Гравитация исчезнет!».

Кривич работал в каком-то тумане, помня лишь одно: нельзя ни на мгновение ослаблять энергетический вихрь отдачи! Любой ценой преодолеть тяготение «черной дыры»! Только в этом спасение.

Он потерял счет времени. Лишь раз, сняв одну руку с биоточных клавиш, он кое-как проглотил калорийную пасту из туб. Больше всего он боялся нечаянно заснуть — тогда «Модуль», ничем не управляемый, мгновенно потеряет зыбкое равновесие.

К исходу второго «дня» кибер бесстрастно сообщил: «Израсходовано три четверти энергозапаса». Кривичем овладела странная апатия. Он ослабел и почти с радостью слушал вкрадчивый шепот Континуума, звавший его в мрачные океаны небытия. «Вот сейчас кончится топливо… Начнется падение на Стену. И я отдохну». Он закрыл глаза, с трудом удерживая пальцы на клавишах. Содрогаясь от вибрации, «Модуль» раскачивался во тьме пространства, словно щепка в бурном море. На экранах метались призрачные сияния: вакуум, смятый тяготением Континуума, замыкался сам на себя, неузнаваемо искажая ход квантов света от далеких светил.

— Двадцатая часть исходного запаса энергии, — равнодушно доложил кибер.

Песчинка «Модуль» все еще барахтался, жил… И тут Кривич заметил, что стрелка гравиметра стоит на нуле. Ага! Наконец-то тяга «Модуля» уравновесила притяжение Стены. Потом он осознал — это весьма ненадежное равновесие, зыбкое. Долго ли продлится оно? Что стоит Стене увеличить свой потенциал? Кривич в отчаянии поглядел на диск форсажа тяги — он упирался в ограничитель. «Все… больше ничего нельзя сделать». Он глухо застонал.

В его сознании едва слышно отпечаталось: «Посадочный резерв есть! Ты забыл… Там пять миллионов тонн реактивной тяги».

Конечно, то был Варен. Кривич подошел к кабине, сказал:

— Знаю. Но это для посадки. Как я смогу…

«Да, да. И тем не менее — единственный шанс!»

Включая посадочную тягу, Кривич ясно понимал: теперь «Модуль» обречен вечно блуждать в пространстве, ему не сесть ни на одно небесное тело. Зато ожила стрелка акселерографа, стронулась с нуля, медленно покатилась вправо. Модуль стал тихонько отрываться от Стены… Высокий, тревожный тон гравиметра снова наполнился музыкальными нотами — и вот уже широко полилась радостная песнь свободного пространства.

Кривич стоял у противоположного купола и, шевеля губами, говорил Варену:

— Курсограф рассчитал путь к Солнцу… До него сто пятьдесят семь парсеков.

Ясный взгляд Варена помрачнел, в нем мелькнула растерянность.

«Что… что ты говоришь?! Быть этого не должно!»

— И тем не менее — да. Почему расстояние чуть ли не утроилось?

«Видимо, изогнулось пространство — слишком велико тяготение Стены».

Они долго смотрели друг на друга, а мысли обоих вращались вокруг этих цифр — сто пятьдесят семь. Полтысячи световых лет, которые отделяют «Модуль» от родины! И скорость корабля — всего лишь четырех десятых световой — сто двадцать тысяч километров в секунду. Для большего разгона «Модулю» просто не хватило энергии, ее съела борьба со Стеной.

«Пять веков придется лететь домой! — в отчаянии думал Кривич. — Это выше любых человеческих сил. Так стоит ли?..» Огромное нервное напряжение последних дней надломило его, он вдруг бессильно сполз вдоль стенки кабины Варена.

«Встань! Ты забыл… — ударом прозвучал в его мозгу голос Варена. — Гипотермия спасет».

Кривич медленно поднялся на ноги. Потом прошептал:

— Ты прав, пилот. Гипотермия!.. погружаюсь.

Через силу заставил себя проверить показания приборов, записал команды в соответствии с программой курсографа.

Спустя два часа он ввел в мощный передатчик текст сообщения для Земли. Текст, который оживет в эфире через пятьсот лет.

…Кривич вскрыл купол, перенес Варена в гипотермическую ванну. В ее голубом растворе черты лица пилота смягчились, затуманились. Глаза же по-прежнему излучали гипнотическую силу.

«Крепись, Алеша!.. Мы сделали все, что могли. Я верю, что мы еще увидим Землю. Но если даже не увидим… Новые знания о Континууме важнее. И «Модуль» донесет их людям. Теперь в реке Времени мы — равные пловцы. И нет у нас близких, родных, только мы с тобой! Прошлое скроется за пиком пятивековой вершины. Будущее для обоих неведомо. Через пятьсот лет человек Земли изменится неузнаваемо. Наука о Континууме уйдет так далеко вперед, что о нас, Кривиче и Варене, могут и не вспомнить. Может, наши знания о Стене не окажутся забытой крупицей? Мало ли что случится за полтысячи лет? Но мы все равно будем счастливы! Мы вернемся в свою колыбель, и вокруг будет жить и радоваться юная поросль вечного древа Человечества… Новый виток спирали Жизни принесет людям новые радости — и новые сложности. И мы тоже ступим на этот виток. Что может быть более высокой наградой?»

Кривич молча сжал его локоть. Теперь для него не было человека дороже и ближе пилота. «Если останемся живы… именно с ним и придется шагать до конца. А вдвоем не страшно!..»

— Спи, друг, — сказал он. — До встречи.

Бесшумно сдвинулась прозрачная крышка ванны. Кривич глянул на розовые огоньки Реле времени и подумал о том, что можно ведь и не проснуться. Киберы, конечно, несокрушимы и непогрешимы, но и дорога неблизкая. Все может случиться на ней. Металл тоже не вечен! Он вздохнул, отогнал неприятную мысль — ибо выбора не было. Потом сам погрузился в гипотермический раствор. Блаженная истома охватила его… В меркнущем сознании проплывали дорогие образы. И тут огромная боль сжала его сердце. Он опять увидел ее: Унара была здесь, с ним. Здесь, рядом — и в бесконечном отдалении. Он глухо застонал, пытаясь прижаться лбом, щекой, губами к ее лицу. Унара как-то безнадежно покачала головой, неуловимо отдалилась и — растаяла во тьме. И Кривич понял: больше он никогда не увидит ее. Боль все круче схватывала сердце, он беззвучно заплакал — и стремительно полетел в черную ночь небытия.