Золотое руно (сборник)

– Я… – тихо сказала она, – я буду рада стать… гмм… лицом компании по отправке нашего следующего ответа, но после этого… – Она слегка приподняла свои узкие плечи, будто говоря, что остальное очевидно.

– Нет, – сказал Мак‑Гэвин. – Мы должны сохранить вас на гораздо дольше время.

Сара явно нервничала; Дон видел это, хотя Мак‑Гэвин не замечал. Она подняла свой бокал и взболтала содержимое так, что кубики льда застукались друг о друга.

– Что же у вас на уме? Набить из меня чучело и выставить на обозрение?

– Боже мой, нет!

– Тогда что? – требовательно спросил Дон.

– Омоложение, – сказал Мак‑Гэвин.

– Простите? – сказала Сара.

– Омоложение. Роллбэк. Мы снова сделаем вас молодой. Вы, несомненно, слышали об этом процессе.

Дон и правда о нём слышал, да и Сара наверняка тоже. Но всего лишь пара сотен людей пока прошли через него, и стоил он до неприличия дорого.

Сара подалась вперёд и поставила свой бокал на гранитную столешницу рядом с местом, где на неё опирался Мак‑Гэвин. Её рука дрожала.

– Это… это стоит целое состояние, – сказала она.

– Оно у меня есть, – ответил Мак‑Гэвин.

– Но… но… я не знаю, – сказала Сара. – Я… то есть, это правда работает?

– Посмотрите на меня, – сказал Мак‑Гэвин, разводя руки в стороны. – Мне шестьдесят два, согласно моему свидетельству о рождении. Но мои клетки, мои теломеры, мой уровень свободных радикалов и любой другой индикатор говорит, что мне двадцать пять. А чувствую я себя ещё моложе.

У Дона, должно быть, отвисла от удивления челюсть.

– Вы думали, я сделал подтяжку лица или что‑то в этом роде? – спросил Мак‑Гэвин, поглядев на него. – Пластическая хирургия – это как заплатка для программы. Быстрая, сляпанная наспех заплатка, которая частенько создаёт больше проблем, чем устраняет. Но омоложение – это как переписать программу заново, это настоящее решение. Вы не просто снова выглядите молодым – вы становитесь молодым. – Его тонкие брови взбежали на высокий лоб. – И это то, что я вам предлагаю. Полноценная омолаживающая терапия.

Сара выглядела потрясённой, и заговорить ей удалось не сразу.

– Но… это смешно, – сказала она, наконец. – Никто даже не знает, работает ли она на самом деле. Я имею в виду, вы выглядите молодым, может быть, даже чувствуете себя молодым, но терапия появилась совсем недавно. Никто ещё не прожил заметно дольше, чем обычный срок жизни. Нет доказательств того, что этот процесс в самом деле продлевает вам жизнь.

Мак‑Гэвин махнул рукой.

– Было множество тестов на лабораторных животных. Они все снова становились молодыми и потом старились совершенно нормально. Мы видели, как мыши и даже лемуры проживали свой удлинённый срок жизни без малейших проблем. Что касается людей, что ж – мои врачи говорят, что за исключением нескольких специфических индикаторов типа колец роста на зубах в биологическом смысле мне двадцать пять, и с этого момента моё старение снова пошло естественным образом. – Он развёл руками. – Поверьте мне, это работает. И я предлагаю это вам.

– Мистер Мак‑Гэвин, – сказал Дон, – я правда не думаю, что…

– Только вместе с Доном, – прервала его Сара.

– Что? – Мак‑Гэвин и Дон сказали это одновременно.

– Только вместе с Доном, – повторила Сара. В её голосе появилась твёрдость, которой Дон не слышал многие годы. – Я не буду даже думать над вашим предложением, если вы не предложите того же моему мужу.

Мак‑Гэвин медленно сполз со столешницы и встал прямо. Он зашёл за свой стол, повернувшись к ним спиной, и посмотрел в окно на свою раскинувшуюся внизу империю.

– Это очень дорогая процедура, Сара.

– А вы – очень богатый человек, – ответила она.

Дон смотрел на спину Мак‑Гэвина, на его тёмный силуэт на фоне яркого неба. Наконец, Мак‑Гэвин проговорил:

– Я завидую вам, Дон.

– Почему?

– Потому что у вас есть жена, которая настолько вас любит. Я так понимаю, вы женаты больше пятидесяти лет?

– Шестьдесят, – ответил Дон. – Два дня назад была годовщина.

– Я никогда… – начал Мак‑Гэвин, но потом замолчал.

Дон смутно вспомнил что‑то о случившемся давным‑давно скандальном разводе Мак‑Гэвина и отвратительном судебном процессе, в котором он пытался опротестовать добрачный контракт.

– Шестьдесят лет, – наконец, продолжил Мак‑Гэвин. – Это так долго…

– Мне вовсе так не показалось, – сказало Сара.

Дон услышал, как Мак‑Гэвин шумно вдохнул и выпустил воздух.

– Хорошо, – сказал он, поворачиваясь и кивая. – Хорошо, я оплачу процедуру для вас обоих. – Он подошёл к ним, но остался стоять. – Значит, договорились?

Сара открыла рот, чтобы что‑то сказать, но Дон её опередил.

– Нам надо это обсудить, – сказал он.

– Так давайте обсуждать, – ответил Мак‑Гэвин.

– Нам, вдвоём. Нам нужно обсудить это наедине.

На мгновение показалось, что Мак‑Гэвина разозлило то, что они смотрят в зубы дарёному коню. Но потом он кивнул.

– Хорошо, обсудите. – Он помолчал, и Дон подумал, что он собирается сказать что‑то глупое, вроде «Но долго не тяните».

Но вместо этого услышал:

– Я скажу водителю отвести вас в «Паули» – это лучший ресторан в Бостоне. За мой счёт, разумеется. Поговорите. Обсудите всё. И сообщите мне, когда примете решение.

Глава 6

Робот‑шофёр отвёз Сару и Дона в ресторан. Дон вышел из машины первым и осторожно обошёл её, чтобы открыть дверь Саре и помочь ей выбраться, а потом поддерживал её под руку, когда они пересекали тротуар и входили внутрь.

– Здравствуйте, – сказала им молодая белая женщина, стоящая на небольшом возвышении прямо за дверью. – Вы, должно быть, доктор и мистер Галифакс, не так ли? Добро пожаловать к Паули.

Она помогла им снять пуховики. Меха снова вошли в моду – их выращивали искусственно, одну шкуру, без самого животного, однако Дон и Сара принадлежали к поколению, которое отвергло меха, и ни он, ни она не смогли заставить себя их носить. Их нейлоновые пуховики из «Марка» [102] – его тёмно‑синий, её – бежевый, смотрелись явно не на своём месте в заполненном меховыми шубами гардеробе.

Женщина взяла Дона под локоть, Дон взял под локоть Сару, и их импровизированная шеренга медленно поковыляла к просторной кабине рядом с потрескивающим камином.

«Паули» оказался морским рестораном, а Дон хоть и любил поэзию Джона Мейсфилда [103], морепродукты терпеть не мог. Ну да ладно – наверняка в меню есть какая‑нибудь курица или стейк.

Здесь присутствовали все обычные атрибуты таких заведений: аквариум с омарами, свисающие со стен рыбацкие сети, медный водолазный шлем на старой деревянной бочке. Но всё это производило совсем не такой эффект, как в «Красном Лобстере» [104]; здесь каждая деталь выглядела как дорогая антикварная вещь, а не безделушка с гаражной распродажи.

Когда они, наконец, уселись, и молодая женщина приняла у них заказ на напитки – два кофе без кофеина – Дон откинулся на мягкую кожаную обивку дивана.

– Ну, – сказал он, глядя через стол на жену, на лице которой пляшущий свет камина резко очерчивал каждую морщинку, – что ты об этом думаешь?

– Это невероятное предложение.

– Это точно, – сказал он, хмурясь. – Только…

Его прервало появление официанта, высокого чернокожего мужчины под пятьдесят, одетого в смокинг. Он протянул Саре меню, напечатанное на похожей на пергамент бумаге в обложке из кожи, потом дал такое же Дону. Дон сощурился. Хотя этот ресторан наверняка посещало много пожилых клиентов – по пути к своей кабинке они прошли мимо некоторых из них – тот, кто обедал здесь регулярно, по‑видимому, мог себе позволить новые глаза, и…

– О, – сказал он, вскидывая взгляд. – Здесь нет цен.