В свои разрушенные тела вернитесь

— Я вас не принуждал, — пожал плечами Бартон. — Как я уже говорил, вы вели себя так, как и должны были вести, не сдерживай вас ваши внутренние запреты. Хотя эти запреты вовсе не такая плохая штука — при определенных обстоятельствах, таких как — ну… Допустим, вы являетесь законной женой человека, которого любите… человека, который живет на Земле, в Англии. Но не забывайте, что сейчас Земли для нас не существует и Англии больше нет. Так же как и английского общества. И если все человечество воскрешено и разбросано вдоль этой реки, вы все равно, скорее всего, больше никогда не увидите своего мужа. Так что считайте себя теперь незамужней. Помните? «…пока смерть нас не разлучит…» Но смерть вас разлучила — вы умерли. Кроме того, разве вы не произносили такие слова: «Нет браков на небесах!..»

— Вы богохульник, мистер Бартон. Я читала о вас в газетах и некоторые ваши книги об Африке и Индии и ту книгу о мормонах в Америке. Я также слышала рассказы. Большинству из них я не смела верить, настолько порочным вы были в них представлены. Реджинальд кипел от негодования, когда прочел вашу книгу «Касида». Он сказал, что не потерпит такой мерзкой, безбожной литературы в своем доме. Мы тогда сожгли в печке вашу писанину.

— Если я настолько порочен, а вы себя ощущаете «падшей женщиной», то почему же вы не уходите?

— Неужели я должна снова все повторять? В другой группе могут оказаться мужчины еще хуже. И как вы уже любезно подчеркнули, вы не принуждали меня. В любом случае, я уверена, что у вас есть что-то вроде сердца под оболочкой циника и насмешника. Я видела, как вы плакали, неся рыдающую Гвиневру.

— Вы разгадали меня, — улыбнулся Бартон. — Ну что ж, очень хорошо. Пусть будет так. Я стану рыцарем. И поэтому оставлю все попытки соблазнить вас или каким-то образом приставать к вам. Но когда в следующий раз вы увидите, что я жую резину — прячьтесь. Во всех остальных случаях, я даю честное слово, вам нечего меня опасаться. Правда, до тех пор, пока я не нахожусь под влиянием этой жвачки.

Ее глаза округлились, и она остановилась.

— И вы намерены снова попробовать эту гадость?

— А почему бы и нет? Она, возможно, и превращает некоторых людей в диких зверей, на меня она так не действует. Я не чувствую тяги к этому наркотику, и сомневаюсь, что привыкну к нему. Мне приходилось не раз курить опиум, вы это, должно быть, знаете, и у меня не выработалось привычки к нему. Видимо, у меня нет психологической предрасположенности к наркотикам.

— Я знаю, что вы не могли оторваться от рюмки, мистер Бартон. Вы и это тошнотворное создание — мистер Суинберн…

Она умолкла. Ее окликнул какой-то мужчина. И хотя она не понимала по-итальянски, она заметила непристойность его жестов. Алиса вся вспыхнула, но продолжала идти не останавливаясь. Бартон посмотрел на мужчину. Это был хорошо сложенный смуглый юноша с большим носом, маленьким подбородком и близко расположенными глазами. Его речь была насыщена словами из воровского жаргона Болоньи, где Бартон провел много времени, изучая гробницы и останки этрусков. За этим парнем стояло еще с десяток мужчин, которые вели себя так же вызывающе и были столь же зловеще неприятны. Еще дальше, немного в стороне, стояло несколько женщин. Было очевидно, что эти молодцы хотели пополнить свою группу женщинами, а также не прочь были получить каменное оружие группы Бартона. Сами они были вооружены только чашами и бамбуковыми палками.

11

Бартон отрывисто скомандовал, и его люди сомкнулись вокруг него. Казз не понял слов, но сразу же сообразил, что происходит. Он чуть отстал и занял позицию с тыла. Его звериная внешность и огромный каменный топор несколько охладили пыл болонцев. Но они двинулись за группой Бартона, отпуская грубости и угрозы, хотя и не приближаясь. Однако, когда начались холмы, вожак подал команду, и они пошли в атаку.

Юноша с близко поставленными глазами, вопя и размахивая чашей, кинулся на Бартона. Тот оценил ситуацию и метнул свое бамбуковое копье в тот момент, когда чаша описывала дугу позади болонца. Каменный наконечник вошел в солнечное сплетение вожака, и тот завалился набок вместе с воткнувшимся в него копьем. Неандерталец ударил одного нападавшего по руке, выбив у него чашу. Затем отпрыгнул назад и ударил топором по макушке другого. Тот осел с окровавленным черепом.

Маленький Лев Руах метнул свою чашу в грудь одного из мужчин и прыгнул на него. Мужчина отшатнулся. Руах, изловчившись, ударил его в плечо кремневым ножом, и тот с воплями побежал.

Фригейт действовал намного лучше, чем ожидал от него Бартон, поскольку в первый момент он побледнел и начал дрожать. Его чаша была привязана к левой руке, а в правой он держал каменный топор. Сначала он отступил назад, получив удар в грудь, однако ему удалось ослабить его, частично блокировав своей чашей. И все же он упал набок. Нападавший поднял бамбуковое копье обеими руками, намереваясь поточнее воткнуть его во Фригейта, но тот откатился в сторону, и удар копья опять пришелся в чашу. Затем американец вскочил и, низко опустив голову, бросился на болонца, ударив его головой в живот. Оба упали, но Фригейт оказался сверху и дважды ударил мужчину каменным топором в висок.

Алиса швырнула свою чашу прямо в лицо еще одному атакующему, а затем ударила его обожженным на огне концом своего копья. Тут откуда-то сбоку выскочила Логу и добавила болонцу палкой по голове, и притом так сильно, что тот упал на колени.

Все сражение длилось всего около минуты. Другие нападающие, оценив ситуацию, вместе со своими женщинами быстренько убрались восвояси. Бартон перевернул стонущего вожака на спину и выдернул копье из раны. Оказалось, что конец оружия вошел в живот не более, чем на дюйм.

Мужчина поднялся на ноги и, зажав кровоточащую рану, побрел прочь. Трое бандитов остались лежать. Двое из них, похоже, были живы, напавший на Фригейта — мертв.

Американец сначала из бледного стал красным, затем снова побледнел. Однако было непохоже, что он сокрушается по убитому или что ему дурно. Если его лицо что-то и выражало, то это было торжество. И облегчение.

— Это первый человек, которого я убил! — сказал он. — Первый!

— Сомневаюсь, что последний, — заметил серьезно Бартон. — Правда, если вас не убьют раньше.

Руах, глядя на труп, медленно произнес:

— Мертвец здесь выглядит точно так же, как и на Земле. Интересно, что происходит с теми, кого уже успели убить в этой загробной жизни?

— Если мы проживем здесь достаточно долго, то, возможно, и узнаем это. Кстати, вы молодцы, женщины. Я не ожидал от вас такой прыти.

— Мы делали то, что надо было делать, — сказала в ответ Алиса и отошла в сторону. Она была бледна и дрожала. Логу же, наоборот, — очень весела.

Примерно за полчаса до полудня они добрались до своего камня. Но там уже все изменилось. В их тихой ложбине теперь расположилось человек шестьдесят, причем многие из них возились со сланцевыми осколками. Один человек держался за окровавленный глаз, куда, очевидно, попал осколок от камня. У других кровь капала с лица или из разбитых пальцев.

Бартон расстроился, хотя и понимал, что он бессилен что-либо изменить. Единственная надежда на восстановление спокойствия в их убежище была в том, что пришельцев прогонит отсутствие воды. Но и эта надежда быстро исчезла. Какая-то женщина сказала, что примерно в полутора милях к западу есть небольшой водопад. Он течет с вершины горы через каньон в форме стрелы в большое и только наполовину заполненное углубление. В конце концов, это озеро должно будет переполниться, и ручеек потечет до самой реки. «Было бы очень хорошо, — отметил про себя Бартон, — соорудить для ручья канал из камня, выбитого из подножия горы».

И, словно угадав эти мысли, Питер Фригейт произнес:

— Проблема с питьевой водой для нашей долины была бы решена, если бы мы сделали из гигантского бамбука трубы и проложили их от источника к нашим хижинам.

Бартон напомнил ему, что здесь, пожалуй, собралось и так довольно много народа, на что Фригейт пожал плечами и отвернулся. Бартон хотел было что-то сказать, но передумал и повел группу к чашному камню.