Искатели странного

Беккер на мгновение запнулся, и Гарднер тут же вклинился:

— Беккер, кто там у тебя? — Ему почему-то вдруг представилась дикая картина: кто-то держит Беккера под прицелом бластера и заставляет говорить по шпаргалке.

Беккер слабо улыбнулся:

— Да это он самый и есть — мой робот.

— Твой робот?

— Ну да. Не совсем мой, мой он только на время… Так вот, Поль, необходимо узнать, с кем все эти двести восемнадцать самоубийц разговаривали по видеофону в последние сутки перед смертью. Заодно уж установи контроль за видеофоном на моей квартире — не исключено, что мне тоже будут звонить. Короче говоря, надо искать общего абонента.

— Значит, ты считаешь, что звонил убийца? — Вид у Гарднера был слегка ошарашенный.

— Нет, Поль, — извиняющимся тоном сказал Беккер, — это ведь только предположение, не больше того. Поэтому я пока, не обессудь, ничего не скажу, И еще одно. Как там у тебя поживает Вульфсен?

— Как, как… Скоро лопнет от самодовольства… Зистема унд порядок… Никто не замечал, абер ихь пришель унд заметиль… Я его завтра же отошлю. Напишу хорошую характеристику и отошлю…

— Ни в коем разе! Дай-ка ему еще одно задание. Похвали и дай задание — пусть ищет еще закономерности, но привязывает их к моменту гибели каждого из двухсот восемнадцати. Я не знаю, что искать, — извержение вулканов, разлив стали, аварии парусных яхт, прохождение спутников связи, старт дальних звездолетов… В общем, сам придумай, но не ограничивай его, пусть перебирает все подряд.

— Подожди, подожди, — пробормотал Гарднер. — Что же, я так ему и скажу, мол, на яхтах…

— Ну-у, Поль, — укоризненно протянул Беккер, — зачем же так-то уж, в лоб, говорить. Найдешь, что сказать. Просто надо допускать, что все вызывается естественными причинами, вроде вспышек на Солнце. Тогда эти причины, кроме самоубийств, должны вызывать и другие следствия, скажем, перебои в радиосвязи и так далее. Я, конечно, понимаю, что вероятность напасть на такое совпадение ничтожна, но чем черт не шутит. А Вульфсен у нас везунчик, может, повезет ему еще раз… Ну ладно, у меня пока все. Я буду выходить на связь каждые четыре часа, не чаще. Так что пока, до связи!

И он отключился. Гарднер вздохнул и объявил по интерфону общий сбор. Не нравилась ему таинственность, которой окружил себя Беккер. Да и не верил он в эти его идеи. Ну что, поговорю, значит, я с кем-то по видео и тут же вешаться побегу, да? Чушь какая-то! Но другого пока не предвиделось, и он собрался добросовестно заняться хотя бы этой призрачной зацепочкой. Одно только хорошо — Мише Вульфсену обеспечено ценное задание. Задания этого ему на всю оставшуюся жизнь хватит — если проверять заодно динамику выпуска детской обуви, выпадение осадков в Ростове-на-Дону, и прочая, й прочая…

Первым на совещание явился Каминский и мрачно сообщил: Беккер звонил со своей квартиры. Он, Каминский, связался с тамошней Службой здоровья, они послали человека на квартиру, и что же?

Гарднер заинтересовался — что же? А то, что в квартире не оказалось никого и, судя по всему, никого не было по меньшей мере несколько суток…

Глава 7

Гарднер огляделся, покачал головой и протянул:

— Н-н-да-а… Ну и каземат! Беккер хмыкнул:

— Подумаешь! Это Урал орудовал. А у нас с ним блок эстетики не предусмотрен.

Действительно, постороннему взгляду обширный низкий холл показался бы, мягко выражаясь, странным. Давно не метенный и не мытый мозаичный пол, сваленные в груду у стены поломанные и целые стулья, садовые скамейки, доски от диагравов — так назывались бывшие в моде лет пятьдесят назад столики. На пол укладывался стальной, сантиметров сорока в диаметре, блин, к нему подводился замаскированный кабель питания, а над ним, на высоте чуть меньше метра, в воздухе парила массивная столешница. Все в мире преходяще, прошла и эта мода, как прошла мода на диагравитационные пояса, туфли-антигравы, бытовые синтезаторы металлов и многое другое. Беккер отвел взгляд от кучи старого хлама и посмотрел на Гарднера. Сквозь заделанные пластиком окна не пробивалось ни единого лучика. Общее освещение не работало, и мрак рассеивала одна-единственная люминесцентная панель, вытащенная Уралом из какого-то брошенного прежними хозяевами прибора и подвешенная Беккером прямо за выводы у встроенного в стену электрощитка. Щиток располагался не выше полутора метров от пола, и свет, холодный и резкий, падал на лицо Гарднера снизу, придавая ему жесткую решимость. Своего лица Беккер не видел, и потому не мог решить, причуды ли это здешнего освещения или Гарднер так и приехал сюда, с таким вот настроением; и не означает ли это, что ему стало известно еще что-то, чего он пока Беккеру не сказал; неизвестно еще, скажет ли, а если и скажет, то не появится ли и на лице Беккера похожая хмурая озлобленность.

— Да-а, каземат… — снова протянул Гарднер, и Беккер увидел, что никакая не озлобленность написана на его лице, а озабоченность и усталость.

Они спустились вниз, и Беккер успел заметить, что Гарднер с удивлением и некоторой опаской поглядывает на неотступно следующего за ними робота. Урал задраил тяжелую бронированную дверь и легко скользнул вперед, остановившись между холодильником и диваном. Теперь, когда он замер у стены, ничто не выдавало бьющейся в нем электронной жизни. Он походил на предмет обихода, мебель, непонятную установку, поставленную здесь для неясной, может быть, имеющей отношение к науке, цели. Гарднер, неодобрительно оглядевший и толстенную стальную дверь, и манипулировавшего с задвижками робота, инстинктивно посторонился, когда тот с дробным металлическим топотком пробегал мимо, но робот затих, и Гарднер так ничего и не сказал, хотя у него явно просился на язык вопрос, и не один.

Здесь, внизу, было светло, тепло, сухо и уютно. Здесь жили, это видно было по множеству мелочей, и Гарднер невольно расслабился. Он сел в кресло, и Беккер, как хозяин, дожидавшийся, пока усядется гость, тоже опустился на диван.

— Урал, тебя не оскорбит просьба приготовить нам по чашечке кофе? — осведомился Беккер.

— Нет, не оскорбит, — глубоким баритоном отозвался робот, и Гарднер узнал голос, слышанный им во время видеоразговора с Беккером. Робот тут же принялся манипулировать с кофейником, и Гарднер удивленно поднял брови — обычный кибер и не пошевелился бы, не получив прямое приказание. Беккер, заметив удивление Гарднера, улыбнулся:

— Урал у нас личность. Мы с ним тут много разговаривали и пришли к выводу, что эмоции людям только вредят. Теперь, правда, мы в этом не уверены.

Гарднер возмущенно послал Беккеру менто: «Нехорошо-о, нехорошо»… Беккер покачал головой:

— Да нет, Урал лишен комплексов. Его это не задевает, и ущербным он себя не чувствует.

— Может быть, потому, что у меня нет блока эмоций, — вмешался в разговор робот, и Гарднер вновь почувствовал неловкость, словно они обсуждали человека в его присутствии.

— Да, Урал не чувствует себя обделенным, и его не задевает, когда речь идет о нем. Напротив, эта тема кажется ему интересной. Но вот к ментосигналам он глух, и я думаю, что при нем обмениваться менто было бы неэтично. А ты как думаешь, Урал?

— Я думаю, что вы можете вести ментообмен, если почему-то не хотите, чтобы я знал, о чем вы говорите. Хотя вы могли бы просто сказать мне, чтобы я забыл ваш разговор, и я сотру память.

Он поставил чашки и кофейник и снова скользнул на прежнее свое — между диваном и холодильником — место.

— Итак, выкладывай, — не выдержал Беккер. — Я чувствую, что ты неспроста напросился сюда… Гарднер отставил чашку и откинулся в кресле.

— Знаешь, Беккер, ты ведь угадал. Смешно, но Вульфсен опять принес в клюве добычу! Честное слово, я ему напишу отличный отзыв о практике, теперь уже искренне напишу!

— Ну хватит, не тяни! — взмолился Беккер. — Неужели он нашел?

— Нашел, нашел! И ни за что не догадаешься, что именно. Я велел ему молчать, а сам схватил материалы — и сюда! И по видеофону ничего говорить не стал.