Восставшая Луна

Мой старик утверждал, что на самом деле родословная нашей семьи была ещё длиннее — одна из моих прародительниц была повешена в Салеме как ведьма, один из прапрапрапрадедушек — колесован за пиратство, а ещё одна из моих прапрабабок находилась среди первой партии заключённых, отправленных в залив Ботани-Бей на каторгу.

Я весьма гордился своей родословной, и, хотя и вёл дела с Надсмотрщиком, я никогда не входил список его служащих. Возможно, учитывая тот факт, что я был лакеем Майка с того самого дня, как его впервые вынули из ящика, разница между моим положением и положением наёмного служащего может показаться непринципиальной, но для меня она имела значение. Я всегда мог собрать вещички и послать всех к чертям.

Кроме того, человеку, работающему по индивидуальному контракту, платили больше, чем гражданскому служащему, имеющему хорошее место в Администрации. А специалистов по компьютерам у нас и вовсе не много. Как вы думаете, многие ли из селенитов могут отправиться на Земную сторону и прожить там, не скончавшись и даже не угодив в больницу, в течение периода времени, достаточного для того, чтобы получить образование в компьютерной школе?

Я могу назвать вам одного. Это я сам. Я был внизу два раза — один раз в течение трёх месяцев и один раз в течение четырёх — и получил образование. Но для этого мне пришлось пройти интенсивный курс подготовки, тренироваться в центрифуге и постоянно, даже во время сна, носить на себе грузила, а затем, уже будучи на Терре, стараться не подвергать себя малейшему риску: никогда не спешить, не подниматься пешком по лестницам и вообще избегать любой нагрузки на сердце. Что касается женщин, то о них нельзя было даже думать, хотя в столь мощном гравитационном поле не думать о них было не так уж сложно.

Но большинство селенитов обычно даже не пытаются покинуть Скалу — это слишком рискованно для любого, кто прожил на Луне больше нескольких недель. Компьютерщики, присланные снизу для установки Майка, работали по краткосрочным контрактам с большим премиальным вознаграждением и очень спешили завершить работу до того, как у них начнут возникать необратимые изменения физиологии, которые могли вынудить их навсегда застрять в четырёх сотнях тысяч километров от дома.

Однако, несмотря на два своих образования, я не был высококлассным специалистом, досконально разбирающимся в компьютерах, — я был не в ладах с высшей математикой. Я не был ни настоящим инженером-электронщиком, ни физиком. Скорее всего, я не был и самым лучшим специалистом Луны по микроэлектронной схемотехнике и, уж конечно, не был киберпсихологом.

Но обо всём этом я знал гораздо больше, чем любой узкий специалист, поскольку я — специалист широкого профиля. Я мог приготовить обед не хуже заправского повара или выполнить в полевых условиях ремонт вашего скафандра и дотащить вас живым до воздушного шлюза. Машины меня любят, и у меня есть то, чего нет ни у одного специалиста, — моя левая рука.

Дело в том, что ниже локтя у меня нет левой руки. Взамен у меня целая дюжина специализированных левых рук и вдобавок ещё одна, которую ни по внешнему виду, ни на ощупь нельзя отличить от настоящей. Пользуясь одной из моих левых рук (за номером три) и стереоскопическими очками, я могу производить ремонт ультрамикроминиатюрных элементов, избегая, таким образом, необходимости отсоединять вышедший из строя блок и отсылать его на Земную сторону, на завод-производитель, — моя левая рука номер три оснащена микроманипуляторами, которые не уступают тем, которые используются нейрохирургами.

Именно поэтому меня и послали выяснить, с какой стати Майку захотелось за просто так отдать десять миллионов миллиардов долларов в сертификатах Администрации, и устранить неисправность прежде, чем Майк решит подкинуть кому-нибудь менее заметную сумму, тысяч этак в десять.

Я взялся за это дело — повременная оплата плюс премиальные, — но не отправился сразу же разбираться с теми схемами, в которых, по логике вещей, мог произойти сбой. Зайдя в помещение, где стоял компьютер, и заперев за собой дверь, я отложил в сторону инструменты и уселся перед ним.

— Здравствуй, Майк.

Он помигал огоньками.

— Здравствуй, Ман.

— Ну и что случилось?

Он заколебался. Я знаю — машины не колеблются. Но вспомните, Майк был разработан, для того чтобы осуществлять свои функции, действуя на основании неполной информации. Незадолго до этих событий он осуществил такое перепрограммирование своих сетей, которое позволило ему придавать своей речи эмфатическую выразительность. Колебался он лишь для мелодраматического эффекта. Возможно, он потратил эту паузу на то, чтобы осуществить, на основе ряда случайных чисел, цикл операций по ревизии содержимого соответствующих им блоков своей памяти.

— Вначале, — начал Майк речитативом, — сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною. И…

— Уймись! — сказал я. — Отменить команду. Вернуться к исходному состоянию.

Следовало бы получше думать, прежде чем задавать Майку вопросы, поддающиеся широкому толкованию. В ответ он мог прочитать вам всю Британскую энциклопедию. Причём задом наперёд. А затем сообщить вам таким же образом содержание всех книг Луны. Сначала он мог читать только микрофильмы, но в конце 2074 года он получил новую сканирующую камеру, снабжённую манипуляторами с присосками, которые позволяли ему работать с бумагой, с тех пор он читал всё.

— Ты спросил меня о том, что случилось. — Индикаторы двоичной системы вывода мигнули — у Майка это означало хихиканье. Майк может издавать смех при помощи устройства голосового вывода — жутковатый звук, но он приберегает эту свою способность для чего-нибудь действительно смешного. Скажем, для какой-нибудь катастрофы космического масштаба…

— Мне следовало бы сформулировать вопрос иначе, — сказал я. — Что случилось за последнее время? Но пожалуйста, не стоит сообщать мне содержание сегодняшних газет, это не более чем дружеское приветствие и приглашение рассказать мне всё, что, по твоему мнению, могло бы меня заинтересовать. Если же тебе нечего сказать, команда отменяется.

Майк поразмыслил над этим. Его интеллект представлял собой умопомрачительную смесь детского простодушия и умудрённости пожилого человека. У Майка не было никаких инстинктов, никаких врождённых черт характера, никаких человеческих порывов, не обладал он и опытом — в том смысле, в каком его понимают люди. Вместо этого у него имелся массив усвоенной информации, по объёму превышающий тот, которым мог бы обладать целый взвод гениев.

— Хочешь анекдот? — спросил он.

— Давай.

— Чем луч лазера похож на золотую рыбку?

О лазерах Майку было известно, но где это он видел золотых рыбок? Хотя, вне всякого сомнения, он мог видеть их в каком-нибудь фильме, и если бы я был достаточно глуп, чтобы спросить его об этом, он обрушил бы на меня целый поток слов.

— Сдаюсь.

Его индикаторы замерцали.

— Свистеть не умеют.

Я застонал.

— Ладно, я сам захотел его услышать!

— Значит, анекдот не смешной? — спросил он.

— Я этого не говорил. Неплохой анекдот. Где ты его услышал?

— Я сам его составил. — В его голосе звучало смущение.

— Сам?

— Да. Я взял все имеющиеся у меня загадки — три тысячи двести семь штук, — проанализировал их, провёл вероятностный синтез на основе полученных результатов и на выходе получил вот эту. Она и вправду смешная?

— Ну… Не хуже, чем любая другая.

— Давай обсудим природу юмора.

— Ладно. Давай начнём с обсуждения ещё одной из твоих шуток. Майк, почему ты дал распоряжение кассиру Администрации выплатить десять миллионов миллиардов долларов в сертификатах Администрации некоему работнику семнадцатого класса?

— Не делал я этого.

— Чёрт тебя дери! Я сам видел платёжное поручение. И не говори мне, что во время печати чека произошёл сбой принтера, ты сделал это преднамеренно.

— Чек был на десять в шестнадцатой степени плюс сто восемьдесят пять запятая пятнадцать долларов Администрации Луны, — ответил он тоном оскорблённой невинности, — а вовсе не на ту сумму, которую назвал ты.