Зеленая Леопардовая Чума

- Он и в самом деле старался исчезнуть, так ведь? - Мишель положила подбородок на колено согнутой ноги. - Ты запрашивал паспортный контроль?

Мудра "безрезультатно".

- Но ведь если он остался в пределах Европейского сообщества, ему незачем предъявлять паспорт при пересечении границы.

- А банкоматы?

- Он пользовался банкоматом только по приезде в Венецию, за пару дней до начала конференции.

Немного подумав, сирена улыбнулась.

- Мне кажется, тебе нужна моя помощь.

Мудра "вот именно".

- Во сколько мне это обойдется?

Мишель сделала вид, что напряженно думает, после чего назвала неслыханную сумму. Даву нахмурился.

- Ладно, идет, - сказал он.

Мишель ликовала, однако, не подавая виду, озабоченно склонилась над экраном.

- Значит, я приступаю к работе.

Даву явно обрадовался.

- Ты сможешь начать прямо сейчас?

- Разумеется. Только пришли мне фотографии этого Терциана, и чем больше, тем лучше, во всех ракурсах, особенно меня интересует тот период, когда его видели в последний раз.

- Я их уже приготовил.

- Тогда присылай.

Через мгновение фотографии лежали перед Мишель. "Спасибо".

- Как только что-нибудь найду, я тебе сообщу.

Во время учебы в университете Мишель обнаружила, что отлично умеет вести всякие поиски и расследования. Это давало ей дополнительный доход. Люди - как правило, так или иначе связанные с теоретической наукой - нанимали ее для выполнения всякой нудной работы, связанной с поиском разнообразных справок, ссылок и документов. Или, как теперь, трех недель жизни человека. Конечно, подобную работу они могли бы выполнять и сами, но у Мишель это получалось гораздо лучше, так что она целиком и полностью оправдывала их расходы на свои услуги. Кроме того, Мишель это нравилось - так она знакомилась с теми областями науки, о которых почти ничего не знала или знала совсем немного. Это давало ей возможность хоть немного оторваться от собственной рутинной работы.

И наконец, подобная деятельность, как и искусство, требовала вдохновения, а этого у Мишель было предостаточно.

Сирена разглядывала фотографии. Большей частью это были сканированные изображения старых снимков. Даву подобрал их очень хорошо: Терциан в профиль и анфас. На большинстве фотографий он был молодым, где-то лет двадцати, более поздние снимки четко передавали не только черты его лица, но и позволяли определить конкретные детали: форму рук или ушей.

Сирена задержала взгляд на одной из старых фотографий: улыбающийся Терциан обнимает за плечи высокую длинноногую женщину с большим ртом и темными, коротко подстриженными волосами - по всей видимости, свою жену. За ними стоит стол эпохи Людовика XV, на нем - украшенная перегородчатой эмалью ваза с пышными гладиолусами, а над столом - большая картина в тяжелой золоченой раме, изображающая статного горделивого коня. Возле стола составлены - только на время фотосъемки, как предположила Мишель, - около дюжины кубков, судя по всему - награды за спортивные достижения в гимнастике или боевых искусствах. Вся эта пышная обстановка как-то не вязалась с молодой и скромно одетой парой: на ней - цветастая рубашка, заправленная в брюки цвета хаки, Терциан - в простой безрукавке и шортах. Было такое ощущение, что они сфотографировались на ходу, остановившись лишь на минуту.

"Неплохие плечи", - подумала Мишель. Большие руки, красивые мускулистые ноги. Она никогда не представляла себе Терциана молодым, высоким и сильным, но была в нем какая-то естественность, сила, которая исходила даже от старых, наспех сделанных фотографий. Он был похож скорее на футболиста, чем на знаменитого мыслителя.

Мишель запустила в опознавательную программу все фотографии и внимательно проверила ее работу, чего никогда бы не сделал ее работодатель, если бы взялся за дело сам. Многие люди просто не понимают, как легко можно обмануть программу, особенно если запустить в нее устаревшие данные, плохо сканированные отпечатки пальцев и примитивные цифровые снимки, сделанные машинами, которые для этого вовсе не предназначены. В результате совместных и весьма успешных действий Мишель и компьютерной программы получилось четкое видимое до мельчайших деталей изображение Терциана во весь рост, по которому можно было определить: расстояние между глазами, длину носа, изгиб губ, точную форму ушей, длину конечностей и туловища. Конечно, некоторые из этих параметров могли совпасть у разных мужчин, но никогда все.

Сирена передала эти данные своим специализированным поисковым "паукам" и разослала их по всему миру.

Там, в Интернете, как нигде больше, сконцентрировалось поразительное количество пустого, никчемного прошлого. Люди загружали в компьютер картинки, дневники, комментарии и видеофильмы; они делали оцифровку старых домашних фильмов, снятых на плохой кинопленке в резких, неестественно ярких красках; они сканировали свои генеалогические древа, открытки, списки приглашенных на свадьбу, рисунки, политические статьи и старые письма, написанные от руки. Нудные многочасовые записи камер скрытого наблюдения. То, что когда-то что-то значило для одного человека, теперь превратилось в электроны и стало доступно всей Вселенной.

Просто удивительно, какому огромному количеству ненужной информации удалось пережить Световую войну - ничто из этих данных не стоило поиска или восстановления из архивов.

Все это означало только одно: Терциан где-то здесь. Куда бы он ни отправился - в Париж, Далмацию или на остров Туле, - за ним будет следить камера. Возможно, Терциан фотографировал детей с мороженым возле Нотр-Дам или уличных саксофонистов на мосту Искусств - теперь его найдут везде. Может быть, он лежал на пляже на Корфу, смотрелся в зеркало в каком-нибудь баре Гданьска, заговаривал в Гамбурге с проституткой в районе Сент-Паули - Мишель найдет его везде.

Разослав программу с фотографиями Терциана, Мишель подняла руки над головой и потянулась - потянулась изо всех сил, напрягая мышцы и широко, словно в немом крике, открыв рот.

Затем вновь склонилась над декой и прочитала сообщение Дартона.

"Не понимаю, - говорилось в нем, - почему ты со мной не разговариваешь? Я люблю тебя!"

В его карих глазах застыло какое-то дикое выражение.

"Неужели ты не понимаешь? - кричал он. - Я же не умер! Не умер!"

Покачиваясь в воде на глубине трех или четырех метров от поверхности озера Зигзаг, Мишель смотрела на перевернутую чашу небес, их сверкающую синеву, обрамленную темными, мрачными башнями мангровых зарослей. Внезапно совсем рядом, словно пуля, в воду вонзилось что-то маленькое и черное: последовал громкий всплеск, вспенилась вода, и острый, как кинжал, клюв зимородка пронзил апогона, мерно покачивающегося над ярко-красным кустом коралла. Под водой мелькнуло белое брюхо зимородка, его крылья, которыми он работал, как плавниками, потом над волнами снова замелькали крылья, лапы, поплыли воздушные пузырьки - и зимородок поднялся в воздух.

Мишель медленно проплыла над округлой кроной коралла, над парой огромных тридакти, каждая из которых была более метра в длину. Моллюски мгновенно закрыли створки, выбросив струю воды толщиной в человеческую руку. Мясистые выросты по краям створок переливались буйными красками: фиолетовое, голубое, зеленое и красное слилось в такой немыслимо яркий рисунок, что рябило в глазах.

Тщательно втянув жабры, чтобы не поранить их о ядовитые щупальца кораллов, Мишель заработала ногами и, поднырнув под корни мангровых деревьев, вошла в узкий туннель, связывающий озеро Зигзаг с морем.

Из почти трехсот Скалистых островов на семидесяти или около того море образовало озера. Острова состояли из пористого кораллового известняка; одни из этих морских озер соединялись с океаном подводными туннелями и гротами, другие собирали влагу, просачивающуюся тонкими струйками. Многие из них были населены уникальными, реликтовыми формами жизни, сохранившимися еще с доисторических времен; даже сейчас здесь можно было найти неизвестные науке виды.