Миз гардемарин Харрингтон

— Прошу разрешения подняться на борт, чтобы присоединится к экипажу, мэм! — сказала она. Энсин с песочного цвета волосами смерила ее прохладным взглядом и ответила на отдание чести. Опустив руку от края берета, она протянула ее вперед без лишних слов. Хонор снова достала карту с ее приказами. Дежурный офицер исполнила тот же ритуал, что и морпех-часовой, кивнула, вынула карту из планшета и вернула ее.

— Разрешение дано, миз Харрингтон, — заявила она, намного менее резко чем Хонор, но с определенной солидностью. В конце концов, она была минимум на стандартный год старше Хонор и ее практика благополучно осталась позади. Энсин бросила взгляд на Шелтона и Хонор отметила как ее плечи едва заметно шевельнулись, а голос изменился когда она обратилась к главстаршине. — Действуйте, главный старшина.

— Есть, мэм, — ответил Шелтон и вежливо предложил Хонор дальше следовать за ним по направлению к лифтам.

Лейтенант-коммандер Абнер Лэйсон сидел за столом и изображал придирчивое изучение документов новой потенциальной головной боли. Гардемарин Харрингтон сидела в своем кресле выпрямившись, сложив руки на коленях, ноги ее составляли с палубой абсолютно прямой угол, а взгляд был прикован к переборке сантиметрах в пятнадцати над его головой. Когда он предложил ей сесть, вместо того, чтобы оставить ожидать завершения изучения ее бумаг в стойке вольно, она, казалось, смутилась, но в дальнейшем ее поведении было мало намеков на это. Конечно, если не считать постоянно подергивающийся кончик хвоста ее древесного кота за признак того, что принятая им испытывала больше беспокойства, чем старалась показать. В таком случае, однако, представляло определенный интерес то, как быстро она смогла подавить внешние признаки смущения.

Глаза его вернулись к экрану и побежали по строчкам скупых официальных слов составлявших ее личное дело. Тем временем он гадал, что же заставило капитана Бахфиша специально запросить такой... странный приз при распределении гардемаринов на практику.

Молода, подумал он. Хотя пролонг третьего поколения и заставлял ее выглядеть моложе своих календарных лет, но все же ей было только двадцать. Академия гибко подходила к возрасту поступающих в нее, но большинство становились гардемаринами примерно в восемнадцать-девятнадцать стандартных лет; при поступлении Харрингтон едва исполнилось семнадцать. Тем более это было удивительно при, казалось, полном отсутствии аристократических связей, патронажа и заинтересованности в верхах. С другой стороны ее баллы на Острове Саганами были великолепными — если не считать некоторых ужасных оценок по математике — а от инструкторов командных и тактических симуляторов она получила одни только “Отлично” и “Превосходно”. Это стоило отметить. Хотя, напомнил он себе, многие отличники Академии в реальной флотской службе оказались сущим разочарованием. Высокие результаты в тесте на кинестезию [2], хотя данное качество в последнее время становится все менее важным. Также очень высокие баллы по пилотажному спецкурсу, в том числе — брови его поднялись, хоть и незаметно — новый рекорд Академии по планированию. Но она, должно быть, довольно упряма, может быть даже безрассудна, судя по официальному выговору в ее форме 107FT за пренебрежение показаниями приборов. И эта коллекция замечаний за отсутствие дисциплины в воздухе тоже не выглядит многообещающе. С другой стороны, все они, похоже, относятся к одному и тому же происшествию...

Он обратился к соответствующей порции ее досье, и у него вырвалось нечто вроде фырканья. Он сумел это превратить в достаточно убедительный кашель, но при прочтении приложенной заметки губы его расплывались в улыбке. Пролетела на бреющем над яхтой Коменданта во время Регаты, так? Не удивительно, что Хартли обрушил на нее громы и молнии! Хотя он, должно быть, был о ней высокого мнения, раз остановился на этом. Впрочем, возможно, дело в личности ее напарницы по преступлению. Не мог же он исключить племянницу короля, не так ли? Уж во всяком случае не за что-то менее тяжкое, чем предумышленное убийство...

Он вздохнул, откинулся в кресле, поглаживая переносицу, и взглянул на нее из-под руки. Древесный кот его беспокоил. Он знал, что это неправильно, поскольку установления по этому вопросу были недвусмысленны со времен правления королевы Адриенны. Нет законного основания разлучить ее с этим созданием, а она явно сумела пройти Академию не подняв большой волны. Но космический корабль намного меньше Острова Саганами, а она будет не единственным гардемарином на борту.

Даже мелкие ревность и зависть могут выйти из-под контроля за время выполнения длительного задания, а она окажется единственным человеком на борту, которому позволено взять с собой домашнее животное. Да, Лэйсон знал, что коты не были на самом деле “домашними животными”. Особо он никогда этим не интересовался, но разумность этих созданий была установленным фактом, так же как и то, что создав эмпатическую связь с человеком они не могут быть разлучены без тяжелых последствий для обеих сторон. Но они выглядели как домашние животные, а большинство граждан Звездного Королевства знало о них еще меньше Лэйсона, что оставляло уйму возможностей для непонимания и недовольства. А то, что Бюро по кадрам нашло уместным назначить на “Воительницу” новенького помощника тактика — именно на офицера, занимавшего эту должность, обычно падала обязанность приглядывать за дисциплиной и ходом обучения доставшихся кораблю гардемаринов — только усугубляло его тревогу по поводу возможных последствий присутствия кота на борту. У старпома еще не было времени как следует узнать помощника тактика, но то, что он уже успел понять, не внушило ему бодрой уверенности в его компетентности.

Но даже присутствие кота было вторично по отношению к основной заботе Лэйсона. У капитана должна была быть какая-то причина запросить себе Харрингтон, но как бы старпом не старался, он никак не мог вообразить, в чем же она заключается. Подобные запросы обычно представляли собой фишки в игре патронажа, в которую столь усердно играли старшие офицеры Флота. Они обычно были или способом получить признательность некоего высокопоставленного потенциального патрона, оказав поддержку его сыну, дочери или другому младшему родственнику, или возможностью отплатить за подобную же услугу. Но Харрингтон была дочерью йомена, и единственной видимой ее связью с аристократией, причем крайне сомнительной, было то, что она прожила чуть более двух лет в одной комнате с младшей дочерью графа Золотого Пика. Это была достаточно высокая связь, точнее была бы, но Лэйсон не видел для капитана способа ею воспользоваться, даже если бы она и существовала. Так в чем же была причина? Лэйсон не знал, и это его беспокоило, поскольку работой хорошего старшего помощника было знать обо всем, что может повлиять на отлаженное функционирование корабля, за которое он отвечал перед своим капитаном.

— Кажется все в порядке, миз Харрингтон, — сказал он ей через мгновение, опуская руку и позволив креслу вновь выпрямиться. — Лейтенант Сантино наш помощник тактика, что делает его также ответственным за ваше обучение. Главстаршина Шелтон проводит вас до Салажьего Уголка когда мы с вами закончим и вы сможете доложиться после того, как разместитесь. Однако я завел себе привычку беседовать по несколько минут с каждым прибывающим гардемарином. Это дает мне возможность узнать его и прикинуть, насколько он впишется в экипаж “Воительницы”.

Он сделал паузу, а она почтительно кивнула.

— Возможно вам стоит начать с того, чтобы описать мне — вкратце, конечно — причины, приведшие вас на службу, — предложил он.

— Причин было несколько, сэр, — начала она после кратчайшей паузы. — Отец мой был флотским врачом до того как ушел в отставку и завел частную практику, так что я была “флотским сорванцом” где-то до одиннадцати лет. Еще я всегда интересовалась историей флота, вплоть до времен Земли до эры Расселения. Но, полагаю, самой важной причиной была Народная Республика, сэр.