Сквозь время. (Сборник)

— Это не метеорит. Под каменной оболочкой — металлический цилиндр. В нем — живое существо.

Сейчас, когда я вспоминаю события той ночи, мне кажется странным, что я долго не мог понять Никонова. А между тем все было достаточно просто. Впрочем, именно эта простота и создавала ощущение нереальности, неправдоподобия, мешавшее мне сразу понять Евгения Федоровича.

Метеорит оказался космическим кораблем. Каменная оболочка толщиной что-то около семи сантиметров скрывала цилиндр, сделанный из темного металла. Евгений Федорович предполагал (в дальнейшем это подтвердилось), что каменная оболочка предназначалась для защиты от метеоритов и теплового перегрева. То, что я принял за ноздреватость и пористость камня, на самом деле было следами от столкновений с метеоритами. Судя по обилию этих следов, космический корабль много лет находился в полете.

— Если бы цилиндр был сплошным, — говорил Никонов, машинально перебирая фотоснимки, — он весил бы не меньше двадцати тонн. А его вес немногим больше двух тонн. От цилиндра в трех местах отходят тонкие провода. Они оборваны. По-видимому, при падении сломались какие-то приборы, расположенные вне цилиндра, на каменной оболочке. Гальванометр, подсоединенный к обрывкам проводов, показал слабые токовые импульсы…

— Но почему обязательно живое существо? — возразил я. — В цилиндре могут быть автоматически действующие приборы.

— Нет, это исключено, — быстро ответил Никонов. — При таком объеме приборы весили бы никак не меньше трех–четырех тонн. А внутри цилиндр почти пустой. Во всяком случае, там нечто очень легкое.

— Но…

Никонов жестом прервал меня.

— И самое главное…

Голос его дрогнул.

— И самое главное — он стучит.

Я не понял.

— Кто стучит?

— Тот, кто внутри цилиндра. Понимаешь, когда подходят люди, он начинает стучать. Каким-то образом он видит…

Зазвонил телефон. Никонов схватил трубку. Я видел, как тень пробежала по его лицу.

— Цилиндр исследовали ультразвуком, — сказал он, медленно опуская трубку на рычаг телефона. — Толщина стенок меньше двадцати миллиметров. Внутри цилиндра — пустота, металла нет…

Только теперь мне пришло в голову самое естественное возражение. Цилиндр совсем невелик — как в нем могут поместиться живые существа? Ведь им нужно не только пространство, но и продукты, вода, какие-то приборы для поддержания постоянной температуры, для регенерации воздуха. Разве можно все это разместить в цилиндре длиной менее трех метров и диаметром около шестидесяти сантиметров?

Выслушав меня, Никонов сказал:

— Минут через пятнадцать мы пройдем и посмотрим сами. Я жду еще кое-кого. Цилиндр сейчас устанавливают в герметизированной камере.

— Ну, а как с живыми существами? — настаивал я. — Согласись, что версия эта нереальна. Людей там быть не может.

— Люди — это как понимать? — спросил Никонов.

— Ну, разумные существа…

— С руками и ногами?

Евгений Федорович впервые улыбнулся.

— Пожалуй, — ответил я.

— Таких людей в корабле нет, — Никонов подчеркнул слово “таких”. — Есть мыслящие существа. Но как они выглядят — трудно сказать.

Я не мог с этим согласиться. Достаточно вспомнить, как европейцы до эпохи великих географических открытий представляли себе жителей неизвестных стран. Каких только уродов не рисовало тогда воображение географов: шестирукие люди, люди с собачьими головами, карлики, великаны… А оказалось, что и в Австралии, и в Америке, и в Новой Зеландии люди устроены так же, как и в Европе. Общие условия жизни, общие закономерности в развитии приводят к одинаковым результатам.

— Общие закономерности в развитии? — переспросил Никонов. — Это в какой-то степени верно. Но откуда ты взял общие условия жизни?

Я объяснил: существование и развитие высших форм белкового вещества мыслимо только в очень узких пределах температуры, давления, лучевого воздействия, Отсюда можно сделать вывод о сходных путях эволюции Органического мира.

— Дорогой друг, — сказал Никонов, — ты академик, ты крупнейший биохимик, ты самый большой авторитет в области биохимического синтеза, — он шутливо поклонился, и я узнал в нем прежнего Никонова, всегда спокойного и чуть-чуть иронического. — Словом, пока ты говоришь о синтезе белков, я полностью согласен. Но человек, умеющий отлично делать кирпичи, не всегда разбирается в архитектуре. Ты не обижайся…

Я не обиделся. Откровенно говоря, мне приходилось серьезно задумываться над путями эволюции органического мира на других планетах. В конце концов, это действительно не моя область.

— Средневековые представления о “песьеголовых людях”, — продолжал Никонов, — живущих “на краю света”, действительно оказались ерундой. Однако на всем земном шаре условия жизни, если не считать климата, очень сходны. Да и то, если условия жизни изменяются, меняется и человек. В Южной Америке, в Перуанских Андах, на высоте трех с половиной километров живет племя низкорослых индейцев. Их средний вес — всего пятьдесят килограммов, но объем грудной клетки и объем легких в полтора раза больше, чем у европейцев. Как видишь, организм приспособился к условиям существования в разреженной атмосфере, приспособился ценой значительного изменения внешнего облика. А теперь подумай о том, как сильно могут отличаться условия жизни на других планетах от земных. Прежде всего сила тяжести. О ней ты почему-то забыл. На Меркурии, например, сила тяжести в четыре раза меньше, чем на Земле. Если бы на Меркурии существовали люди, им вряд ли потребовались бы развитые нижние конечности. А на Юпитере сила тяжести в десять раз больше, чем на Меркурии. Как знать, может быть, при таких условиях эволюция позвоночных и не привела бы к вертикальному положению тела?

Здесь в рассуждениях Евгения Федоровича была брешь, и я не преминул ею воспользоваться.

— Дорогой друг, — сказал я Никонову, — ты профессор, ты крупнейший астрофизик, ты самый большой авторитет в области спектрального анализа звездных атмосфер. Словом, пока ты говоришь о планетах, я полностью согласен. Но человек, умеющий отлично делать кирпичи… В общем, ты забыл, что руки должны быть свободными, иначе невозможен труд, создавший, в конечном счете, человека. А три горизонтальном положении туловища все четыре конечности нужны для опоры.

— Нужны, — согласился Никонов. — Но почему четыре — это предел?

— Шестирукие люди?

— На планетах с большой силой тяжести развитие позвоночных может пойти по такому пути. Но, кроме силы тяжести, существуют и другие факторы. Огромное значение имеет, например, состояние поверхности планеты. Если бы Земля постоянно была покрыта океаном, эволюция животного мира шла бы совсем в другом направлении.

— Русалки? — съехидничал я.

— Возможно, — невозмутимо ответил Никонов. — Вполне возможно, что появились бы и русалки. Жизнь в океане непрерывно развивается, хотя и значительно медленнее, чем на суше. Общим для всех разумных существ, где бы они ни жили, должен быть развитый мозг, сложная нервная система, наличие приспособленных к местным условиям органов труда и передвижения. О внешнем облике только на основе этих соображений судить, как видишь, трудно.

— Но все-таки, — не сдавался я, — не исключено, что на планетах, похожих на Землю, живут и разумные существа, похожие на людей.

— Не исключено, — согласился Никонов. — Но крайне маловероятно. Ты скинул ее счетов еще один важный фактор — время. Облик человека не есть что-то постоянное. Десять миллионов лет назад наши прапредки имели хвост, вытянутую морду и значительно больше походили на кошек, чем на современного человека. А как будет выглядеть человек еще через десять миллионов лет? Смешно предполагать, что облик человека впредь будет оставаться неизменным… Ты говорил о сходных планетах. Безусловно, сходные планеты есть. Но ничтожно мало шансов, что эволюция разумных существ на этих планетах совпадает и во времени. Словом, друг мой, прав был Шекспир, сказавший устами Гамлета: “Гораций, на свете много есть такого, что нашим мудрецам не снилось…”