В куриной шкуре

Как его зовут?

Нет, этого не вспомнишь.

Вокруг скалы. Обрывы их подступают к самому полю космодрома. Космодром и городок стиснуты горами. Очень холодно и ветрено.

Небольшие двери в бетонный куб раскрылись при их приближении и лениво съехались за спиной.

Внутри было тепло и пусто. Инспектор ИнтерГпола Кора Орват прибыла на Дил-ли для расследования убийства профессора Гальени. Профессор руководил археологическими раскопками в окрестностях базы. ИнтерГпол придает особое значение этому прискорбному происшествию, потому что правители планеты Ксеро подозревают существование политической подоплеки этого убийства. Профессор – немалая величина в научном мире Ксеро. Кроме него, на раскопках трудятся его ассистент Орсекки и жена, Гальени-папа. «Я помню, что улыбнулась, когда прочла, что жена профессора Гальени зовется именно так: Гальени-папа.

А как был убит профессор? Кора, Кора, напрягись! Ты же читала отчет. Удар ножом? Археологическим ножом, прямо на раскопках.

Кора, вспоминай, вспоминай! Что было дальше? Вот вы вошли в мрачное, пустынное, покрашенное изнутри охрой здание космопорта. Никто не обратил на тебя, Кора, внимания. Но нечто неожиданное, странное привлекло твое внимание. Что же? Конечно же, большая птица».

Это было странное создание. Нечто схожее с огромной, ростом с человека, перекормленной или надутой курицей. Курица переступала желтыми ножищами, напоминавшими Коре сказку о ведьминой избушке. Короткий клюв этой птицы часто раскрывался, издавая высокие квохчущие звуки, черные круглые глаза смотрели неподвижно и бессмысленно… Кора замерла, стараясь понять, из какого зоопарка или с какой фермы сбежало это чудовище и насколько оно может быть опасно для рядового инспектора ИнтерГпола.

На переломе крыльев курицы были видны когти. Курица сжимала в когтях маленькую коробочку.

– Это что? – успела шепнуть Кора своему спутнику. – Что такое?

Но спутника в тот момент рядом не оказалось. Зато вспыхнуло солнце. Потолок оказался совсем рядом…

А потом она очнулась здесь. Значит, несчастье произошло в тот момент, когда Кора увидела толстую птицу.

С каждым днем Кора чувствовала себя все лучше и все более ее угнетала абсолютная неподвижность в плену нежных кандалов.

На пятый день она постаралась глазами дать понять местному доктору, что дальнейшее молчание и неподвижность невыносимы.

Она хмурила брови, жмурилась, морщила нос – всей мимикой лица старалась показать невыносимость своего положения.

– Вы хорошо себя чувствуете, инспектор? – спросил доктор. – Мне кажется, что вы взволнованы.

– Да! – показала бровями Кора. – Я очень взволнована! Я требую меня раскрепостить!

– Понимаю, понимаю, – мягко произнес врач. – Но вы не представляете, какому риску вы недавно подвергались и каково было ваше состояние.

Местный врач сверкнул маслинами и облизал яркие губы.

– Ваше счастье, что я оказался рядом с вами.

– Хоть голос! Верните мне голос! – мысленно умоляла Кора.

– Вам надо приготовиться к шоку, – сказал врач, дотрагиваясь длинными пальцами до щеки Коры. Наконец-то ощущение! Наконец-то она поняла, что, по крайней мере, щека у нее сохранилась.

– Вы сильно пострадали при взрыве.

Кора подняла брови.

Врач угадал вопрос:

– Вы не знаете? Ну конечно же, вы не знаете. На вас было совершено покушение.

– Кто покушался? – попыталась спросить Кора.

– Вот подниметесь, – ласково произнес врач, – подниметесь и сами разберетесь, кто покушался и на кого.

Кора мысленно согласилась с врачом. Она надеялась, что не так долго осталось ждать, прежде чем она сможет возвратиться к своим обязанностям. Что ж, если это было покушение, а не несчастный случай, тем хуже для убийцы. Он боится, он суетится, а значит, уже совершил или совершит завтра свою единственную роковую ошибку.

Тем же вечером Кору вымыли. Она была в полусне, лишь ощущала прикосновение ласковых рук медицинских сестер, слышала смутные, неразборчивые голоса – остальное ей рисовало живое воображение – ее тело, тридцатилетнее, ладное, стройное, узкобедрое и длинноногое, возникло перед ее внутренним взором так, словно она стояла перед зеркалом. Люди по-разному относятся к своему телу – Кора любила свое, нежила, укрепляла гимнастикой и плаванием и надеялась, что оно и в будущем послужит ей славно, как служило раньше… Но что с ним? Насколько оно повреждено покушением? Скорее бы все узнать…

На следующий день к ней опять заявился доктор.

– Завтра, – сообщил он, – мы позволим вам говорить и немного двигаться.

«Он увидел улыбку? Он увидел, как я улыбнулась? Почему же он не улыбается в ответ – неужели он не знает, что у меня самая заразительная в Галактике улыбка?»

– Но я вас должен предупредить, что, возможно… – врач осторожно откашлялся, – возможно, вам будет не по душе ваш внешний вид.

«Ага, значит, меня сильно покалечило», – отметила Кора. Но не расстроилась, потому что отлично понимала: в двадцать втором веке человек может исправить свое тело в тех пределах, которые ему нужны. А потом дома, на Земле, телу возвратят прежний облик. Конечно, придется полежать еще несколько недель в больнице – но она и так собиралась взять отпуск. Главное – не нервничать.

Кора вынуждена была дать себе отчет в том, что все же нервничает. Хорошо рассуждать о будущем, не зная настоящего…

– Поймите нас правильно, – продолжал врач, отводя взгляд, – положение у нас было безвыходное. Как практический работник, вы можете нас понять. Мы имели дело с тем, что от вас осталось. У нас нет запасных тел. Вернее, есть одно. Тело, которое в нормальных обстоятельствах мы бы не стали использовать.

«Неужели у них было лишь мужское тело?» – ужаснулась Кора, но спросить не смогла.

– Потому я вас прошу мобилизовать всю вашу волю, чтобы помочь нам – и в конечном счете помочь себе.

«Это хорошо не кончится», – сказала сама себе Кора и постаралась философски отнестись к ближайшему будущему. Но, разумеется, ни о каком философском отношении и речи быть не могло – ожидание такого рода для женщины, тем более для женщины привлекательной и нестарой, оказывается страшным испытанием. Коре казалось, что она не доживет до утра, но ее нервная система выдержала. Ночь прошла тревожно, почти без сна.