Сын розовой медведицы

И не успели ни Дунда, ни Скочинский понять смысл его слов, как неожиданно и сами увидели нечто совсем невероятное. Сперва появился медведь, большой, светло-бурый, немного спустя из ольховой чащи вышла медведица, поменьше, почти ровной розоватой окраски. Дунде со Скочинским эта чета доставила бы только удовольствие посмотреть на нее, если бы вдруг возле медведицы не появился самый обыкновенный ребенок в возрасте пяти семи лет. До них было по прямой метров двести, и Дунда совершенно отчетливо увидел, что ребенок, несколько сутуловатый, голый, с черными взъерошенными волосами, стремглав выскочил из ольховой заросли, потрепал медведицу за ухо и легко и быстро кинулся вслед за бурым медведем, уже почти пересекшим поляну.

За бинокль Дунда схватился слишком поздно. Он лишь на миг поймал в окуляры темно-шоколадное тело, с ловкостью дикой кошки скользнувшее в зелень ольхи, но зато с минуту наблюдал за розовой медведицей, степенно шествующей следом за ребенком.

- Нет, невероятно, - первым опомнился Скочинский. В его карих, широко расставленных глазах было полнейшее недоумение. - Очевидно, это какая-то фантасмагория. Федор Борисович, ради бога, объясните, как это понимать?

Дунда опустил бинокль, теперь уже бесполезный. На его лице была написана растерянность.

- Ничего не пойму! Неужели нам показалось?..

Но у Ибрая сердито загорелись глаза. Он совсем забыл, что перед ним командир, а он всего-навсего проводник, и запальчиво закричал на него:

- Зачем так говорить? Тебе показалось, ему показалось, но мне не показалось. Я все видел. Мой глаз вострый. Маленький баранчук бежал. Последнего аю за ухо дергал!..

Да, это уже было неопровержимо. Все трое видели, как голый ребенок, шустро, с звериной ловкостью выскочивший на чистое место, дернул медведицу за ухо, как будто играя с нею, и потом быстро пересек поляну.

- Ах, - с досадой сказал Скочинский, - если бы не Казанцев, мы бы сейчас попытались поймать это загадочное существо.

- Вряд ли успели бы пересечь им путь, - ответил Дунда. - Но попробовать стоило.

- А может, рискнем?

- Нет, Николай, нельзя. Не можем. Казанцев для нас важнее.

Скочинский тихонько выругался и даже плюнул с досады, понимая, что они действительно не могут даже попытаться выручить ребенка, приставшего каким-то образом к медведям.

Они еще долго продолжали смотреть в том направлении, где скрылась странная троица, но больше ничего не увидели. Сплошные заросли ольхи дальше были непроницаемы.

Дунда неожиданно рассмеялся, направляясь к отряду.

- Чему вы смеетесь? - спросил Скочинский.

- Да тому, Коля, что, расскажи мы об этом людям, нас всех троих попросту назовут фантазерами.

- Но ведь факт, неопровержимый факт, Федор Борисович! - воскликнул Скочинский, растерянно посматривая то на Ибрая, то на Дунду.

- Именно факт. Уникальный в своем роде факт. Более того, бесспорно представляющий огромный интерес для науки. Но что поделаешь? Видно, всему свое время.

Весь остаток дня Ибрай был молчаливей обычного. В каком-то тревожном раздумье он теребил и теребил свою жиденькую бороденку, оставленную под широким косяком челюсти, и все чего-то потихоньку нашептывал: не то молился, не то рассуждал. Дунда попросил его ни о чем никому не рассказывать, дабы не отвлекать внимание бойцов от их главной заботы.

- Если удачно справимся с заданием, попробуем на обратном пути прочесать горы, - сказал он. - А сейчас пока об этом ни слова.

Но сам, оставшись наедине со Скочинским, признался, что никак не может сосредоточиться, чтобы хорошенько обдумать план перехвата Казанцева.

- Честное слово, этот ребенок не выходит у меня из головы. Помню, я где-то читал, что звери иной раз вскармливают детей; кажется, есть об этом у известного натуралиста Паргамина в его книге "Мир животных". Но как-то мы разговорились с отцом. Он, между прочим, отличный психиатр. Так вот он заявил тогда, что все это вздор. Паргамин просто взял на веру старые россказни и легенды и привел их как факты. А на самом деле все эти так называемые "феральные" дети, будто бы воспитанные зверями, не что иное, как больные, страдающие резко выраженной формой аутизма. У таких детей налицо все признаки дикого зверя. Но ведь тут мы сами видели ребенка в окружении медвежьей семьи?

- А я вообще впервые об этом слышу от вас, Федор Борисович. Сроду никогда не слыхал, что детей могли бы воспитать дикие звери. Я не беру в расчет легенду о Капитолийской волчице. Да они, по моему разумению, обязаны их сожрать, вот и все.

Скочинский считал себя русским, хотя прадед его был чистокровным поляком, женившимся на дочери русского чиновника. Отец служил смотрителем сельскоприходских школ в Кыштыме, но перед революцией был арестован царской охранкой за участие в подпольном кружке РСДРП и сослан на Ухтинские лесоразработки, где вскоре и умер от воспаления легких. Мать переехала с сыном в Челябинск к родственникам. Николай не успел окончить гимназию: началась революция. В девятнадцатом ушел на колчаковский фронт, затем после ранения попал в Среднюю Азию. Там-то и сдружился с Дундой.

- Хотел бы я знать, - сказал Скочинский, - о чем сейчас думает наш проводник? Пригласите его на чашку чая, Федор Борисович.

- Пожалуй, - согласился Дунда.

Бойцы в это время спокойно отдыхали в ольховом лесу после длительного и тяжелого перехода. Конникам было уже известно, что часть отряда выступит по горам пешими, а другая часть закроет дорогу, идущую вниз с перевала. Они чистили оружие, купались в холодной ключевой воде, отдыхали, набираясь сил для решительной схватки с бандой Казанцева.

Когда Ибрая позвали к командиру, он подошел к нему неторопливой, увалистой походкой кочевника, пощелкивая время от времени по голенищу сапога изящной камчой.

- Я слушаю, товарищ начальник.

- Садитесь, Ибрай, - пригласил Дунда. - Чай будем пить. Коля, налей-ка нам всем по кружечке.

Скочинский расстелил попону, поставил на нее три кружки и стал разливать из закопченного на костре чайника густую янтарную жидкость. У Ибрая при виде душистого чая сузились и потеплели глаза.

- Я сейчас, - сказал он и ушел к своему седлу, отвязал от него вязанные из верблюжьей шерсти торока и принес их к импровизированному столу. На попоне появился овечий сыр, варенный на молоке сахар и две лепешки. - Айда кушай, товарищ начальник. Раньше я и так небогато жил, а теперь совсем бедным стал. Шайтан ак-урус все грабил, женщин всех убивал, детишек тоже убивал. Один только баранчук остался. Зря не разрешил брать с собой, товарищ начальник. Больно хороший баранчук. Умный, учиться хочет. Только надо скорее ак-урус бить. Пожалуйста, бей скорее, товарищ начальник.