Богиня Дуня и другие невероятные истории

Пети Коржика с нами не было. Он пошел в парикмахерскую подстричь свои космы, потому что вечером должен был встретиться с Глашей Парфеновой в парке культуры и отдыха.

На углу бульвара Молодежи и переулка Светлых Надежд действительно строился дом. Он был обнесен лесами будто клеткой, и на разных этажах работали девушки-маляры в красных платочках и синих штанах.

Мы соскочили с велосипедов, задрали кверху головы, и, хотя нас толкали прохожие, мы стояли и разглядывали девушек, надеясь увидеть среди ппх ту, которая так поразила воображение Пети Коржика.

Но девушки были как девушки, не лучше и не хуже всех других девушек на свете: и все они касались подметками дощатого настила лесов; и каждой можно было поглядеть в глаза - голова не кружилась. Не было среди них ни особых красавиц, ни особых дурнушек, кроме, впрочем, одной - неуклюжей толстушки в мальчиковых ботинках, которая топала так, что доски под ней гнулись и грохотали.

будто кто-то бросал на них булыжники.

Она проходила на высоте третьего этажа с ведром и кистью в руках и напевала таким голосом, что прохожие, которым даже в голову но могло прийти, что этот голос принадлежит девушке, говорили: "Уж если не могут исправить громкоговоритель, так лучше бы выключили его совсем".

- Эй ты! - закричал красавчик Витя. - Пожалей, пожалуйста, наши барабанные перепонки!

Услышав это, она перегнулась через перила, и мы увидели такие добродушно-веселые щелочки глаз и столько веснушек на несоразмерно маленьком носике, похожем на озорную морковку, что нам стало весело, как в цирке.

- Чего рты разинули, бездельники! - закричала толстушка. - А ну, марш отсюда, а не то я вас разделаю, как вот эту стену! - И она обмакнула кисть в ведерко с зеленой краской.

- Постой! Постой! - замахал руками красавчик Витя. - Скажи, где тут работает Глаша Парфенова?

- А зачем вам Глаша Парфенова? - спросила она. - Зачем она вам, бездельникам, понадобилась? Я - Глаша Парфенова!

- Ты... Глаша Парфенова?

- Это... Глаша Парфенова?

- Она... Глаша Парфенова?

- Я - Глаша Парфенова!

Мы так и покатились со смеху. А Глаша Парфенова, глядя на нас, стала смеяться тоже. И смеялась она так, что доски под ней ходили ходуном и зеленая краска выплескивалась из ведерка и капала на белый верх новенькой морской фуражки красавчика Вити.

Всю дорогу мы хохотали. Ну и разыграл нас наш тихоня и скромник! И кто бы мог подумать, что он способен выкинуть такую штуку?

Когда мы вернулись, Петя Коржик был уже дома. В парикмахерской его подстригли, побрызгали одеколоном, галстук был завязан по всем правилам.

Петя сидел все над той же тетрадью, но решал, как видно, такую задачу, какой нет ни в одной школьной программе.

- Были у нее? - спросил он с тревогой. - Видели?

- Ой, были! - хохотал красавчик Витя.

- Ой, видели! - покатывался умный Миша.

А Петя чуть не плакал.

- Может, вы приняли за нее другую, - говорил он в отчаянии. - Может, там у них две Глаши Парфеновы?.. Пойдемте со мной, вы увидите сами, что я не приврал ни слова, что такой, как она, нет ни в кино, ни на картинках, ни в жизни.

И мы пошли вместе с Петей на свидание.

Свидание было назначено в парке культуры и отдыха, за музыкальной раковиной. Там, возле пруда, стоит одинокая скамейка, на которой вырезано сорок три мужских имени, и сорок три женских имени, и сорок три сердца, пронзенные сорока тремя стрелами.

Петя Коржик сел на скамью, а мы устроились ла берегу пруда, свесив ноги с обрыва к белым кувшинкам, лежавшим на громадных листьях, и отсюда, сквозь деревья, нам отлично была видна скамейка и на ней наш дружок, тревожно всматривающийся в даль дорожки.

Мы заметили девушку почти в тот же момент, что и Петя. Он поднялся ей навстречу и быстро обернулся в нашу сторону, как бы желая сказать:

"Ну, смотрите!"

И мы смотрели.

Нет, он не был обманщиком, наш тихий и скромный Петя Коржик. Все так и было, как он говорил.

Мы отлично видели прекрасную Глашу. Ее маленькие ножки не ступали по земле, а скользили над ней, не касаясь земли подметками. И была она так стройна и легка, что малейший ветерок, казалось, мог подхватить ее и понести вдоль дорожки. А глаза... Поглядел в них красавчик Витя и зашатался как пьяный, и схватился за куст, чтобы не скатиться с обрыва в воду.

- Здравствуй, - сказала она ошалевшему от счастья и робости Пете. - Ты давно уже здесь?

Разве она сказала "здравствуй"? Разве она спросила - давно ли он уже здесь? А нам показалось, что где-то раздалась задушевная песенка, от которой хочется смеяться и плакать одновременно.

- Видишь? - спросил красавчик Витя и схватил за руку умного Мишу.

- Не может быть, - прошептал умный Миша, который умел объяснить все на свете.

А глупый Ванечка вздохнул и ничего не сказал.

Петя взял Глашу за руку и повел ее к скамье.

Он шел, пошатываясь от счастья.

- Глаша! -говорил Петя Коржик, задыхаясь от любви и нежности. - Глаша! Я забыл твою тетрадку по химии. Я забыл ее, Глаша, я не захватил ее с собою, но я верну ее, Глаша, завтра же верну ее, твою тетрадку по химии... - Так он вел ее по дорожке и все говорил и говорил о своей любви, а когда заглядывал ей в глаза, то пошатывался как пьяный.

Мы вернулись в нашу комнату, к нашим книгам и футбольным таблицам, к нашим бутсам и фотографиям, и молча разделись, и молча легли в свои постели, и молча лежали с открытыми глазами, строгие, счастливые и торжественные.

Красавчик Витя размышлял: "Наверное, до сих пор мое сердце еще вовсе не разбивалось вдребезги, и только сегодня оно действительно разбилось вдребезги, и больше мне ничего не надо: ни галстуков ни кино, ни велосипеда!"

И всю ночь ему снилась прекрасная Глаша.

Умный Миша размышлял: "Первый раз я не могу объяснить чего-то, а если я не могу объяснить чего-то, то, может быть, я не могу объяснить ничего.

Но если я не могу объяснить ничего, то что ж удивительного в том, что я не могу объяснить чего-то?.."

И всю ночь ему тоже снилась прекрасная Глаша.

Глупый Ванечка размышлял: "Должно быть, и Витя и Миша не спят, а думают о прекрасной Глаше. Но думай не думай, ничего от этого не изменится. Так лучше я не буду думать о прекрасной Глаше, а буду спать, потому что зачем же не спать когда можно спать?"

Но он не мог заснуть, потому что все время думал о том, как бы не думать о прекрасной Глаше.

Но утро освежает разум, и мы сообразили, что здесь что-то нс так.

- Чудо! - сказал красавчик Витя.

- Преломление лучей, - сказал умный Миша, и, надевая на свою заспанную кнопочку очки, он добавил уверенно: - Не может быть одна и та же девушка такой дурнушкой днем и такой прекрасной вечером. Ясно - мы ошиблись. Или днем ошиблись, или вечером.

И чтобы проверить себя, каждый из пас решил снова пойти поглядеть на прекрасную Глашу.

Весь день мы думали о ней, и все напоминало о ней: и тонкая струйка питьевой воды в цехе, и соловьиный свист станков, и слишком сосредоточенный вид друзей, и та чуть заметная улыбка, которая время от времени мелькала по лицу Пети Коржика.

После работы было еще собрание с такой обширной повесткой дня, словно за один вечер мы должны были решить все вопросы, которые волновали, волнуют и будут волновать человечество. И умный Миша не выступал на этом собрании, он не задавал вопросов и не внес ни одного предложения, и все УДИВЛЯЛИСЬ, предполагая, что он заболел.

А как только собрание кончилось, он раньше всех помчался к проходной, прокричав нам. что ему в Другую сторону, что он очепь спешит, что он потерял очки, что у него лекция, что он нашел очки что всего хорошего... И через секунду его велосипед уже нырнул в толчею улицы.

И красавчик Витя, как оказалось, спешил, и тоже в другую сторону.

И глупый Ванечка, выйдя за ворота, подумал минутку и сказал:

- Ну что ж, раз все спешат в другую сторону, так и я поспешу в другую сторону.