Мошка в зенице Господней. Хватательная рука

Он замолчал ненадолго, затем тихо сказал:

— Или, возможно, все кончится до того, как ты доберешься сюда. Если они выслали огромную флотилию с Воинами…

«Если они это сделали, ты будешь разговаривать с дежурным Мастером. Если мы применим симбионт, то, может быть, она выслушает нас. Если ты доживешь до этой беседы, — подумала Гленда Руфь. — Если».

И она вновь услышала голос брата:

— В любом случае вам стоит взглянуть на все это. Если вы доберетесь достаточно быстро, то это может помочь, но, прошу тебя, поступай, как считаешь нужным.

— Хрис, дорогой…

Она снова набрала текст и опять услышала послание.

— Фредди?

— Что, дорогая?

Пропустив эти слова, она проговорила:

— Фредди, мы принимаем топливо, чтобы отправиться прямо… — она указала на координаты, полученные вместе с посланием от Кевина Блейна, которые высвечивались на навигационном мониторе. — Чтобы отправиться прямо сюда. И мы не будем сначала заходить на Новую Шотландию.

Фредди внимательно смотрел на экран.

— Да это же какая-то дрянная система красного карлика! — воскликнул он. — Там же ни черта нет!

— А теперь будет.

— Гленда Руфь, ты хоть знаешь, что делаешь?

— Полагаю, да. И это очень серьезное дело.

— Хорошо, — произнес он, поворачиваясь к компьютеру. — М-да-а, это очень серьезно. И я не преувеличиваю. Вот так. Теперь от нас зависит… — он на секунду задумался и продолжил: — судьба Империи и судьба мошкитов. Я даже не стану донимать вопросами Дженнифер, хотя она занималась этим всю жизнь, но ты…

Он закончил вводить в компьютер данные изменения курса. Послышался предупредительный сигнал, затем они ощутили, как корабль быстро набирает скорость. Теперь «Геката» направлялась к точке MGC-R-31. Фредди поудобнее устроился в кресле и расслабился. Он слишком устал. И не смотрел на Гленду Руфь.

«Нельзя терять ни секунды. И даже думать о том, что всему придет конец. Просто доверься мне и двигайся вперед».

И тут Гленда Руфь осознала, что он сломлен. Точнее, еще не сломлен, но это обязательно с ним произойдет. Спустя годы он, конечно, излечится; но даже один только вид женщин, принадлежащих к его социальному классу, будет отмечен периодом жесточайшей фрустрации, в то время как всю свою жизнь он тянулся к единственной женщине с явными стремлениями к покровительству. И этой женщиной была она — Гленда Руфь…

Она заключила пари сама с собой, что все происходящее очень серьезно, и сказала:

— Если твое предложение остается в силе, то я, пожалуй, пойду к тебе в каюту.

Он резко вскинул голову и посмотрел куда-то вверх, словно выискивая среди вероятных ответов один-единственный — правильный, и в то же время изо всех сил старался скрыть свое удивление. На ее лице застыло выражение торжественности и легкого смущения. Фредди кивнул и с улыбкой взял ее за руку. Он молчал, поскольку боялся заговорить.

Хрис Блейн кого-то сильно напоминал Кевину. Разумеется — отца, капитана Родерика Блейна, но и еще кого-то… И когда Хрис остановился у окна, Реннер наконец вспомнил. Он словно наяву увидел гардемарина Хорста Стейли, смотрящего на Глаз Мурчисона, сверкающий напротив Угольного Мешка, точно один-единственный глаз из раскаленного докрасна угля на лице монаха, скрывающего голову под капюшоном. Кевин тотчас же сообразил, что видел Хорста таким, каким тот был совсем незадолго до того, как «Макартур» отправился к Глазу Мурчисона.

Сейчас Хрис стоял у окна, закрывая собою Человека-в-Капюшоне, затем медленно двинулся по корме на завтрак, а Кевин по-прежнему стоял и размышлял о станции.

Затем вновь он задумался о молодом человеке. Почему он так похож на Хорста? На Хорста Стейли, который узнал слишком много о Мошке-1 и трагически погиб в возрасте двадцати восьми лет. Ведь Хрис никогда не встречался с Хорстом. Безусловно, между ними не было родственных связей. Хрис Блейн очень походил на отца, то же квадратное лицо, пышные светлые волосы, маленький, чисто ирландский нос… который у Родерика был сломан; в то время как Хорст Стейли был очень красив, точно сошел с обложки журнала, со своим правильной лепки треугольным лицом, огромным ростом, могучими мускулами и широкими, покатыми плечами…

— А!..

— Что с тобой? — вскинул на него глаза Гораций Бери.

Хрис Блейн как раз приблизился к ним на такое расстояние, что Реннер смог бы услышать его голос.

— Так, просто размышляю, — ответил он Бери.

Когда они подходили к мостику, Реннер услышал голос Трухильо, веселый, бодрый, мелодичный и не очень громкий; в то время как мощный голос Блейна перекрывал собою гул корабельных систем.

— Если не хотите влипнуть в крупный скандал, не вздумайте развлекать ваше высокое начальство разглагольствованиями о «мнимых» кораблях, — говорил Блейн девушке. — Они выглядят настолько безвредно, что вас просто высмеют!

— А я и не буду. Какая мне польза от такого материала? А настоящий скандал я устрою потом, — отвечала Трухильо с усмешкой.

Оба закончили завтракать. Джойс Трухильо уселась в уединенном кресле напротив нескольких экранов. С ее места не было видно панели управления. Блейн опустился в кресло второго пилота. Реннер подождал несколько минут, затем спросил:

— Ну, как наши дела, Хрис?

— Семьдесят часов полета, причем с постоянно увеличивающейся скоростью, — ответил молодой человек. — Теперь я, пожалуй, сбавлю тягу. Потом мы можем сбросить дополнительный бак, и лететь по инерции до тех пор, пока не доберемся до прыжковой точки, ведущей к красному карлику. Это займет двести семьдесят часов, если прыжковая точка не сдвинулась. Если же это произошло, то считайте, что все полетит в тартарары.

— Полагаю, нам следует сохранить бак и заново заправить его. Лучше подстраховаться.

Блейн кивнул.

В течение следующих пяти минут тяга снизилась до обычной гравитации в 0,5 g, достаточной для того, чтобы жидкость не плавала в воздухе шариками. Реннер переждал немного, затем спросил:

— Не возражаете, лейтенант? — и двинулся по корме за кофе.

Он не удивился, обнаружив, что прямо за ним летит Бери.

И спросил:

— Вам турецкий?

— Будь так добр. Кстати, ты оставил… оставил Блейна управлять моим кораблем. Считаешь это правильным?

— Мы находимся почти за пределами орбиты Дагды в системе Каледа, причем в состоянии свободного падения. Что может случиться? Внешние? Или в двигателе вспыхнет гелий? Вы же знаете, он обучался водить корабли в ИВКФ.

— Знаю.

— Я тоже.

— Я чувствую, что тебе надо мне что-то сообщить. И тебе не хочется, чтобы он об этом знал, так? Или эта женщина Трухильо?

— О… что-то меня гложет, не дает покоя. Да ладно, пустяки, Тем более что я догадался — что. Вы не можете помнить гардемарина Хорста Стейли. Так вот, это был один из лучших офицеров в ИВКФ, этакий импозантный красавец, прямо как с плаката. И если он что-то делал, то — идеально. Блейн ведет себя точно так же, но если у Стейли все получалось как само собой разумеющееся, то Блейн делает это сознательно, словно по какому-то сигналу.

— В конце концов, он воспитывался мошкитами. А что ты думаешь о Трухильо?

Реннер улыбнулся.

— Ее я давно раскусил. Только секс и любимое дело, но, как говорится, всему свое время. Она может заниматься этим попеременно. И всегда бывает на высоте. Я имею в виду — и в сексе и в деле. Так каковы правила этого полета, Гораций? Заниматься сексом или нет?

— Думаю, я на все закрываю глаза. Бедняга старина торговец Бери ничего не замечает. Но разве она здесь не ради дела?

— Разумеется, ради дела. У нее далеко идущие планы, Гораций. И довольно перспективные, однако. Мне и в самом деле это нравится. Нравится флиртовать. — Реннер заметил, что магнат даже не улыбнулся, и продолжал: — Дайте ей передохнуть, Гораций. Ее папа рассказывал ей о торговцах, о принцах-купцах, но ведь она так ничего и не знает. Она узнает о торговцах от вас.

— «Ваша репутация опережает вас», — процитировал Бери слова Трухильо на Комиссии.