Неандертальский параллакс. Трилогия

— Ну как, что вы думаете о нашем мире? — спросил Понтер.

Джок медленно качнул головой; его голос был полон изумления.

— Он прекрасен…

В доме Бандры визор был установлен на стене гостиной; его поверхность плавно изгибалась, повторяя изгиб стены круглого помещения. Большой квадрат был разделён на четыре меньших, каждый из которых показывал то, что видит один четырёх присутствующих на Дебральской никелевой шахте эксгибиционистов в момент, когда из здания показалась делегация Объединённых Наций. Бандра была не в том виде, чтобы показываться сегодня на людях, и они с Мэри остались дома, якобы для того, чтобы посмотреть церемонию встречи.

— О, смотрите! — воскликнула Бандра. — Там Понтер!

Мэри надеялась увидеть его хоть на секунду — и, к сожалению, примерно на такое время он и попал в кадр. Эксгибиционистов не интересовали соплеменники-барасты — всё их внимание было приковано к глексенам.

— Так кто из них кто? — спросила Бандра.

— Вон тот мужчина, — как и большинство канадцев, из боязни показаться расисткой она избегала говорить «чернокожий мужчина» или «мужчина с тёмной кожей», хотя это было наиболее очевидное отличие Кофи Аннана от остальных делегатов, — генеральный секретарь Объединённых Наций.

— Который?

— Вон тот. Крайний слева.

— Это который с коричневым лицом?

— Э-э… да.

— Так он — руководитель вашего мира?

— Нет. Не совсем. Но он — руководитель ООН.

— Ага. А вон тот высокий кто?

— Это Джок Кригер. Мой начальник.

— Он… у него вид какой-то… хищный.

Мэри подумала над этим и решила, что Бандра права.

— «В глазах холодный блеск…» [144] — процитировала она.

— О-о-о! — восхитилась Бандра. — Это поговорка?

— Строка из пьесы.

— Ну, к нему это подходит. — Она решительно кивнула. — Мне не нравится, как он держится. На его лице никакой радости. — Но тут Бандра сообразила, что это может прозвучать обидно. — О, простите! Я не должна так говорить о вашем друге.

— Мы не друзья, — ответила Мэри. Она придерживалась эмпирического правила, в соответствии с которым друг — это тот, кто приглашал вас в свой дом, или кого вы приглашали к себе. — Мы просто вместе работаем.

— И посмотрите-ка! — сказала Бандра. — У него нет компаньона!

Мэри вгляделась в экран.

— И правда нет. — Она внимательно осмотрела все четыре изображения. — Ни у кого из глексенов их нет.

— Как такое может быть?

Мэри задумалась.

— Возможно, дипломатическая неприкосновенность. Это когда…

— Да?

Сердце Мэри возбуждённо заколотилось.

— Обычно это означает, что во время путешествия багаж дипломата не досматривают. Если я отдам кодонатор Джоку, он сможет унести его в мой мир без всяких хлопот.

— Здо́рово! — сказала Бандра. — О, смотрите! Опять Понтер!

Полёт из Салдака на остров Донакат занял два децидня — как уже было известно Понтеру, гораздо дольше, чем такое же пушествие занимает в мире Мэри. Большую часть этого времени он провёл, думая о Мэри и о приборе Вессан, который поможет им зачать ребёнка, однако Джок, сидевший в просторной кабине вертолёта рядом с Понтером, прервал его грёзы.

— Вы так и не изобрели самолёт? — спросил он.

— Нет, — ответил Понтер. — Я сам об этом задумывался. Конечно, многих в нашем мире завораживала идея летать, как птицы, но я видел ваши длинные… вы это называете «взлётно-посадочная полоса», не так ли?

Джок кивнул.

— Так вот, я видел взлётно-посадочные полосы, которых требуют ваши самолёты. Я думаю, что только существа, которые уже занимались вырубкой лесов для нужд сельского хозяйства, посчитали бы естественным делать то же самое для размещения аэродромов или хотя бы прокладки дорог.

— Никогда не смотрел на это с такой стороны, — признал Джок.

— Ну, у нас определённо нет таких дорог, как у вас. Большинство из нас… как вы это называете? Да, домоседы. Мы мало путешествуем, и предпочитаем добывать еду рядом с домом.

Джок осмотрел вертолёт.

— Тем не менее, он весьма комфортабелен. Много места между сиденьями. У нас принято впихивать в самолёт столько людей, сколько туда войдёт. Собственно, как и в поезда и в автобусы.

— Это делается не для комфорта как такового, — объяснил Понтер, — а чтобы не дать феромонам одного человека достигнуть носа другого. Мне нелегко даются полёты на ваших больших самолётах с герметично закупоренными кабинами. Одна из причин того, что мы не летаем так высоко, как вы, в том, что тогда нет нужды герметизировать кабину — свежий воздух постоянно поступает снаружи, так что феромоны не накапливаются, и… — Понтер замолк и слегка наклонил голову. — А, спасибо, Хак. — Он посмотрел на Джока. — Я попросил Хака предупредить меня, когда мы будем пролетать над местом, соответствующим в нашем мире вашему Рочестеру. Если вы посмотрите сейчас в окно…

Джок прилип носом к квадратному стеклу. Понтер встал и подошёл к другому окну. За окном виднелась береговая линия того, что, как он знал, Джок называл озером Онтарио.

— Сплошной лес, — удивлённо произнёс Джок, оборачиваясь к Понтеру.

Понтер кивнул.

— Там есть охотничьи хижины, но постоянное население отсутствует.

— Без дорог я не узнаю этих мест.

— Мы скоро пролетим над одним из Фингер-лэйкс. Мы называем их так же, как вы — идея очевидна [145]. Вы без труда их узнаете.

Джок заворожено уставился в окно.

Эксгибиционисты не полетели на юг вместе с делегацией Объединённых Наций, но Бандра сказала, что на острове Донакат будут встречать другие. Пока же Бандра приказала визору отключиться, что он и сделал. Она повернулась к Мэри.

— Вчера мы не слишком много говорили о… о моей проблеме с Гарбом.

Мэри кивнула.

— Это из-за него… из-за него ушла ваша партнёрша?

Бандра встала и запрокинула лицо к потолку. На потолке были изображены сотни птиц, представляющие дюжину видов; каждая вырисована с неизменным тщанием.

— Да. Она не могла смотреть, как он делает это со мной. Но… но, в определённом смысле, это к лучшему, что она ушла.

— Почему?

— Проще скрывать свой позор, когда вокруг никого нет.

Мэри поднялась, положила руки Бандре на плечи и отступила на шаг, так, чтобы видеть её лицо.

— Бандра, послушайте меня. Вам совершенно нечего стыдиться. Вы не сделали ничего плохого.

Бандра, явно через силу, кивнула.

— Я знаю, но…

— Никаких «но». Мы найдём, как выйти из этой ситуации.

— Выхода нет, — сказала Бандра, и подняла руку, чтобы вытереть глаза.

— Должен быть, — сказала Мэри. — И мы его найдём. Вместе.

— Вы не обязаны помогать мне, — тихо произнесла Бандра, покачивая головой.

— Обязана, — сказала Мэри.

— Почему?

Мэри слегка пожала плечами.

— Скажем так: я немного задолжала женскому полу.

— И вот мы здесь, леди и джентльмены, — сказал Советник Бедрос. Остров Донакат — то, что вы называете Манхеттеном.

Джок не мог поверить глазам. Он знал Нью-Йорк, как собственную ладонь — но это!

Это было божественно.

Они летели над Южным Бронксом — только здесь стоял вековой лес: орех, кедр, каштан, клён, дуб, листья горят всеми красками осени.

— Смотрите! — крикнул Кофи Аннан. — Остров Рикерс!

И это правда был он, без тюрьмы, разумеется, и втрое меньше размером, чем тот искусственно расширенный остров, который знал Джок. Когда вертолёт пролетал над самым островом, Джок разглядел, что он не соединяется мостом с Квинсом. И, разумеется, слева от него не было никакого аэропорта в том месте, где в его мире расположена «Ла-Гуардия». Вместо неё там была гавань. Джок внутренне похолодел, разглядев нечто, что выглядело как авианосец — он не ожидал, что у неандертальцев есть что-то подобное. Он страшно не хотел, чтобы сидящий рядом с ним неандерталец снова заводил бесконечную болтовню, но ему нужно было знать.