Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6

– Верим, верим! – завопил комиссар. – Где этот венец? Что вы с ним сделали, куда вы его выкинули? Как вы его погубили?

– Зачем так говорить? Это сокровище нашего народа. Вон тот венец. Вон он лежит, под бронированным стеклом.

Милодар кинулся к витрине.

Венец Власти, сокровище империи Эпидавр, мирно покоился в витрине.

А Кора, глядя на него, вдруг вспомнила увиденную глазами Дороти сцену в горном лесу – блеск странного металлического кольца на стволе бамбука… «Как же Дороти потом догадалась, что этот обруч обладает особенными свойствами? Наверное, первым о том узнал Бо Пиньязотта. Впрочем, Дороти была не глупее меня, и если у нее уже было зеркало, обладавшее особыми свойствами, почему бы ей не искать необычные качества и в других реликвиях битвы звездных людей?»

– Мне нужен этот предмет! – заявил Милодар. – Немедленно вызовите директора музея!

– Если вы намереваетесь отобрать у лигонского народа его святыню, то берегитесь, – заявил Маун Нурия, который отлично помнил, что он принадлежит к королевскому роду своей страны. – И сначала вам придется перешагнуть через мой труп.

– Это пустяки, – сказал Милодар, окинув взглядом будущий труп.

– Затем вам, комиссар, – сказала Кора, – придется перешагнуть и через мой труп. Не забудьте, что я тоже наследница трона Лигона.

– Вот именно! – сразу согласился молодой человек. – В вас есть что-то благородное.

– Еще этого не хватало. – Милодар схватился за голову. И он понял, что ко всем прочим осложнениям добавились осложнения историко-патриотические.

Первое слушание дела «Империя Эпидавр против Краеведческого музея королевства Лигона» началось на следующий же день, потому что Лицо Империи, узнав о находке в музее от Милодара, тут же разорвало дипломатические отношения с Землей, пригрозило войной на истребление и обещало взорвать, к чертовой бабушке, все Лигонское королевство.

Лигонские власти в ответ сообщили, что готовы начать мобилизацию ополчения и не боятся происков империи Эпидавр. Так что судебные действия начались мгновенно, пока еще молчали пушки. А Кора, проснувшись пораньше, полетела в Россию, на Вологодчину, в деревню Пьяный Бор, к бабушке Насте, хранительнице преданий и легенд рода Орватов и породненных семейств.

Милодар сказал, что присоединится к Коре попозже, завершив дела в суде, так как на него теперь выпало и предотвращение галактической войны.

Так что Кора после долгого перерыва попала в родную бабушкину деревню совершенно одна и была тому рада.

Причудливо извивалась речка, расходясь прудом у запруды, некогда там стояла мельница. Дома единственной улицы были обращены к речке огородами, у некоторых возле реки стояли баньки. Кора посадила флаер между сливами, куры разбежались в стороны, гусь Мартин пошел в атаку, вытянув вперед длинную шею и шипя, как небольшой дракон. Бабушка Настя развешивала белье, она помахала внучке свободной рукой, не прерывая своего занятия, а потом сказала:

– Попьешь на кухне парного молочка, потом почистишь картошки.

– Бабушка! – Кора поцеловала старушку и хотела было объяснить ей, что ее привели в деревню соображения высокой галактической важности, но бабушка лишь нахмурила брови, и Кора покорилась, причем покоряться было приятно, потому что вокруг царила тишина, гудели пчелы, чирикали птички и никто не думал о заговорах, войнах и уничтожении иноплеменников.

Кот Колокольчик сладко спал в горнице под столом. При звуке шагов Коры он проснулся и, потрясенный, широко растворил глазищи, от избытка чувств упал на спину – лапы кверху – и заурчал, как генератор.

Приласкав котика, Кора вынесла кастрюлю с картошкой на боковое крылечко и, пока бабушка Настя кормила домашнюю птицу, задала такой вопрос:

– Бабушка, у тебя осталось что-нибудь из семейных реликвий?

– Ты потоньше кожуру-то отрезай, – ответила бабушка Настя. – И что вообще за дела? Полгода ни слова, ни звонка, ни строчки, потом заявляется и с места в карьер – допрос! Где тебя такому учили?

– В полицейском училище, – честно ответила Кора. – Допрос надо начинать тогда, когда ваша жертва к нему не готова, брать надо сразу за рога и гнуть к земле.

– Поняла, моя внученька, – улыбнулась бабушка. – Так где ты пропадала?

– Я вечером расскажу, за традиционным чаем, – сказала Кора. – А сейчас скажи, пожалуйста, нет ли у тебя в сундучке каких-нибудь предметов семейной старины, на тебя вся надежда. Мы нашли одну мою прапрабабушку, которая умерла в Юго-Восточной Азии, но в музее в ее честь ничего не нашли, а найти надо, иначе Эпидавр уничтожит Лигонское королевство.

– Ну, спасибо, объяснила. – Бабушка позволила иронии прозвучать в ее словах. – А что твоя прапра делала в этой Юго-Восточной Азии?

– Разумеется, боролась за национальную независимость.

– Ах да, разумеется! У нас в роду все такие. И что она чужого взяла?

– Где-то у нас в семействе должно сохраниться серебряное зеркало на ручке, ну точно такое, какие изображают в сказках о Спящей красавице: «Свет мой, зеркальце, скажи!»

– А, – сказала бабушка равнодушно, – ты, наверное, имеешь в виду Зеркало Зла? Оно лежит на самом дне сундука, чтобы дети не добрались. С ним надо осторожнее, а лучше и вообще не трогать.

– Почему? – спросила, вскакивая, Кора.

– Это зловещая вещь. В ней не отражается человек, который смотрит в зеркало, а отражается его враг. Порой для дипломатических интриг это, может, и полезно, а для нашей тихой, деревенской жизни от такого зеркала один вред. Ну посмотрю я в него – и увижу в нем Гаврилу, Гаврилу Тихоновича, который на меня скалится. А он потому на меня скалится, что мой теленок его мичуринские помидоры сжевал. Если я поверю зеркалу, то придется мне брать бластер и проделывать в Гавриле три пробоины, но разве это по-соседски?

– Ой, бабушка, хитрая ты у нас! – воскликнула Кора и исчезла в доме. А бабушка Настя, покормив птиц, пошла в дом, чтобы ставить обед в печку.

Кора стояла на коленях перед сундуком. На кровати и стульях лежали старинные юбки, буденновка, парасоль, мундир кавалергарда, гимнастерка с тремя шпалами и маленькими танками в петлицах, тельняшка, матроска и много различных одежд, которые накопились за сто, а то и больше лет… Не нужно, а выбросить жалко. Кора так засмотрелась на одежды, что забыла, зачем она залезла в сундук. Так что, когда в избе возникла голограмма комиссара Милодара и спросила громко: «Ну нашла ты что-нибудь или опять пустой номер?» – Кора испуганно вскочила, вспомнив, зачем она здесь, и начала рыться в сундуке, как собака в куче листьев в поисках убежавшей полевки. Зеркало Зла было обернуто в старые кружева, и Кора чуть было не выкинула трофей в общую кучу. Но Милодар уловил блеск потемневшего серебра и коршуном двинулся к зеркалу.

Тогда и Кора увидела Зеркало.

Она взяла его и заглянула внутрь. Там клубился белый дым и виднелось неясное лицо…

– Кто там? – спросил Милодар, заглядывая через плечо.

– Ах, так… один человек, – сообщила Кора. – Только я не думала, что он такой злопамятный.

– Говори кто!

– Гавриков из Управления транспортации. Я ему еще семь месяцев назад твердо сказала, чтобы он ни на что не рассчитывал.

– Значит, плохо сказала, – ответил Милодар и попытался, опять же безрезультатно, отобрать зеркало.

– Я завтра вернусь домой, – сказала Кора. – И не спорьте, комиссар. Ничего с Зеркалом не случится.

– Ни в коем случае!

– Могу же я получить один выходной за полгода!

– Ты полгода валялась и ничего не делала!

– Поваляйтесь с мое, комиссар! – твердо ответила Кора, положила зеркало на видном месте и пошла переодеваться. Она полгода мечтала погулять по лугам в белом сарафане.

Конечно же, Милодар тем же вечером прислал фельдъегеря с охраной для изъятия Зеркала Зла. Бабушка взбунтовалась и, хотя была она человеком ангельского характера, встала на защиту рубежей, подобно былинным богатырям, потому что считала, что Зеркало – фамильная ценность семейства Орватов и не дело Коре разбазаривать то, что нажито предками.