Поле брани для павших

- Н-не знаю, - с запинкой сказал Иванов и застегнул куртку.

- Значит, любишь, - с легкой грустью сказала Зита. - Ну, передавай ей привет. С нее не убудет, а у меня ты был первым. С ума сойти! - Она прижала маленькие ладони к пылающим щекам. - Влюбиться в человека!

Она тревожно посмотрела на сосредоточенного Александра.

- Когда ты собираешься в путь?

- Сегодня, - сказал Александр. - Надеюсь, Элизар мне поможет?

- Я бы сама тебе помогла, - огорченно вздохнула Архангел Зита.

- Тебе нельзя, - сказал Иванов. - Твоя помощь вызовет ненужные подозрения. А Элизар все-таки товарищ, вместе из Коцита выбирались.

- Я знаю, - сказала Зита. - Он мне рассказывал, что ты его вынес из Коцита и что, кроме вас, оттуда никто больше не вышел...

Она легко подбежала к Александру и обняла его сзади мягкими теплыми руками.

- Может быть, останешься еще на день? - тихо спросила она. - Нет, ты не подумай, я совсем не ревную. Но ведь один день ничего не решает, правда?

"Решает, - подумал Иванов. - Каждый день убавляет во мне готовность идти до конца". Теперь, когда он узнал правду, нетерпение подстегивало его.

- Сегодня, - стараясь не смотреть на Зиту, сказал он.

- Я вызову Элизара, - потухшим голосом сказала Зита. Александр наклонился и виновато поцеловал ее.

- Никогда не думал, что в ваших холодных и рассудительных душах кроется столько страсти, - сказал он. - Ты была прекрасна, Зита!

И увидел, как в огромных глазах Архангела зажглись изумрудные звезды.

Сейчас, когда херувимы возвращали ему удостоверение Почетного ветерана, он с нежностью вспомнил Архангела и с горечью вдруг осознал, что их прекрасная ночь никогда уже больше не повторится. Сердце его сжалось от горя и печали, но Александр прогнал воспоминания и печальные мысли прочь, ведь они расслабляли душу и лишали его воли.

На боевом плацу стоял в окружении двух валькирий Йоханн-десоруб и метал в мишень топоры. При каждом удачном попадании валькирии восторженно визжали. Они ничем не отличались от земных поклонниц чужого таланта.

Йоханн-лесоруб вгляделся в Иванова, узнал его и по-скандинавски медленно и обстоятельно улыбнулся ему.

У коттеджей Александр увидел знакомую стройную фигурку. Сердце его дрогнуло. Он остановился, глядя на женщину. Линн сделала несколько нерешительных шагов, остановилась, настороженно глядя на Иванова, словно хотела удостовериться, что это не дух и не видение, потом, радостно взвизгнув, бросилась к нему.

- Сашка приехал! - радостно кричала Линн. - Ребята, Сашка приехал!

Она с разбегу повисла на Иванове и жарко дохнула на него перегаром вчерашнего пиршества. Нет, она все еще была прежней Линн, победительницей, вечно празднующей однажды добытую победу. Жадными поцелуями она покрывала лицо Александра, и он, уже не чувствуя привычного нетерпеливого озноба тела и души, просто ждал, когда ее радость войдет в берега.

- Ты совсем приехал? - спросила Линн.

- По крайней мере надолго, - сказал Иванов, обнимая ее за плечи.

- Ну, - радостно сказала Линн. - Мы сегодня такой пир закатим!

- С пиром подождем, - сказал Иванов, чувствуя тоску от того, что ему предстоит разрушить радужные представления Линн и других обитателей Валгаллы о счастье. - Собери ребят, Линн... Позови Акима, Свенссона позови, Малинина с Брауном и Рафферти... Матусевича позови. Нам срочно надо поговорить.

Линн отстранилась, недоверчиво глядя на Иванова.

- О чем? - удивленно спросила она.

- О поле брани для павших героев, - сказал Александр, глядя на золотую точку Небесного Чертога, парящего в космической высоте. - О доблестях, о славе, и о героях, черт бы их всех побрал!

Волгоград, апрель - май 1999 г.