Протекторат

Он слабо улыбнулся:

— Богатые люди обычно скупы, советник, иначе они не были бы богатыми. И я здесь не исключение. Однако в жизни бывают случаи, когда все богатства мира теряют свою ценность по сравнению с судьбой одного-единственного человеческого существа. Алена для меня все, альфа и омега, она — смысл всей моей жизни, даже свою борьбу с нынешним режимом на Арране я вел не ради каких-то абстрактных идеалов, а ради того, чтобы вернуть дочери родину. Я готов на все, чтобы спасти Алену. Буквально на все — я не преувеличиваю.

Я снова посмотрел на листок и после некоторых колебаний произнес:

— За такие деньги вы могли бы освободить ее и без помощи адвоката. Он кивнул:

— Да, я рассматривал и такой вариант. Предложенная вам сумма взята не с потолка, это результат тщательной калькуляции всех связанных с организацией побега расходов — как видите, ваша система правосудия умеет за себя постоять. — Конноли сдержанно улыбнулся. — Ну а я, когда у меня есть выбор, предпочитаю держаться поближе к закону.

Когда я, проводив Конноли до лифта, вернулся в квартиру, Юля встретила меня в дверях гостиной, одетая в длинное голубое платье с блестками, которое изумительно шло к ее вьющимся светлым волосам и ласковым васильковым глазам. В первый момент я с удивлением уставился на дочь, недоумевая, с какой стати она вырядилась на ночь глядя, и лишь с некоторым опозданием вспомнил, что весь сегодняшний день Юля готовилась к вечеринке по случаю шестнадцатилетия своей подруги Марыси.

— Папа, — произнесла она укоризненно. — Ведь дядя Ричи предупреждал тебя насчет этого человека. И ты обещал ни во что не впутываться.

Я обнял ее за плечи и со всей возможной беззаботностью сказал:

— Все в порядке, зайка. Конноли приходил ко мне не с делом, а за частной консультацией. Кто-то очень расхваливал меня в его присутствии, и он решил спросить моего совета по одному вопросу.

— Все твои клиенты обычно начинают с частных консультаций, — заметила Юля.

— Только не в этом случае, — твердо пообещал я. — Конноли был не прочь нанять меня, но я отказался под тем предлогом, что и без того завален делами. Он все понял и больше не настаивал.

— Однако проконсультировать его ты согласился.

— Раз он пришел, то почему бы и нет. Мне было неловко отказывать.

— Тем более что он хорошо заплатил. Ведь так?

— Ну… да.

Юля сокрушенно покачала головой:

— Ах, папочка! Неужели ты думаешь, что я меньше любила бы тебя, если бы мы жили скромнее, чем сейчас? Мне не нужны твои деньги, мне нужен ты — мой отец.

— А мне нужна ты, доченька. Я хочу, чтобы ты была счастлива и ни в чем не нуждалась…

— Я и так ни в чем не нуждаюсь. Я самая счастливая девочка на свете, потому что у меня самый лучший в мире папа. Вот только бы ты поменьше работал и чуть больше времени уделял мне.

Юля мягко высвободилась из моих объятий и подошла к зеркальной стене. Встав вполоборота к ней, она смерила свое отражение внимательным взглядом.

Не знаю, о чем думала в этот момент дочка, но что касается меня, то я откровенно любовался ею. В свои неполные шестнадцать лет Юля выглядела уже совсем зрелой девушкой, и внезапно мне пришло в голову, что она восхитительно смотрелась бы в подвенечном платье… Господи, как быстро бежит время! Ведь, казалось, совсем недавно она была маленькой беззаботной девочкой, которая обожала сидеть у меня на коленях и слушать, как я рассказываю ей сказки. Но годы пронеслись стремительно, и вот уже Юля выросла, из девочки стала превращаться в очаровательную молодую девушку, а в моих волосах появились первые нити ранней седины — к счастью, не очень заметные, потому что сам я блондин. Впрочем, я по-прежнему считал себя молодым, но тем не менее понимал, что сорок лет — уже не юность. За моими плечами осталась добрая половина жизни. Безусловно — лучшая половина…

Вдоволь налюбовавшись собой в зеркале, Юля вновь подступила ко мне, встала на цыпочки и легонько чмокнула меня в щеку.

— Ладно, папа, я побежала. А то еще опоздаю.

— Ступай, зайка, — сказал я. — Только не вздумай переключать флайер на ручное управление. Вот если полиция поймает тебя с выключенным автопилотом, тогда ты точно опоздаешь.

— Не беспокойся, я буду хорошей девочкой. И вернусь до тринадцати ночи… Ну, в крайнем случае, до четырнадцати.

Еще раз поцеловав меня на прощанье, Юля выпорхнула из гостиной. Через минуту послышалось хлопанье входной двери, а вслед за тем воцарилась тишина.

Как всегда после ухода дочери, я почувствовал себя одиноко и неуютно в этой огромной квартире, занимавшей весь верхний этаж небоскреба недалеко от центра города. Шестнадцать с половиной лет назад, когда мы с Ольгой только поженились, это жилище совсем не казалось нам большим. Как и большинство дамогранцев, мы считали, что в семье должно быть не меньше четырех детей, поэтому решили не скаредничать и сразу приобрели соответствующих размеров квартиру — так сказать, с прицелом на будущее. В мечтах я уже представлял, как эти просторные комнаты наполнятся хором детских голосов, и даже в самом кошмарном сне мне привидеться не могло, что всего лишь через год я останусь вдовцом с маленькой дочкой на руках…

Отогнав прочь грустные воспоминания, я проследовал в свой кабинет и отключил затемнение окна как раз вовремя, чтобы увидеть соскользнувший с крыши дома дочкин флайер. Он на секунду завис прямо передо мной — темное пятно на фоне зарева заката, — после чего развернулся и стал удаляться на юго-запад, постепенно набирая высоту. Я помахал ему вслед, хотя знал, что Юля не видит меня, и отошел в глубь комнаты.

На моем рабочем столе по-прежнему лежал листок бумаги, на котором Конноли собственноручно начертал сумму обещанного гонорара. Цифра была фантастическая даже для такого преуспевающего адвоката, как я, — а зарабатываю я, поверьте, совсем неплохо. Если я выиграю дело «Народ Дамограна против Алены Габровой» (а даже отсроченный приговор означал для меня выигрыш), то смогу наконец осуществить свою давнюю мечту о космической яхте — конечно, не сверхсовременной, а достаточно скромной и тихоходной, зато своей, собственной. Юля будет в полном восторге.