Каллистяне(ил. Л.Рубинштейна 1960г.)

– Я вас не понял, – сказал Синяев, уже усвоивший манеру каллистян говорить и спрашивать обо всем прямо. – Кто же из вас командир корабля?

– Я руководитель спасательной экспедиции, – ответил Гесьянь. – А кораблем управляет Бьесьи. Она инженер‑астронавт, а я только врач.

– В таком случае, – сказал Синяев, – разрешите задать вам несколько вопросов.

– Я с радостью отвечу вам, если только смогу, – сказала Бьесьи.

Из последующего разговора Широков почти ничего не понял.

Синяев и Бьесьи говорили о проблемах гравитации, о которых он знал только понаслышке. Но хотя ему казалось, что его друг понимает все, в действительности Синяев также понял очень мало. В этой области наука Каллисто ушла вперед слишком далеко.

Ответ Бьесьи на вопрос о принципах движения корабля сводился к тому, что загадка сил гравитации была полностью раскрыта каллистянами десять лет тому назад (двадцать по‑земному). И не только раскрыта, но и приспособлена к нуждам техники. Появились аппараты, основанные на энергии гравитационных и антигравитационных полей. Нейтрализация тяготения сначала была впервые достигнута с помощью мощного электростатического поля, имеющего заряд, противоположный по знаку гравитационному полю. Но этот метод был громоздок и требовал огромных расходов энергии. Каллистянские ученые сосредоточили свое внимание на поисках антигравитации, так сказать, в чистом виде и решили эту задачу.

Так появились звездолеты, не имеющие никаких двигателей и летящие с помощью сил взаимодействия полей гравитации: одного – создаваемого искусственно в них самих, а другого – внешнего, причем оба поля имели противоположные знаки.

Из объяснений Бьесьи Синяев уяснил себе, что каллистяне могли произвольно менять знак поля своего корабля, что и давало им возможность маневрировать в широких пределах. Но как это делалось – он не понял, да и не мог понять, так как не был знаком с основами «гравитационной науки», о которой говорила Бьесьи.

– Насколько я понял, – сказал он, – вы используете притяжение и отталкивание небесных тел. Но мы видели, что ваш корабль летал над Сетито в горизонтальной плоскости…

– О! – улыбнулась Бьесьи. – Об этом не стоит и говорить. Вес корабля нейтрализован, и его может приводить в движение двигатель ничтожной мощности. Такой у нас есть.

– Откуда берется энергия для полета корабля? Я говорю о межпланетном полете.

– Я же вам сказала, – удивилась Бьесьи. – Энергия гравитационных полей есть везде. Корабль может лететь бесконечно долго. Энергия для создания его собственного поля черпается из окружающего пространства. Остается только переменить ее знак нужным образом.

– Об этом я и спрашиваю. Как достигается превращение прямого поля в обратное?

– Это делают аппараты, расположенные в нижней части корабля.

И Бьесьи принялась объяснять устройство и принцип работы аппаратов. Но здесь Синяев уже окончательно ничего не понял. Он слушал нежный голос каллистянки, говорившей как будто на совершенно ему незнакомом языке, и думал, сознаться в своем невежестве или дать ей договорить. Ему почему‑то было стыдно признаваться, и он позволил довести объяснение до конца.

– Теперь вам ясно? – спросила Бьесьи.

Синяев не выдержал при этом прямом вопросе.

– Ничего не понял, – неожиданно для себя ответил он, к немалому удивлению Широкова.

Бьесьи явно огорчилась.

– Я не сумела вам объяснить, – сказала она. – Извините меня. На Каллисто вы найдете людей, которые сделают это гораздо лучше.

– Будем надеяться, – сказал Синяев.

Он боялся, что такой ответ может еще больше огорчить Бьесьи, но ничего другого не мог сказать. Ему казалось невозможным принижать в ее глазах науку Земли при первом же знакомстве.

Но каллистянка, казалось, нисколько не обиделась. Разговор продолжался как ни в чем не бывало.

Они долго беседовали. Широков и Синяев чувствовали себя как‑то особенно хорошо с молодыми супругами, которые также, очевидно, симпатизировали людям Земли.

– Как жаль, что нам придется расстаться с вами, – сказала Бьесьи, когда они собрались на свой звездолет.

– Увидимся на Каллисто, – ответил Широков.

Он случайно посмотрел при этом на Гесьяня и заметил, как на высоком лбу каллистянина появилась глубокая морщина.

Бьесьи также взглянула на мужа.

– Если вам так хочется… – начала она.

– Нет, этого нельзя, – перебил Гесьянь.

– А что такое? – спросил Широков.

– Нельзя, – повторил Гесьянь.

– Ему очень хочется лететь с вами на Кетьо, – пояснила Бьесьи.

– Почему же нельзя? Раненые будут находиться под наблюдением двух врачей. Или вы им не доверяете?

– Я взял на себя руководство спасательной экспедицией и должен довести ее до конца. Я знаю, что Месьинь сделает все не хуже меня.

– Так в чем же дело?

– Я отвечаю за раненых.

– Перед кем? – спросил Широков.

– Перед своей совестью.

Это был закономерный ответ.

Каллистяне формально могли вести себя как хотели, ничто их не ограничивало. Но всегда и во всем они руководствовались велениями совести и общечеловеческой морали.

Широков и Синяев не стали уговаривать Гесьяня, – они знали, что это бесполезно.

Выйдя из корабля, они увидели Леньиньга, который только что опустился на землю.

– Диегонь послал меня за вами, – сказал он. – Не хотите ли сопровождать его к месту катастрофы?

– Конечно! С большим удовольствием!

Полетели на крыльях. Кроме Диегоня, Широкова и Синяева, в экскурсии участвовали Линьг, Мьеньонь и Гесьянь.

Прежде чем подняться в воздух, Диегонь обратился к Широкову и Синяеву.

– Если мы встретимся с гисельями, – сказал он, – немедленно опускайтесь на землю и ложитесь. Отражать нападение будем мы. А если это произойдет над лесом, уходите вперед на полной скорости. Ни при каких обстоятельствах не вмешивайтесь, что бы ни произошло. Думайте только о собственной безопасности. – Заметив, что Широков собирается возразить, Диегонь прибавил очень серьезно: – Каллистян сотни миллионов, а вас двое. Не забывайте этого.

– Хорошо, – сказал Широков. – Обещаем.

– Обещаем, – повторил Синяев.

Они не могли не признать справедливости слов Диегоня. Не стоило несколько лет провести на звездолете, чтобы в самом конце пути поставить на карту результат их миссии. Достигнув планетной системы Рельоса, Широков и Синяев уже не имели права распоряжаться собой. Заменить их было некем. Они принадлежали не себе, а науке Земли и Каллисто.

Двадцатикилометровый перелет над лесом прошел благополучно. Только в самом конце, уже над полем, где произошла катастрофа, увидели несколько гиселий.

Помня свое обещание, Широков и Синяев немедленно опустились и спрятались на опушке.

Но хищники не заметили людей. Они повернули в сторону и вскоре исчезли.

Каллистяне тщательно осмотрели место, где стоял звездолет. От него и от лагеря не осталось ровно ничего – огромная воронка сожженной земли. Ни единого обломка, ни одного самого маленького куска металла. Космический корабль исчез бесследно.

– Тут ничего не выяснишь, – сказал Мьеньонь. – Несомненно, произошла аннигиляция. Но почему и как, остается только предполагать.

Широков незаметно наблюдал за Линьгом. По его понятиям, командир погибшего корабля должен был нести ответственность за гибель звездолета и смерть одного из членов экипажа. В какую же форму может вылиться эта ответственность, если, как он знал, на Каллисто нет никаких следственных органов, судебных учреждений, не говоря уже о тюрьмах или исправительно‑трудовых лагерях, никакого аппарата для наказания виновных?

Лицо Линьга было грустно, но такая же грусть чувствовалась и у всех остальных. Она относилась к погибшему каллистянину, а не к сознанию своей вины. Неужели на Каллисто любой поступок остается безнаказанным? Это была бы уже не свобода личности, а анархия.

Воспользовавшись тем, что Гесьянь отошел немного в сторону, Широков обратился к нему со своими вопросами.