Тест

Анатолия жгла обида. Понимал: причин для нее никаких. Не его вина и не землян, выходивших до него на пригорок для бесед, что барьер остается непреодолимым. И даже не лурийцев, как полагали вначале. Причина в Поле, загадочном не только для человека, но и для тех, кто живет под его защитой. С ним не поговоришь. Приходится довольствоваться малым. Хотя, почему малым? Они многое узнали, Лура охотно поделилась частицей своих знаний, не отказывает в них и впредь.

Интересно, думал Анатолий, так ли уж важно пройти сквозь барьер? Ведь многое ясно, понятно и так. Может, Поле тоже хочет их пропустить, но по каким-то, независимым от него причинам, не может? Допустим, это повредит ему или просто физически не в состоянии.

Кто-то положил руку на плечо. От неожиданности вздрогнул.

— А, ты, Стас…

— Не помешал?

— Нет.

— Грустно?

— Не то слово. Возвращаемся, не выполнив задания. Ни с чем.

— Ну так уж и не выполнив,— насколько мог бодро сказал штурман.— Посуди сам. По сути, узнали то, для чего когда-то посылали «Стрелу». О квазарах. Источнике их энергии, ее природе. Пускай не все, однако больше, чем надеялись. Узнали о Поле, лурийцах, наконец. Намечено путь потомкам к будущему контакту, сотрудничеству.

— Все это так. Но… Сам понимаешь.

— Я пребываю под впечатлением сказанного Ином Семнадцатым. Оказывается, все это необозримое пространство с гигантским скоплением звезд, да что звезд — минимум полтора-два десятка галактик — не что иное как лаборатория. Представляешь: лаборатория, где проводятся небезопасные опыты. И куда «посторонним вход воспрещен!» Ничего себе масштабы, а? Каково же тогда их жизненное пространство вне лаборатории? Половина Вселенной, хотя она и бесконечная, не меньше. Как считаешь? — Станислав явно хотел отвлечь «науку» от грустных размышлений.

— Полагаю, несколько не так. Лаборатория, наверное, и есть их «жизненное пространство». За небольшим исключением. Луры, например.

— А другие лурийцы? Разве не учитываешь? Ведь здесь их не больше десяти родов. Может двадцати.

— Там наверняка тоже «лаборатории». С обязательным разжиганием квазарных «топок» для Полей или Поля.

Подошел Леонид. Стоял, не вмешиваясь в разговор. В конце концов, не выдержал:

— Так ты, Толик, полагаешь, что там, где квазары, обязательно есть Поле и лурийцы? По всей Вселенной? И нам туда тоже табу?

— Полагаю. Возможно, за редким исключением, кое-где образовались естественные «чистые» квазары. Может, без лурийцев, только с Полем. Ведь его «еда» — невероятное количество энергии. Это еще предстоит выяснить. Тем, кто будет после нас.

— Можно и не выяснять. Спроси послезавтра Ина Семнадцатого,— посоветовал штурман.— Он-то наверняка знает.

Ему все-таки удалось на некоторое время отвлечь «науку». Понимал, как это важно и нужно перед последним разговором. Отрицательные эмоции ныне ни к чему, надо собраться, мобилизовать весь свой разум, силу духа.

— Интересно,— понял намерения Станислава Леонид,— если бы существовала возможность пригласить Поле в нашу Галактику, поближе, скажем, к Солнечной, пошло на это?

— Нет. Не только потому, что ныне оно залечивает раны. Из гуманных соображений. Если бы согласилось, Земле и всему сущему на ней — конец.

— Разве?

— Да, Леша. Оно в считанные часы, недели, месяцы, точнее не знаю, но за весьма короткий срок «выпило» бы все Солнце. На один зубок ему. Я, впрочем, рассказывал,— Анатолий встал.— Не надо, ребята, меня развлекать-веселить, думаете, не понял? Спасибо, но не надо. Ни к чему. И… не беспокойтесь за меня. Пойду-ка лучше погуляю…

Когда Анатолий ушел, космолетчики со вздохом посмотрели друг на друга. И возвратились готовить корабль к старту. Они хорошо знали, что им надлежит сделать. В отличие от «науки».

Ин Семнадцатый пришел первым. Когда Анатолий поднимался на взгорок, он уже стоял в лучах Голубого Солнца, гордо выпрямив голову и заложив руки за спину. Землянин шел медленнее, чем раньше, не спешил. Уже в который раз издали залюбовался почти семиметровой фигурой инопланетянина. «Само совершенство,— подумал невольно.— Словно монумент, застывший на века. Или сказочный добрый великан».

Одна за другой мелькали мысли: что же спросить напоследок? Вопросов много: и по существу, и так, для «общего развития»— жизни не хватит, чтобы узнать обо всем. Гнал их прочь: не то, не то, не то… Подошел и вдруг явственно ощутил: все, о чем сейчас ни спросит — не так уж важно. Значительно важнее другое: они видятся в последний раз. Не нужны слова. Они просто ни к чему.

Стал напротив, ближе, чем обычно. Непроизвольно протянул РУку:

— Прощай, Ин…

Пластины лурийца вспыхнули, полыхнули невероятно нежным, теплым, ослепительным пламенем.

Анатолия осенило: рука! Открытая, безоружно, протянутая рука — жест древних! Жест мира и дружбы. Так когда-то, еще на заре цивилизации, даже раньше, показывали: ты без оружия, без преступных намерений, пришел с миром. Не для бесед, переговоров. Для неизмеримо большего, значительного, важного.

Ин Семнадцатый медленно достал, не подал, а именно достал каким-то ритуально-чистым жестом обе огромные трехпалые руки, взял в ладони руку землянина. Они были по-мужски крепкими, сильными и одновременно неимоверно нежными, дружескими, теплыми эти лапищи.

— Здрав-ствуй, зе-мля-нин!

Позади него вдруг что-то зашелестело, все вокруг наполнила неслышанная доселе торжественная музыка. Немая музыка Вселенной. Музыка целостности Пространства и Времени, музыка Борьбы, извечной Борьбы Разума за Будущее. И во имя его.

Анатолий быстрее ощутил, чем увидел: Поле расступилось. Там, в дымке, по «ту сторону» стояли, возведя сплетенные над головами руки, лурийцы. Мужчины. Женщины. Дети.

— Здрав-ствуй, зе-мля-нин! — повторил Ин Семнадцатый.— Лура и Поле приветствуют Братьев по Разуму!