Имя мне... Все

Но единственное, что меня сейчас беспокоит, это молчание моих охранников и то, что здесь со мной собираются делать. Куда они меня везут? Абсолютно невозможно выбрать какой-либо ориентир, и мне ничего не остается, как довериться своей звезде.

Но вот мы резко тормозим и теряем высоту, пролетая над высоким городом, который я сразу узнаю — это Кларк-Юнион. Мы снижаемся по спирали, пролетая над окраинами города, пока ракетоплан выбирает площадку, на которую садится в реве и свисте своих реактивных двигателей. Машина приземляется на большой крыше, и мне знаком предлагают выйти. Я выхожу и занимаю место в лифте, который камнем падает вниз и замирает где-то этажей двадцать спустя. В коридорах я замечаю вооруженных до зубов охранников в боевой форме. В конце моего приключения я оказываюсь в комнате, где меня ждут два человека, одетых как оловянные солдатики и держащихся напряженно. В одном из них — горделивом и величавом — я сразу же узнаю вождя Союза, Президента Кларка Альфа Первого. Беспокойство и недоумение охватывают меня, но неожиданно в комнате, стены которой увешаны гобеленами с изображением перекрещивающихся серпа и молота, звучит голос президента: — Добро пожаловать к нам, товарищ KJ-09. Сообщение, которое мы только что получили, действительно подтверждает ваше самоубийство. Мы также знаем и все мотивы вашего поступка, который позволил вам ускользнуть от капиталистической тирании и попасть в нашу страну, о которой, мы в этом твердо убеждены, вы храните лучшие и благородные воспоминания.

— Спасибо, господин Президент. Есть определенные вещи, которые свободный, искренний и лояльный человек не может принять.

— Эти чувства делают вам честь, товарищ, и будьте уверены, что среди нас вы займете достойное место.

Он поворачивается к своему верному В-1, делает жест, и товарищ секретарь партии вынимает из маленькой бархатной коробочки сверкающую медаль на длинной ленте из красного шелка, вешает ее мне на шею и, обнимая, произносит:

— Герой Труда и пролетарской дисциплины.

На мгновение воцаряется тишина, и сразу же — голос Альфа Первого:

— Идите, товарищ KJ-09, и не забывайте, что наша победа будет победой разума, справедливости и человеческой свободы.

Эти слова все еще звучат в моих ушах, в то время как я покидаю кабинет Президента в сопровождении первого секретаря партии. По возвращении на огромную крышу, что нависает над столицей Союза, он говорит мне с фамильярной улыбкой:

— Список ваших достижений превосходен. Мне кажется, что вы захотите продолжать свою работу в одном из наших технических центров. Замечательно! Вы инженер-электронщик, а мы очень нуждаемся в техниках вашего уровня. И все же наша страна значительно продвинулась вперед, не правда ли? Еще чуть-чуть, и у нас будет такая новая армия, против которой армия Запада окажется детской игрушкой. — И, указывая на небо, он добавляет: — Нет границ нашему могуществу. Однажды мы устремимся к звездам и покорим Вселенную. Раса Джонов Кларков будет доминировать в мире до его границ, потому что так предопределено и потому что нам это по силам! По правде, они ведь тоже должны интересоваться космической властью, а?

— Они об этом тоже думают, товарищ, но война парализует все их средства и возможности.

Он громко хохочет и увлекает меня в машину.

— Садитесь, я вам все покажу.

Должен признаться, то, что мне было позволено увидеть в последующие часы, заставило меня серьезно задуматься над могуществом и мощью врага.

Мы пролетали над укрепленными базами, установленными на подступах к узкому перешейку, объединяющему два континента, на котором армии будут вести самые ожесточенные и кровопролитные сражения. Я видел секретные базы, ощетинившиеся ракетами, готовыми к старту; длинные дороги, переполненные полугусеничными машинами, танками и бронемашинами; сеющие смерть эскадрильи, оккупировавшие небо — и я познал страх, ужас и беспокойство.

Но, увы, это было далеко не все. Помимо военной мощи было еще кое-что, что мне открылось. Это случилось, когда мы вернулись в Центр оплодотворения, и я понял, что, если не произойдет чуда, мы погибли!

Мы прошли в главный зал, приветствуемые множеством военных, входящих и выходящих из огромного святилища, потом направились в большой двор, где моим глазам представилось самое чудовищное зрелище из всех, где мог участвовать человек. Вереница Джонов Кларков под присмотром вооруженных охранников направлялась к каменной стене высотой в несколько метров. В этот момент солдаты наставили на них тяжелые пулеметы, которые заплевали огнем и дымом, кося несчастных бедняг. И это продолжалось… И началось снова. Убрали трупы, и новые несчастные пришли, чтобы, в свою очередь, упасть под смертоносными пулями.

Кругом была кровь, даже на мундирах палачей, которые разряжали и заряжали свое оружие без остановки. Без остановки!

Я преодолел свое смятение и негодование и спросил первого секретаря партии: — Что здесь происходит, в конце концов?

Довольная улыбка проскользнула по холодным губам.

— Здесь те, кого мы считаем неподдающимися. Это враги народа, те, кого уничтожили наши бомбы и оживили наши машины, и кто отказался принять наши взгляды и идеологию. У них есть право выбирать по своему усмотрению: либо временное заключение в лагере для военнопленных, либо полное и преданное сотрудничество с нами. Но для этих у нас нет даже жалости.

— Но… но они же снова оживут!

— А мы их опять убьем.

— Но ведь это абсурд! Их численность увеличивается с каждым днем. Скоро их будет много миллионов…

— Да, сотни миллионов. Но это неважно, мы всегда найдем способ уничтожить их, так как раса Джонов Кларков, предназначенная для завоевания космоса, должна быть здоровой и чистой. Именно для этого работают все машины, которые мы имеем.

— Почему вы говорите "все машины"?

Он ведет меня в святая святых и гордым, величавым жестом указывает на большой круглый зал, где ходит взад и вперед множество Джонов Кларков. И долго я стоял, ошеломленный и уничтоженный, и слова В-1 доносились откуда-то издалека, как во сне:

— Открыли… секрет… оплодотворения искусст… построили… машины… Много машин… производят… производят… производят…

Я разглядывал все эти инкубаторы, созданные по одной модели, и всех этих Джонов Кларков… всех этих Джонов Кларков, которых безостановочно тошнит. Безостановочно!

Вот уже восьмой день я работаю на секретной базе, расположенной в окрестностях Центра оплодотворения. Мы проводим эксперименты с новым электронным оружием, призванным ускорить победу союзного клана. С помощью лазера созданы лучи смерти, бьющие на тысячи километров и могущие уничтожить целый город гораздо "лучше", чем атомная или водородная бомбы.

Это ужасное оружие обладает такой мощью, что Союз может без малейших усилий стать хозяином всей планеты. И мечта Альфа Первого осуществится. Новая раса Джонов Кларков распространится по Вселенной благодаря массированной работе многочисленных инкубаторов, и ничто ее не остановит. Именно поэтому — любой ценой — я должен вмешаться, так как я всего лишь винтик в этом человечестве; так как я должен выполнить доверенное мне задание; так как мне нужно уничтожить то, что должно быть уничтожено; так как это желание у меня в сердце, в голове, в крови.

А? Что? Кто говорит? Чей это голос? Здравого смысла? Угрызений совести? А! Нет… Слабый голос из глубины души, заставляющий меня смеяться… KJ-09 игнорирует здравый смысл… KJ-09 не знает угрызений совести… KJ-09 — это не более чем рука, которую вооружили и которая наносит удар. А рука не имеет ничего общего со здравым смыслом. Нет, нет… Я ничего не хочу знать… Ничего.

Я должен действовать, и я буду действовать. Нужно, чтобы все произошло, как это должно произойти.

Кажется, я все предусмотрел. Я слушал и наблюдал. Я знаю, что турбовертолеты и ракетопланы, оборудованные специальным дешифратором, каждый день пролетают через энергетический занавес, чтобы доставить смену на базу и Центр оплодотворения.