Миры Айзека Азимова. Книга 6

Но вот Джоранум обернулся, улыбнулся Рейчу и оттолкнул Намарти плечом. Рейч понял, что, хотя Намарти, судя по всему, в команде Джоранума является чем-то вроде мозгового центра, сила все равно остается за самим Джоранумом.

Джоранум шагнул к Рейчу и протянул пухлую, немного влажную ладонь.

— Хорошо, хорошо. Сынок профессора Селдона? Как поживаешь, дружок?

— Отлично, сэр, спасибо.

— У тебя были кое-какие трудности, насколько я знаю?

— Да нет, ничего такого особенного, сэр.

— И ты принес мне весточку от твоего папочки, верно? Видимо, он передумал, а? Решил-таки присоединиться к моему великому крестовому походу?

— Не совсем так, сэр.

Джоранум едва заметно нахмурился.

— Так ты не привез мне ничего такого?

— Нет, сэр. Он просто послал меня.

— Ясно. Есть хочешь?

— Пока нет.

— Значит, не будешь возражать, если я перекушу? Знаешь, у меня на простые житейские радости вечно времени не хватает, — сказал он, широко улыбаясь.

— Все нормально, сэр.

Они вместе подошли к столу и сели. Джоранум развернул сверток, достал сандвич и откусил кусок. Пережевывая, он сказал:

— А зачем же он послал тебя, сынок?

Рейч пожал плечами.

— Наверное, думал, что я разузнаю что-нибудь про вас такое, что могло бы ему помочь навредить вам. Он-то душой и сердцем предан премьер-министру Демерзелю.

— А ты разве нет?

— Нет, сэр. Я же далиец.

— Знаю, что далиец, мистер Селдон, но какое это имеет значение?

— Это значит, что я — из угнетенных, а поэтому я за вас и хочу вам помочь. Конечно, мне не хотелось бы, чтобы об этом узнал мой отец.

— А зачем ему об этом узнавать? Незачем. И как же ты собираешься мне помогать? — спросил Джоранум, бросив быстрый взгляд на Намарти, который слушал их беседу, угрюмо подперев подбородок кулаками.

— Тебе что-нибудь известно о психоистории?

— Нет, сэр. Отец со мной об этом не говорит, а заговори он, я бы все равно ничегошеньки не понял, да и успехов у него, судя по всему, никаких.

— Ты точно знаешь?

— Конечно, точно. У нас там есть парень такой — Юго Амариль, он тоже далиец, вот он иногда обронит словечко-другое. Так что я уверен и вам точно говорю: ничего они не добились.

— Ага! Скажи, а как ты думаешь, мог бы я повидаться как-нибудь с Юго Амарилем?

— Не думаю. Он не очень-то жалует Демерзеля, но зато с головой предан моему отцу. Он вам не помощник. Он отца не предаст.

— А ты, стало быть, можешь?

Рейч помрачнел и упрямо пробормотал:

— Я — далиец.

Джоранум прокашлялся.

— Давай-ка я тебя еще разок спрошу: чем ты собираешься мне помочь, молодой человек?

— Я могу сказать вам кое-что, но боюсь, вы не поверите.

— Вот как? Если не поверю, так тебе сразу и скажу.

— Насчет нашего премьер-министра Эдо Демерзеля.

— Ну?

Рейч облизнул губы, испуганно огляделся по сторонам:

— Меня никто не услышит?

— Никто, кроме меня и Намарти.

— Так вот, слушайте. Этот Демерзель — он никакой не человек. Он — робот.

— Что?! — взревел Джоранум. Рейч решил, что нужно объяснить.

— Робот, сэр, это механический человек. Искусственный, ненастоящий. Машина, понимаете?

Намарти яростно вмешался:

— Джо-Джо, не верь этой ерунде! Это глупо.

Однако Джоранум предостерегающе поднял руку. Глаза его сверкали.

— Откуда тебе это известно?

— Отец когда-то побывал в Микогене. Вот он мне и рассказал, что в Микогене много болтают про роботов.

— Да, знаю. То есть, по крайней мере, слышал.

— Ну вот, и микогенцы, они верят, что когда-то давным-давно у их предков было полным-полно роботов, а потом их не стало.

Намарти прищурился.

— Нет, ты скажи, с чего это ты взял, что Демерзель — робот? Я, правда, не так много про это слышал, но, насколько я помню, роботы — они же металлические, верно?

— Верно, — честно признался Рейч. — Но только я еще слышал, что были и такие роботы, что выглядели точнехонько, как люди, и они могли жить вечно…

Намарти яростно затряс головой.

— Легенды! Дурацкие легенды! Джо-Джо, и зачем только мы слушаем эту…

— Нет, Дж. Д., — прервал его Джоранум. — Я хочу послушать. Я тоже слыхал про эти легенды.

— Но это же чушь, Джо-Джо!

— Не торопись произносить слово «чушь». Пусть даже так, ведь люди живут и погибают за подобную чушь. Дело не столько в том, что есть на самом деле, а в том, чем это считают люди. Ладно, молодой человек, о легендах не будем. Скажи мне, почему ты считаешь, что Демерзель — робот? Допустим, роботы действительно существуют. Что же такого есть в Демерзеле, что заставляет тебя думать, будто он — робот? Он что, сам тебе об этом сказал?

— Нет, сэр, — ответил Рейч.

— Может быть, отец сказал? — спросил Джоранум.

— Нет, сэр. Это моя собственная догадка, но я в этом уверен.

— Но почему? Откуда у тебя такая уверенность?

— Есть в нем что-то такое… Например, он не меняется с годами. Не стареет, понимаете? Он бесчувственный какой-то — никаких эмоций. В общем, что-то такое, от чего кажется, будто он и вправду из железа.

Джоранум откинулся на спинку стула и довольно долго испытующе, внимательно смотрел на Рейча. Еще бы чуть-чуть, и, наверное, можно было бы услышать, как настырно звенят его мысли.

— Хорошо, — наконец проговорил он. — Допустим, он на самом деле робот, молодой человек. И что? Тебе-то до этого какое дело?

— Как это, какое мне дело? — удивился Рейч. — Я же человек. И я вовсе не хочу, чтобы робот правил Империей.

Джоранум повернулся к Намарти и довольно кивнул.

— Слышал, Дж. Д? Здорово сказано: «Я — человек, и не хочу, чтобы робот правил Империей». Отведи-ка его в студию, пусть скажет это всем да повторит не один раз, чтобы всем на Тренторе вбить в мозги.

— Эй! — вмешался Рейч, наконец переведя дух. — По головидению я никак не смогу этого сказать. Я же не хочу, чтобы отец узнал…

— Нет-нет, не бойся, — быстро успокоил его Джоранум. — Этого мы не допустим. Мы только возьмем твои слова. Разыщем какого-нибудь другого далийца. И еще по одному жителю из каждого сектора. Пусть говорят каждый на своем диалекте, но слова будут у всех одни и те же: «Я не хочу, чтобы робот правил Империей».

— А что, — встрял Намарти, — если Демерзель докажет, что он — не робот?

— Да что ты? — отмахнулся Джоранум. — Как он сумеет доказать? Это психологически невозможно. О чем ты говоришь? Чтобы великий Демерзель, человек, стоящий за троном, человек, в чьих руках столько лет были все ниточки, тянущиеся к престолу Клеона I, который еще его отцу служил, взял да и спустился с заоблачных высот и оправдывался перед народом, доказывая, что он — человек? Для него это окажется ничуть не лучше, чем на самом деле быть роботом. Итак, Дж. Д., злодей у нас в руках, и этим мы обязаны вот этому замечательному юноше.

Рейч покраснел.

— Рейч — тебя же Рейч зовут? — спросил Джоранум. — Как только наша партия добьется желаемого положения, мы не забудем о тебе. Отношение к Далю, твоей родине, будет подобающим, и ты займешь важный пост среди нас. Когда-нибудь, Рейч, в один прекрасный день, ты станешь в Дале самым главным, и тебе не придется сожалеть о содеянном. Кстати, ты, случаем, не сожалеешь?

— Ни капельки! — с жаром воскликнул Рейч.

— В таком случае можешь спокойно отправляться к отцу. Уверь его в том, что мы не желаем ему зла, что мы его высоко ценим. Как ты это узнал и откуда — говори, что тебе вздумается. А если сумеешь выяснить еще что-нибудь полезное для нас, в особенности насчет психоистории, дай нам знать.

— Конечно. А вы честно сделаете так, что в Дале станет лучше, чем теперь?

— Совершенно честно. Клянусь. Равенство для всех секторов, мой мальчик. У нас будет новая Империя, а все зло — все эти привилегии и неравенство — все это мы сотрем в порошок.

— Этого мне и надо, — сжал кулаки Рейч и довольно улыбнулся.

19

Император Галактики Клеон размашисто, поспешно шагал вдоль колоннады, что вела из его личных покоев в Малом Дворце, в здание, где проживали многочисленные правительственные чиновники. Здание примыкало к Императорскому Дворцу, то бишь к сердцу и мозговому центру Империи. За ним следом семенили кто-то из его личных секретарей и телохранители. Лица у всех были обескураженные. Император не должен был сам ходить к кому бы то ни было! Кто бы то ни был — должны были сами ходить к Императору! Ну ладно, сам пошел, но как он мог столь откровенно демонстрировать поспешность, давать выход переполнявшим его чувствам?! Разве можно? Он же Император и, значит, больше — символ Империи, чем просто человек!