Сборник.Том 4

— Да, дедушка, понимаю, — сказала Ванда. — А что гораздо важнее, я вижу, какая это блестящая идея. Можешь быть спокоен, мы тебя не подведём.

— Знаю, милая, — устало проговорил Селдон.

Но как он мог? Как он только мог — взять и отослать куда-то дорогого ему человека? Ведь Ванда была последним, что связывало Селдона со счастливым прошлым — с Дорс, Юго и Рейчем. Кроме неё, Селдонов в Галактике больше не было.

— Я буду очень скучать по тебе, Ванда, — сказал Селдон, и по его морщинистой щеке побежала слеза.

— Но, дедушка, куда же мы должны отправиться? Где будет Вторая Академия? — спросила Ванда, встав рядом со Стеттином.

Селдон взглянул на внучку снизу вверх и усмехнулся:

— Это тебе должен был уже подсказать Главный Радиант. Ванда растерянно смотрела на Селдона, пытаясь понять, о чём он говорит.

Селдон взял внучку за руку.

— Загляни ко мне в сознание, детка. Всё там.

Ванда широко раскрыла глаза.

— Вижу… — прошептала она.

Отрезок ЗЗА2Д17.

Конец Звёзд.

Часть V

ЭПИЛОГ

Я Гэри Селдон. Бывший премьер-министр Императора Клеона Первого. Почетный профессор психоистории в Стрилингском университете на Тренторе. Директор Психоисторического Проекта. Главный редактор «Галактической Энциклопедии». Создатель Академий. Знаю, звучит впечатляюще. Я многое сделал за свой восемьдесят один год и очень устал. Оглядываясь на прожитую жизнь, я порой задумываюсь, мог ли, должен ли я был что-то делать иначе? Ну, например, не был ли я слишком увлечен гигантскими перспективами психоистории и потому события и люди, проходившие через мою жизнь, казались мне незначительными и неинтересными?

Может быть, я упускал из виду какие-то мелочи, которые нисколько не повредили бы будущему человечества, но от которых стала бы легче и лучше жизнь дорогих моему сердцу людей — Юго, Рейча?.. Я могу только гадать, мог ли я сделать что-нибудь, чтобы уберечь мою любимую Дорс?

Последний месяц я занимался подготовкой голограмм для Кризисов. Мой ассистент, Гааль Дорник, увез их на Терминус и проследит там за их размещением в Склепе Селдона. Он проследит также за тем, чтобы Склеп был запечатан, и оставит там соответствующие инструкции относительно вскрытия Склепа во времена грядущих Кризисов.

Но тогда меня уже, конечно, не будет.

Что же они подумают, будущие жители Академии, когда увидят меня (точнее, моё голографическое изображение) во время Первого Кризиса, почти через пятьдесят лет? Что они скажут? Какой я старый, какой тихий у меня голос, какой я беспомощный в этом инвалидном кресле? Поймут ли они, оценят ли по достоинству то послание, что я оставил для них?

О нет, не стоит гадать. Древние сказали бы: «После смерти — только смерть».

Вчера я получил весточку от Гааля. На Терминусе всё идёт хорошо. Бор Алурин и сотрудники Проекта наслаждаются пребыванием «в ссылке». Не стоит, конечно, смеяться, но я не в силах удержаться от улыбки, когда вспоминаю довольную физиономию этого тупицы Лень Чена, который был уверен, что загнал Проект на Терминус два года назад. Хотя, в конце концов, ссылка была квалифицирована в рамках Имперской хартии как «поддерживаемое государством научное учреждение и часть личной собственности Его Августейшего Величества Императора» — Главный Комитетчик мечтал вышвырнуть нас с Трентора, с глаз долой, но не мог упустить последнего шанса удержать нас в своих руках. Всё равно мне приятно вспоминать, что это Лас Зенов и я выбрали Терминус как пристанище для Первой Академии.

Единственное, о чём я сожалею, когда вспоминаю Линь Чена, это о том, что мы не сумели спасти Агиса. Император был хорошим человеком и благородным правителем, даже несмотря на то, что только назывался Императором. Его величайшей ошибкой было то, что он верил в незыблемость своего титула, в то, что Комитет Общественной Безопасности не посягнет на этот титул.

Я часто думаю, что же они сделали с Агисом? Выслали в какой-нибудь отдаленный мир или убили, как Клеона?

Ребенок, который сегодня восседает на троне, — лучший пример марионеточного Императора. Он повинуется каждому слову, которое только Чен прошепчет ему на ухо, и представляет себя выдающимся государственным деятелем. Дворец, перипетии имперской жизни — для него это всё только игрушки в фантастической игре.

Что мне осталось теперь? Гааль улетел на Терминус, и я остался совсем один. Иногда мне звонит Ванда. Работа в Конце Звёзд идёт успешно. За последние десять лет к Ванде и Стеттину прибавилось несколько десятков менталистов. Сила их растёт день ото дня. Именно те, кто собрался в Конце Звёзд — моей тайной Академии, — заставили Линь Чена отправить энциклопедистов на Терминус.

Я скучаю по Ванде. Много лет я не видел её, не сидел с ней рядом, не держал её за руку. Когда Ванда покинула меня, хотя я сам просил её об этом, я думал, что не проживу без неё и дня. Наверное, это было самое тяжёлое решение в моей жизни. Я ей не сказал ни слова, но чуть было не отказался от этого решения. А для того чтобы Вторая Академия добилась успеха, Ванде и Стеттину было необходимо оказаться там, в Конце Звёзд. Так подсказала психоистория — вот и выходит, что это вовсе не моё личное решение.

Я всё ещё каждый день прихожу сюда, в мой кабинет в здании Психоисторического Проекта. Я помню времена, когда здесь было полно народу и днём, и ночью. Порой мне кажется, что я слышу их голоса — моих родных, студентов, сотрудников, но кабинеты пусты и безмолвны. Только эхо от скрипа колёс моего инвалидного кресла раздаётся в пустых коридорах.

Наверное, нужно вернуть здание университету. Но мне трудно расстаться с этим местом. Тут так много воспоминаний.

Теперь у меня остался только мой Главный Радиант. Это прибор, с помощью которого осуществляется компьютерная обработка психоисторических выкладок, с помощью которого можно проанализировать любое уравнение моего Плана, — всё это здесь, в этом удивительном чёрном кубике. И когда я сижу здесь и держу в руках этот такой маленький и невзрачный с виду прибор, мне бы так хотелось показать его Р. Дэниелу Оливо…

Но я один, и мне нужно только нажать кнопку, и в кабинете станет темно. Тогда я откидываюсь на спинку кресла, Главный Радиант оживает, и вокруг меня начинают кружиться в своем восхитительном танце уравнения. Для непосвященного это просто вихрь значков и цифр, но для меня, Ванды, Гааля — это живая психоистория.

Передо мной, вокруг меня — будущее человечества. Тридцать тысячелетий хаоса, сжатые в одно тысячелетие…

А вот это пятнышко, что горит всё ярче день ото дня, — это уравнение Терминуса. А вот здесь… тут ничего нельзя поделать… это уравнение Трентора. Но вот и он… да, это он, тихо, но верно горящий огонек надежды… Конец Звёзд!

Вот она, вот она — работа всей моей жизни! Моё прошлое… и будущее человечества. Академии. Такие замечательные, такие живые. И ничто не сможет…

Дорс!

СЕЛДОН, ГЭРИ. …Найден мертвым в своем кабинете в Стрилингском университете в 12069 г. г.э. (1-й год а. э.). Очевидно, Селдон до последнего мгновения работал над психоисторическими уравнениями — в руке он сжимал Главный Радиант.

По завещанию Селдона этот прибор был передан его сотруднику Гаалю Дорнику, который недавно эмигрировал на Терминус…

Прах Селдона был развеян в космосе, также в соответствии с его завещанием. Панихида на Тренторе была скромной, хотя на ней присутствовало довольно много людей. Стоит отметить, что здесь находился и бывший друг Гэри Селдона, бывший премьер-министр Эдо Демерзель. На Тренторе его не видели со времени таинственного исчезновения сразу же после его отставки. Попытки Комитета Общественной Безопасности найти Демерзеля после панихиды оказались безуспешными…

Ванда Селдон, внучка Гэри Селдона, на траурной церемонии не присутствовала. Поговаривали, что она настолько сильно переживала смерть деда, что не хотела никому показываться на глаза. До сих пор неизвестно, где она находилась в то время и потом.