Квартирный вопрос (сборник)

Через некоторое время гражданка П. пришла в сознание и вызвала сотрудников службы наведения порядка и бригаду техников. Наряду службы не удалось успокоить разбушевавшихся граждан П., желающих выяснить, кто из них находится в квартире по праву, а кто просто зашел в гости. Не удалось доставить их и в отделение — не только в связи с полупрозрачностью, но и по причине невозможности воспользоваться дверью.

Техники же, не обращая внимания на перепалку, установили следующее.

Сбой в электроснабжении произошел в момент перехода гражданина П. с работы домой. В квартире гражданина П. стоит дверь не только простейшей модели, но и облегченного варианта — без дополнительных аккумуляторов. В результате не сработал защитный контур и произошла расфокусировка в точке выхода. Гражданина П. передало по частям, с потерей плотности каждого экземпляра. Следует отметить, что все три части были одинаково доставлены в место назначения, хотя и с задержкой во времени.

Таким образом, дверь оказалась исправной, так что претензии гражданки П. к поставщику дверей оказались неправомерными. По понятным причинам претензии самого гражданина П. по факту уменьшения плотности тела не могут быть предъявлены до момента обретения им целостности и полагающейся плотности.

Сейчас проводятся исследования с целью воссоединения независимых частей гражданина П. Остается надеяться, что наши физики решат эту нетривиальную задачу в ближайшее время, так как психологическое состояние гражданки П. близко к критическому.

Ян Разливинский

Дождь из лягушек

Девушки со мной на улице не заговаривают — видимо, ввиду полного отсутствия черт, привлекающих прекрасный пол. Так было всегда. Это такая же незыблемая константа, как скорость света. Я давно привык, что заинтересованные взгляды достаются другим, и даже — при желании — могу отыскать в таком положении вещей нечто позитивное. Можно, скажем, спокойно дремать на парковой скамье и быть уверенным, что твою релаксацию никто никогда не прервет. Хилое, кстати сказать, утешение…

— Извините… — выдохнул над ухом дрогнувший девичий голосок.

Открыв глаза, я извинил: девушка того стоила. В памяти сразу же всплыло почти забытое определение из эпохи юности — «шикарная девчонка».

— Извините, — осторожно повторила девушка, — вы не знаете, что случилось?

Я зачем-то посмотрел на часы. Они показывали 12:20. Чёрт! Лучше бы она спросила дорогу или попросила закурить, чем вот так предоставлять бесплатную возможность почувствовать себя полным идиотом.

Я не сразу понял, насколько продолжительным было мое молчание. Девушка, неуверенно кивнув, побрела прочь, оставив немого дурака прохлаждаться на скамье.

— Э… Подождите! А что случилось-то? — теперь я решил продемонстрировать чудеса коммуникабельности.

Она обернулась, задумчиво покусывая губу. Ну да, стоит ли метать бисер…

— Вы ничего не заметили? — тихий голос доплыл через зеленый сумрак, как сквозь воду.

Голос девушки, которой достаточно говорить негромко.

И я, конечно же, услышал. Только что я должен был заметить? Что она сменила туфли или перекрасила волосы?

— Совсем ничего?

Очевидно, со мной только так и можно общаться — посредством методичного повторения одних и тех же фраз. Тогда я воспринимаю.

Я встал и честно огляделся вокруг. Парк был тих и пустынен, и маньяки, буде они здесь водились, точили ножи вдали от нас. Хотя, конечно, имелась какая-то странность в окружающем пейзаже…

— Ну посмотрите же! — девушка начала не на шутку волноваться.

В ее глазах даже блеснули слезы. Сказать по правде, она здорово отвлекала, эта девушка. Если б ее не было, я, может, быстрее бы понял, «что случилось».

— Никого ведь нет! — выпалила она в отчаянии.

Я перестал озираться. Я подошел к девушке. Я заглянул в глаза. От незнакомки приятно пахло духами, и она не выглядела сумасшедшей.

— То есть?

— Никого нет, понимаете, никого! — снова выкрикнула несумасшедшая девушка и бросилась ко мне.

Я едва успел расправить грудь и принять на нее рыдающую незнакомку. Мысли брызнули сворой мартовских котов, оставляя после себя пустую крышу рассудка. Крыша потихоньку заскрипела, намереваясь отправиться в дальнюю командировку. Нужно… нужно было что-то сделать. Вначале — хотя бы сказать, насколько мне близки ее переживания.

«Ну что же вы…» — хотел ласково и ободряюще прошептать я. Хотел, а вместо этого неуверенно пробормотал:

— Перестаньте, успокойтесь! Тут рядом, на Ломоносовской, есть кафешка. Неплохая кафешка, там всегда очень прилично кормят…

Мои слова повергли девушку в пучину отчаяния. Я не припомню случая, чтобы простое предложение испить кофею вызвало столь бурную реакцию. Но, поскольку «нет» не прозвучало, у меня хватило сообразительности осторожно выпростаться из цепких объятий королевы красоты и аккуратно, за локоток, повести ее в сторону северного выхода. Не дай бог, нас кто-нибудь увидит — чисто дружинник с раскаявшейся хулиганкой!

— Попьем кофейку… Вы всё расскажете… Может, я чем-нибудь помогу… — ворковал я на ходу, заполняя паузы между всхлипываниями.

— А кто… кто вам сварит кофе? Ведь никого нет!

Я и сам видел, что аллея парка была пустой. И вообще было чересчур тихо — тихо удручающе, я бы сказал… Шелест деревьев, еще несколько минут назад казавшийся убаюкивающе спокойным, теперь воспринимался как зловещий шепот. И ветерок сделался каким-то неприятно прохладным — причем не из-за смены погоды…

Э, девушка-то была права!.. А если не права, то ее психоз оказался на редкость заразным.

И тут наваждение кончилось: с аллейки, идущей перпендикулярно к нашей, послышался слабый перестук шагов. Всё ближе и ближе.

— Ну? — с воодушевлением и почти натуральной бодростью вопросил я.

Девушка посмотрела на меня с радостным изумлением. Действительно, братцы-кролики, что за ерунда? Находимся в центре города, на дворе белый день, а мы ведем себя как два психопата из романов Кинга или Кунца!

Я еще успел подумать, что сейчас всё прояснится и она уйдет от меня (может, на радостях чмокнув в щеку), бесшабашно помахивая своим ридикюльчиком на длинном ремне.

И тут из-за поворота вывернула рыжая собака больших размеров и неопределенной породы. Покосившись грустными глазами на нас, почтительно закаменевших, она, не останавливаясь, прочапала мимо. Мы провожали собачень взглядами до тех пор, пока она, сделав «пи-пи» у фонаря, не свернула в кусты. Наверное, так смотрели приверженцы Мессии, когда Он гулял по галилейским водам.

— Вот, — тем не менее сказал я. — Собака…

С такой интонацией обычно говорят: «Ну что ты, дружок, еще не всё потеряно!» И девушка с надеждой повторила:

— Собака.

Нам (мне, по крайней мере, точно) казалось в тот миг, что, выйди мы за пределы заколдованного парка — и темная магия потеряет силу. Мы вышли — и первое, что я увидел, это пустые столики уличного кафе. На одном, словно насмешка, стояли три дымящиеся чашечки, а на спинке стульчика висел оранжевый пакет с рекламой «Кэмела».

Я посмотрел вправо и влево. В обе стороны Ломоносовская просматривалась великолепно — хоть стреляй из пушки, никого не заденешь.

Тогда я посмотрел вверх, словно над нами мог висеть организатор всего этого безобразия, надувая щеки и зажав рот ладошками, чтобы не расхохотаться. Высоко в небе застыли стрелки перистых облаков, и ни ковра-самолета, ни гаденыша, который парил бы сам по себе, не наблюдалось. Даже голубей — и тех не было. Просто небо и просто облака.

— И что мы теперь будем делать? — почти спокойно спросила девушка.

Мне ее «мы», несмотря ни на что, очень даже понравилось.

— Ты думаешь, по всему городу так? Может, объявили эвакуацию, а мы не слышали?

— Очень остроумно! Я прошла по нескольким улицам — и нигде не души. Зашла к Маше, подруге, — ее нет. Дома у себя была — тоже никого…