Выше головы! (CИ)

— А если проверить записи, привязанные к нарушениям света? Логос же должен хранить всю информацию как минимум за год!

Нортонсон вздохнул, потёр лоб и незаметно для себя перешёл на сленг.

— Минимум! А сколько кубиков это занимает — данные с каждого носа и уха! Зачем логге визуалка? КТРД бы разобрать! Визуалка идёт на склад при зашкале базы. А если КТРД в норме, то нет смысла тащить. Логги перезагружает систему — и откатывается к последнему сохрану…

— А период?

— А период — пятнадцать минут. Четверть часа. Можно войти и выйти хоть десять раз.

— Если знать, — подсказал я.

— Я уже проверял, — откликнулся он. — Доступная информация. Можно и так догадаться. Про Великую Четвёрку рассказывают в школе. В первом классе. Я ходил и рассказывал. И там нет ни слова о визуалке.

— Зато есть в Фикс-Инфо, — подхватил я.

— Третий класс. Могут и раньше объяснять. Сумрачные годы, право на тайну жизни… Это входит в гражданский норматив.

— А как узнать про пятнадцать минут?

Он пожал плечами.

— Спросить у логоса. Я именно так и узнал.

— Он мог узнать об этом ещё до «Тильды», — задумался я. — И даже не напрямую, а косвенно… Прям готовился!

Нортонсон резюмировал:

— На то он и маньяк!

«Они же ненавидят тебя!»

Система уязвима.

Ни я, ни Нортонсон не произнесли этот приговор вслух, но было очевидно: логосы и камиллы, оберегающие нас от агрессии космических сил и технологических взбрыков, были бессильны против хитростей разумного хищника. Система знала про страсть и про ошибки, но не могла предусмотреть, что один из жителей станции, внешне неотличимый от остальных, будет последовательно охотиться на себе подобных. Просто потому, что все современные ИИ начали копить опыт уже в развитую Космическую Эру, когда осознанное, распланированное убийство человека человеком было таким же анахронизмом, как безработица или брак по расчету.

Теперь все преступления совершались при свидетелях либо с явными уликами. Или успевал пройти сигнал об опасности второго уровня — угрозе жизни или здоровью. В конце концов, можно было вычислить по поведению или на терапии! Совершивший тяжёлое преступление осознавал себя нарушителем правил. Специалисты Трудового Сервиса знали о «комплексе Раскольникова» и не пропустили бы начало невроза на его основе. Но это в обычных условиях — до «Кальвиса».

Маньяк «Тильды» пролез в игольное ушко обстоятельств. С одной стороны, ослабленный контроль, с другой — отсутствие элементарного опыта у жертв. Они могли бы спастись, закричав «Второй горит!» Это кодовая фраза для опасности второго уровня, её знают трёхлетние дети. Но никому и в голову не придёт называть «опасностью второго уровня» другого человека!

Ввиду уникальности противника средства против него применялись нестандартные. Нортонсон выдал мне «маяк» — датчик размером с пуговицу, который крепился под комбинезоном в ямке между ключицами. Достаточно будет опустить голову пониже, открывая полный доступ к кнопке, и дотронуться подбородком до груди, чтобы началась трансляция всех процессов, от биометрических показателей до голоса. Радиус — метр. Принимать будут логос и центральный пульт Отдела Безопасности.

Была вероятность, что меня успеют спасти.

Ни я, ни Нортонсон не заикнулись о том, что спасение возможно лишь в том случае, если сотрудники ОБ будут находиться в пределах видимости. Что исключало контакт с маньяком. Никто за мной не следил и даже не собирался. Можно было и без «маяка» обойтись, поскольку я буду жертвой, которая знает о происходящем. Хватит и альтера, ведь суть именно в том, чтобы быть готовым к нападению. Что произойдёт потом — не моя забота. Во всех смыслах этого слова.

Я прибыл на «Тильду» не для того, чтобы волноваться о будущем. Вспомнив о своих родных, лейтенант, сам того не желая, лишил меня права на страх. Когда «бэшки» начали бунт, никто из Нортонсонов не думал о спасении. Они погибли, заслонив собой остальных тильдийцев. Это и значило быть «стражем порядка и спокойствия». В Отдел Безопасности меня не зачислили, но суть от этого не поменялась: это работа, которую кроме меня никто не сделает, а значит, мне её и выполнять.

Однако прогулка по пустым коридорам «Тильды» не прибавила мужества. Наоборот — животное желание жить охватило меня с удвоенной силой. Тело протестовало, прибегая к тошноте, головокружению и боли. Разум вторил, изыскивая новые оправдания: «Зачем тебе умирать ради них? Они же ненавидят тебя!»

Тишина и ровный мягкий свет, перемежаемый приступами чёрно-белой «икоты», фальшивые иллюминаторы и огоньки КТРД — всё это выглядело как декорации кинематографических кошмаров. Или виртуальной игры прошлого, когда нужно было ходить по лабиринтам и ловить монстров. А может, убегать от монстров — я плохо знал этот раздел культуры и как-то не горел желанием разобраться. Всё-таки странные были люди: жили в мире, где ежеминутно совершались преступления, и при этом щекотали себе нервы в играх…

Я начинал завидовать Чарли: сделать отчаянный шаг навстречу своей смерти во сто крат легче, чем каждую секунду ждать, что тебя убьют! То есть отключат. Но этот глагол потерял всякий смысл. Маньяк убивал людей — и постарается убить меня. Лингвистические нюансы тут не работали.

Меня отдавали ему в обмен на жизни других людей.

Никто не смог бы признаться, но суть происходящего была именно в этом. Сумасшедший преступник искал в людях андроидов. Ему привезли настоящего андроида. Разумеется, как наживку, но ведь обмен честный! Он хотел найти — и он найдёт. Тем более что выбора ему не оставили.

Все, кто подходил под профиль жертвы, получили, в зависимости от должности, приказ или просьбу работать в многолюдных зонах. Выделили камиллов, чтобы следить за ними под благовидным предлогом. Такие меры начали применять уже после второго «инцидента». Смерть Кирабо Когоута пришлась на тот период, когда только сотрудники Отдела Безопасности могли в одиночку перемещаться по «замороженным» улицам. Теперь у маньяка был только я.

Сколько он выдержит? Насколько его хватит? До остальных «кандидатов» было не добраться, и только я, стопроцентный андроид А-класса, гулял по пустынным коридорам. Только мы двое да ещё узкий круг посвящённых в тайну чиновников знали, зачем меня привезли на станцию. Для остальных я «тот самый секретарь» и «ой, смотри какой красавчик!»

«Пусть приносит пользу!»

— Я понимаю, что это эксперимент! Ну и что? Их же создали до того, как всё случилось. И что теперь — утилизировать?

— Да, это было бы глупо.

— Вот именно! Пусть приносит пользу!

Одного взгляда на экран было достаточно, чтобы подтвердить самые мои худшие подозрения. Пепельные косички — словно хвостики тысячелетней мышки. Румянец и широко распахнутые глаза — «страстная влюблённость» как её изображают в лирических комедиях. Но тут всё всерьёз.

— И вас не обижает сам факт эксперимента над вами и вообще над нами всеми?

— А что тут обидного? Без экспериментов нет науки! А без науки нет прогресса!

— А как же жертвы? Некоторых нервирует присутствие андроида!

— Это, наверное, новенькие. Я им сочувствую. Но у нас на «Тильде» не принято нервничать по всяким пустякам!

Не удивительно, что передача Ирвина пользовалась популярностью: он поставлял позитив и хорошеньких девушек. А девушкам нравилось выглядеть смелыми и прогрессивными. И все были довольны. Ну, кроме меня.

— Не хотите обратиться к нашим зрителям? Что-нибудь передать? Например, Рэю…

— Ну, а что я могу ему передать? Он молодец! Он помогает камраду Кетаки и всем нам! Желаю ему успехов! И ещё… Пусть не думает, что мы все такие, как… Никто не желает ему ничего плохого!

— Со мной беседовала Джил…

— Почему не ешь?

Мне захотелось залезть под стол — так было стыдно.

— Что-то аппетита нет… — объяснил я, уткнувшись взглядом в тарелку.