Сдвиг

— Вот уж о чем я могу забыть, профессор. Всегда найдется тьма желающих напомнить. Четыре миллиона душ! И всех надо собрать, охранить от этого ада, паники, голода! Всех надо попросту пожалеть, увезти отсюда, где-то поселить, вдохнуть в них веру и желание жить! У четырех миллионов людей разможжена душа! Вот чего я не имею права забыть. Ни на секунду. Кто я? Вы знаете, кто я? Я — провинциальный чиновник. Всю жизнь я смотрел на вас, ученых, как на добрых богов, которые все знают, все могут! В конце концов, как все, я отдавал вам долю своих денег. И не роптал. А вы? Вы, представитель мировой науки! Вы в страшный час моего народа пришли ему помогать? Нет. Вы явились искать истину. Как сыщик! Миллионы людей помогают нам. Сотни тысяч не спят ночами, чтобы успеть что-то сделать для нас. А передовая наука дифференцирует наше горе! И ей мало этого. Она хочет проковырять дырочку и посмотреть, что там внутри!..

— Я категорически протестую…

— Категорически?! Вот если бы вы пришли ко мне и сказали: «Мы хотим помочь вам. Неосторожные глупые люди столкнули ваш остров в бездну. Надо сделать все, чтобы остановить падение. Мы попытаемся. Тысяча! Три тысячи наших коллег только и ждут, чтобы приехать! Чтобы вцепиться в эту землю мертвой хваткой, гвоздями приколотить, да!» Я бы отдал вам все. Я пошел бы с вами в лагеря эвакодромов. Это страшные лагеря! Вы не знаете, что это такое! Я сказал бы: «Вот кто прибыл на помощь! Отдайте им все, что у вас осталось. Они хотят сохранить нам хотя бы часть нашей земли». А вы? Вы собрали восемь энтузиастов ученого сыска! И битый час расписываете, мне, как благородно мы поступим, если позволим вам что-то там искать! Истину! Да вас в первом же лагере в клочки разорвут! Идите вы ко всем чертям! Вот! Читайте! Наслаждайтесь! Вы правы! Это сделали люди! — Спринглторп рванул ящик письменного стола и протянул Левковичу синюю папочку «Преславного дела». — Неужели это все, что нам может предложить мировая наука?..

— Но это же важнейший документ! — взорвался Левкович, потрясая «Преславным делом». — Распубликовать! Распространить! Почему же вы молчите? Это же преступление!

— Ну, опубликовали бы. Ну и что? Что из этого проистекло бы? Что виновата строительная фирма, которая не ведала, что творила? Три десятка не очень далеких людей? Свалим все на них? Нет. Виноват весь наш уклад, наш способ жить. Вы можете предложить другой? Я не могу это правильно выразить, меня этому не учили. Я только чувствую: нельзя это превратить в скандальчик, в поношение десятка таких, как я, в какой-то картонной конторе. Это не решение. Такие штуки по мелочам сто раз проделывали, и что? И все остается по-прежнему. Нужен кто-то, кто сумеет повести это дело правильно. У нас нет таких людей. Мы все в истерике, мы не способны. Я дал приказ искать таких людей на стороне. Мне объясняют, что это практически невозможно сделать. Кет таких людей во всем мире, понимаете?

— Господин президент, доверьте это дело мне.

— Вам?

— Да. Я должен извиниться перед вами. Еще не очень понимаю, за что именно, но в ваших словах есть доля правды. Есть и чушь, смешение понятий, но не будем… Потом. Выяснится. Остановить остров! Эк куда хватили! Полсотни лет его подтачивали, и в три дня остановить. Да тут гром небесный нужен. Химера. Жуткая химера! Но я вас понимаю. Я ничего не могу обещать, но… Короче, разрешите мне и моим «сыщикам» въезд, дайте бумаги. Надо работать. Другого способа нет.

— Хорошо. Обратитесь к мадам Дэвисон. Я с ней поговорю.

— Остановить эту глыбу! Химера. Химера… У вас тут хоть лаборатория какая-нибудь есть?

— Есть развалины политехникума. И при них несколько человек. Они делают, что могут и умеют. Свяжитесь с ними.

Спринглторп, машинально распутывая узлы на шнуре, потянул к уху телефонную трубку.

— Памела? К вам зайдет профессор Левкович. Любомир Левкович. Ему и его людям надо как-то оформить въезд. Они собираются нам помочь, но пока придется помогать им. Это связано с «Преславным делом».

— Ох, не наломал бы он дров, капитан! — во всеуслышание ответила трубка. — Что-то он мне не показался.

— Месяц назад многие из нас были не лучше. Давайте попробуем, — ответил Спринглторп, деликатно не глядя на Левковича, собиравшего со стола разбросанные стратиграммы…

…Вновь накатился басовый рев, переломился, стал свистом. Спринглторп посмотрел на часы. Затянули. Еще полчаса на финансовые дела, и пора кончать.

Неспешная устоявшаяся рутина эвакуации. Деловитое управление человеческим горем. И он во главе всей этой машины! Неужели он сумеет довести это дело до конца? Нет, все они и он сам просто сошли с ума.

6

— Ко мне! Вижу цель. Вижу вас. Мой азимут — триста десять. Забегали. Быстрей! — прохрипело в уши Спринглторпу.

— Разрешите начинать, сэр? — заторопился молодой звонкий голос.

— Начинайте, — сказал капитан Двайер. Он сидел впереди Спринглторпа, чуть ли не на плечах у летчиков.

— Первый, к бою, второй, к бою! Слушать меня. Наземный противник северо-западнее, пять километров. Задача — обеспечить поголовный захват, сопротивление подавить. Первый, азимут триста, скорость сто, высота пятьдесят. Второй, азимут триста двадцать, скорость двести, высота сто, заходите с севера. С севера заходите! Третий на месте, высота пятьсо-от!

Два передних вертолета, проваливаясь вперед и вниз, стали расходиться в стороны. В боках у них распахнулись прямоугольные люки, и оттуда, порыскивая длинными хоботками, высунулись пулеметы. Щетинистая седая шкура заснеженного леса внизу повернулась, как грампластинка. Спринглторп увидел на ней длинную прямую борозду — дорога! — большую белую проплешину — поляна! — на ней три черных кубика — палатки! — а чуть в стороне грузовики, автобус и самолетик.

Звонкий голос торопливо, но четко командовал. Из-под ближнего вертолета выскочил желтый сполох, тут же на земле сверкнуло, самолетик подпрыгнул, окутался плотным черным комком дыма. Дальний вертолет полз по дуге над северным краем поляны. Между ним и землей посверкивали косые зеленые нити.

Где же патрульный вертолет? Спринглторп тщетно пытался его разглядеть. Он должен быть где-то над лагерем.

— По мне стреляют! — прохрипел первый голос. — Ребята, здоровый такой, в черной куртке! Осторожней! У них оружие.

Из-под ближнего вертолета снова выскочил сполох, и на земле между палатками и лесом вспух еще один черный комок. На месте первого взрыва пылал высокий костер, от него бежала вверх и медленно стыла кривая струя дыма. Внезапно Спринглторп увидел, как вдоль нее камнем падает вниз крохотный вертолетик. Вот он повис, раскачиваясь, над самой землей.

— Психи, кончай бегать. Соберись подо мной, руки вверх! Не то всех перещелкаем! Брось пушку, гад! Брось, говорю! — хрипело в ушах. Это пилот патрульной машины командовал по радиомегафону тем, на земле, не выключаясь из общей связи.

— Белый флаг! Они выкинули белый флаг, — вновь заспешил звонкий голос. — Прекратить огонь. Первый, на посадку. Нулевой, второй — в воздухе. Третий, пожалуйста, не приближайтесь.

— Кто у флага, стой, не отходи. Бог за вас, — снова прохрипел патрульный. — Лейтенант, горючку теряю. Похоже, он мне дырку сделал. Огня нет?

— Огня нет, — ответил звонкий голос. — Разрешаю вам сесть.

Ближний вертолет заскользил к лагерю. На земле тучей взметнулся снег, и машина исчезла в белом облаке. Вот из него побежали к палаткам черные комочки.

— Операция закончена, всем разрешаю посадку, — ликовал звонкий голос. — Здесь сам Живодер-паша. Мы его взяли. Он!

Гиены.

Мрачные опасения полковника Уипхэндла оправдались. Гиен было немного, но они были. Что гнало этих людей с далеких благополучных берегов, ночами, над грозным океаном на эту распадающуюся под ногами землю? Спринглторп не мог этого понять. Здесь не было золота, скульптур, картин — их не было у него, и ему казалось, что все это есть где-то там. Скажем, в Италии. А в его стране, стране крестьян, рудокопов, рыбаков, мелких лавочников, еле сводивших концы с концами, — что у них может быть, кроме расхлябанных движков и дедовской утвари?