Еловые Боги (СИ)

- Да, кстати, - раз уж он на "ты", то и я не отстану, - как тебя зовут-то? Ри?

- Нет, это только Лесли так коверкает мое имя, - до меня - сквозь скрежет - донесся негромкий и нервный смешок, похоже, талассианину тоже приходилось довольно несладко, - Лаури, Лаури Карьялайнен.

Заметив мое недоумение, пояснил:

- Это финское имя.

- Но ты же вроде бы с Талассы...

- Мои родители эмигрировали на Талассу с Суоми. Кстати, ты тоже еще не представился.

Ну вот, и настал момент истины. Сейчас мы проверим, из какого ты теста состряпан, Лаури Карьялайнен...

- Кристиан. Кристиан... Флеминг.

Ну же, давай. Какой окажется твоя реакция - на известие, что в течение ближайших стандарт-месяца ты обречен на соседство с сайоником?..

Никакой.

Реакция инфра-медика - Лаури, я быстро привык называть его так, - на мое откровенье была... никакой. Он только плечами пожал:

- Да, я успел до нырка пролистать медицинские карты всех пассажиров, включая твою, - махнул рукой с браслетом-терминалом какой-то особенно хитроумной модели, - Это хорошо. Сайоники всегда хорошо переносят воздействие инфры.

И все.

Ну, то есть, конечно, не все - в первые сутки после нырка, пока я оставался пленником корабельного лазарета, Карьялайнен, носившийся по шикаре, вооружившись диагностом, время от времени забегал в гости, чтобы проверить мое самочувствие. Он же принес мне и завтрак, а может быть, ужин - в инфре чувство времени напрочь сбивается. Еда же здесь - любая, хоть деликатесные моллюски с Тропика, хоть стандартная витаминно-белковая каша - в первые дни, пока организм адаптируется, кажется равно безвкусной. Я без большой охоты подчищал тарелку и ставил ее в очиститель, смотрел фильмы с терминала, валяясь на ложементе, глядел в потолок - и скучал. Лаури был занят обходом кают - большинство новичков в инфре в первые сутки страдают апатией, клаустрофобией и тошнотой. Маясь бездельем, я передвинул ложемент в пустующую нишу, завесив ее простыней - получилось что-то навроде каютки, прибрался, устранив все следы разведенного мной беспорядка - Лаури, как оказалось, был большой аккуратист. Дверь своей маленькой одноместной каюты он - забежав очередной раз в лазарет - оставил неплотно прикрытой, так что я заметил узкую койку с безупречно разглаженной простыней, тумбочку, вешалку для одежды... и все. Ни намека на личные вещи - стерильная, медицинская чистота. Очевидно, Карьялайнен и вправду страдал комплексом ответственности в особо запущенной форме - раз даже ел, одной рукою держа ложку, а второй - листая на планшетке медицинские файлы пассажиров шикары. За первые сутки пути через инфру корабельный медик не нашел времени даже для сна - все бегал по каютам то с успокоительным, то с противорвотным, то с чем-то еще. Но дальше мы нашли "тропу" и легли на курс, первичные реакции притупились, новички мало-помалу освоились в инфре, - и Карьялайнен наконец-то вздохнул с облегчением. Ежедневные обходы кают остались в расписании, как и визиты к пилотам - свободное же время Лаури предпочитал коротать в лазарете. Оказалось, не такой уж он зануда, этот талассианин, - за неделю пути мы с ним даже как-то сдружились, и часто убивали время за игрою в бессмертные шахматы, или болтали без умолку... ну, то есть я болтал без умолку, а инфра-медик большей частью слушал и кивал. Талассианина интересовало решительно все о сайониках, а особо о Семьях - ведь по долгу службы общаться ему приходилось исключительно с невменяемыми пилотами. Я охотно рассказывал, как устроены Семьи, и освещал тонкости сложной системы взаимодействия их с Корпорацией и Генконтролем, еще мы много и охотно говорили о том, где кому, по долгу службы в Корпорации, довелось побывать; я вещал об Апсаре, одной из самых красивых планет Федерации, - и о Топи, собственности Януса Шанкара, обладательнице столь агрессивной биосферы, что разработка ее ресурсов велась исключительно роботами; Лаури же многое мог рассказать о Жемчужной, с ее знаменитыми перламутровыми облаками, и об Амальгаме - планете ртутных морей, где добывался основной компонент топлива для всех кораблей Федерации. Словом, путешествие проходило с приятностью - и я даже на время отвлекся от тягостных размышлений об политических играх главы Семьи Флеминг, в которые оказался неведомым образом втянут.

Единственным, что портило мне ощущение долгожданного отпуска, были ночи и сны - проклятущие "черные сны".

Блокирующий сновидения препарат, что Лаури вводил всем пассажирам корабля, перестал действовать примерно на третью ночь. Подумав, что, может, мне нужно просто чуть скорректировать дозу, я честно доложил Лаури о возникшей проблеме - а тот вдруг встревожился, и надолго задумался. Доза, как оказалось, была стандартной, и рассчитывалась в точном соответствии с весом. Поколебавшись, инфра-медик все же решился чуть-чуть увеличить ее... сны пропали.

Пропали, чтобы вернуться обратно уже через ночь.

Я был изрядно озадачен и малость напуган - а Карьялайнен хмурился, рылся в фармацевтических справочников и объемистой (на бумажном носителе) энциклопедии по сомнологии, взял у меня целую кучу каких-то анализов. Результаты тех (кажется, вопреки ожиданиям Лаури) оказались нормальными. Я был здоров - ну, здоров для сайоника; причина, по которой не действовал блокиратор, лежала явно не в состоянии моего организма. Поняв, что препарат не срабатывает даже в удвоенной дозе, Лаури две ночи просидел рядом с моим ложементом, готовый разбудить, если до моих снов доберется вечно голодная инфра. Обычно в навеянных ею снах творится кровавый кошмар - недаром же жертвы таких снов сходят с ума очень быстро - но мне, как ни странно, снились другие кошмары. Привычные.

Черные.

Я не решился рассказать о них Лаури. Да и не слишком они беспокоили - за два года, я как-то притерпелся к своим "черным снам". Беспокоило больше другое - в последнее время, сны эти приходили все чаще и чаще. Возможно, после возвращения из экспедиции следует все-таки сдаться врачам... хотя бы врачам Семьи Флеминг, если уж не психологам "Нексуса".

Впрочем, проблемы мои начинались только по ночам. Условные "дни" инфры я коротал, мало-помалу знакомясь с другими участниками экспедиции - до этого, мы виделись лишь раз, перед посадкой в шаттл, на общем сборе, где профессор Штолле долго вещал о возложенной на нас ответственности и об огромной важности нашей задачи. В большинстве своем это были молодые ребята и девушки, недавние выпускники сальватерранских и апсаранских университетов, - глаза у всех загорались фанатичным огоньком при каждом упоминании цели экспедиции, планеты Хель. Против общения с сайоником они ничего не имели - и я, хоть и был старше большинства на пять-шесть лет, прекрасно вписался в компанию. Безумно хотелось как можно больше узнать о Хель, до того, как мы ступим на землю этой воистину легендарной колонии - к счастью, ребята готовы были трещать о ней без умолку часами. Хель, планета на дальних задворках Территории, имела статус заповедника, ибо была единственной сохранившейся из колоний, основанных в ходе первой волны освоения космоса, - еще до Сухой Войны, до появления первых сайоников, до рождения первооткрывателя инфры, легендарного Сингха Шанкара. К моменту ее повторного открытия немногочисленные потомки колонистов (в основном скандинавов и финнов) совсем одичали, скатившись фактически в новое средневековье, но этнографы и культурологи в голос вопили, протестуя против привнесения на Хель света цивилизации - культура, что сложилась там шесть веков, была хоть и примитивной, но, с точки зрения тех же этнографов и культурологов с фольклористами, уникальной. В наших беседах на меня вывалили содержание дюжины монографий, не менее сотни статей, показали отснятую со спутников трехмерную карту планеты, дали благоговейно подержать в руках талисман экспедиции - подлинный хелийский артефакт, костяной кубик, пожелтевший от времени и сплошь покрытый причудливой резьбой - рыбы, змеи, еловые шишки. На любом аукционе Апсары за такую вещицу дали бы стоимость новой сундары только-только с верфей Халькиона, - ведь вывозить с Хель даже этакую малость разрешалось только для научных целей, и выставлялись бесценные экспонаты исключительно в паре столичных музеев. В общем, мы с ребятами, как говорится, друг друга нашли. Одна из девушек, симпатичная уроженка Апсары, начала даже бросать в мою сторону взгляды, полные вполне определенного интереса, и я задумался о том, чтобы свести с ней более близкое знакомство уже на планете. Особняком держались трое генетиков, двое биологов и один химик; компанию им составляли четверо крепкого вида парней, у которых только что не на лбу значилось крупными буквами "отряд специального назначения службы СБ корпорации "Нексус"". Не принимали участия в наших посиделках также руководитель экспедиции, профессор Дитрих Штолле, и сенатор Уилби - эти двое довольствовались обществом друг друга, благо, принадлежали к одному примерно социальному классу, и беседовали в основном о политике. Ребята на руководителя, обделявшего их вниманием, не обижались - и так было весело, по вечерам можно было услышать гитару, а в одной из кают - как я подозревал - начхав на все запреты Лаури, все-таки разливали по-тихому что-то спиртное. Словом, за исключением "черных снов", это был лучший отпуск, какой я только и мог вообразить. Мы медленно ползли по "тропе" в направлении Синнабара, иногда ныряли немного поглубже, чтобы избежать возмущений инфре, создаваемых некоторыми объектами норм-пространства - нейтронными звездами, например, - а потом возвращались обратно, к поверхности. Все, попривыкнув немного, освоились в инфре, паре новичков Лаури отменил назначенные поначалу успокоительные препараты - словом, все шло тихо-мирно, не предвещая беды...