Сегодня-Позавчера_Послесловие(СИ)

- Даже так?

- Именно - так. Звание?

- Старший лейтенант.

- Задание?

- Ты.

- Конкретнее!

- Всё. Никакой конкретики. Просто познакомиться и всё.

- Кто твой командир?

Она ответила, Миша долго вспоминал, перетрясая в памяти структуру ГБ. Вспомнил. Коль-Коль. Его иерархия. Краем самым, но - его.

- Сколько лет?

- У девушки...

- Старший лейтенант, отвечать на поставленный вопрос!

- Двадцать!

- Рановато для старлея. Настоящая фамилия?

- Иванова. Сирота я. С войны. Детдомовская.

- Позывной?

- Валькирия.

Миша рассмеялся. Батя! Его "приколы". Он сдержал своё обещание!

- Где проходила подготовку? Кто руководит операцией? Когда сеанс связи? Сколько было половых связей?

- Пошёл ты! Не веришь? На, проверь!

Она откинулась на спину, раскинув ноги.

- Очень грубо, старлей!

- Это я - грубо? А ты?! - она села, запахнулась, встала, стала сушить полотенцем волосы: - Ну, догадался ты. Молодец. Не врут про тебя сводки. Зачем этот цирк? Что сейчас жилы тянешь? Что ночью не проверил? Не воспользовался, а? Или - честь мундира? Тогда береги честь до конца - не позорь себя сейчас этими похабными вопросами.

- Вот сейчас - молодец! Вот такой - ты мне больше нравишься.

- А мне параллельно - нравлюсь или нет. Задание провалено. Я - ухожу.

- А я тебя ещё не отпускал.

- Удерживать будешь? Или, правда - убьёшь?

Миша не ответил. Маша с большим сомнением посмотрела на свои вещи, что так и валялись мокрыми половыми тряпками. Вдруг она выпрямилась:

- А про Сталина - правда?

- Правда.

Она опять села, закрыв лицо ладонями.

- Что ж это происходит? - спросила она, наконец. Она опять перестала выглядеть грозной воительницей-амазонкой, а стала испуганной девочкой.

- Сам не понимаю. Вот, хотел подсказку друга посмотреть.

- Это то, что я думаю?

- Я не знаю, что ты думаешь. Я тебе не советую лезть в это. Жизнь твоя никогда не станет прежней.

Она кинула в него полотенцем:

- Ну и гад же ты! Умеешь девушку заинтриговать! Теперь - точно не отвертишься от меня!

- Тогда..., - Миша опустился перед ней на колено, - Маша Иванова, примешь мою руку и сердце? Станешь моей женой? Разделишь моё горе и мою радость? Пока Смерть не разлучит нас?

Она встала перед ним на колени, взяла его руку, смотрит прямо в глаза. В её глазах навернулись слёзы.

- Вот так? Сразу? Зачем? Ты же не любишь меня?

- Люблю. Ты - единственная из девушек, с которой я вообще могу говорить. Я уже люблю тебя!

- И всё?

- Этого мало? Мне нравишься ты, твой образ, твои глаза, твои движения, твоё тело. Мне нравиться твой запах, значит - мои дети в тебе - примутся.

Она отшатнулась.

- Ты - не романтичен. Сразу - быка за рога. Я ещё тебе не дала согласия, а ты сразу - дети.

- Ты уже согласна, осталось себе самой признаться.

Маша встала, стала ходить по комнате перед коленопреклонённым Мишей:

- Ты - невыносим! Ты - несносен! Никакой романтики! Как танк - напролом! Бронебойным!

Резко встала перед Мишей, закричала ему в лицо:

- Да! Я - согласна! Я влюбилась! Сегодня - впервые! Не знаю, как надолго, но я - люблю тебя, несносный мальчишка! А как же - ухаживания, цветы, сваты?

- У нас - нет времени. Мрак! Слышала?

- Нет. А что это?

- А то, что мы будем вместе, до самой смерти. И возможно - скорой. Поэтому и спешу. Подумай ещё раз! Я - не шучу! Я - не буду искать другую. Ты, возможно, найдёшь другого. С которым проживёшь до старости и умрёте древними стариками в один день. Я тебе этого гарантировать не смогу. Я - Егерь. Это - моё призвание. Мой долг - Родину защищать. А Егеря - в постели не умирают.

Она прыгнула на него, повалила, вцепилась губами в его губы.

С удивлением Миша констатировал, что она его не обманывала - он был первым. Такая дерзкая, такая любвеобильная, такая страстная! Такая сладкая и желанная.

- Так что там за сверхсекретная помощь друга? - спросила она, с отвращением подняв своё бельё, что мокрым от дождя кулем так и валялось на полу.

- Зря ты, - сказал он, потянувшись за пластиной артефакта, - за это тебя - могут убить.

- Теперь - пусть убивают, - промурлыкала она, укусив его пониже пояса, - ты - мой!

- Твой, - согласился Миша, - ты такая страстная и - девочка. Как?

- Я - детдомовская. Всё - на виду. Богатый теоретический материал.

- А что с практикой - не заладилось?

- Какой же ты есть! Для тебя - берегла!

- Ну, спасибо.

- А тебе - начхать?

- Да.

- Ненавижу тебя! Козёл! - она сунула ему кулак в рёбра, - Давай, показывай, пока не обиделась на тебя совсем!

А потом - отстранилась, выпрямилась, прищурившись от своей догадки, глядя на Михаила подозрительно:

- А, ведь ты - врёшь! Если бы тебе было параллельно - не спрашивал бы, сколько половых связей.

- Вру.

- Не честно! Мне врать - нельзя, а ты - врёшь! - она даже задохнулась от возмущения, встала на пол.

- А я тебе обещал равноправия? - равнодушно пожал плечами Егерь, - Нет. У нас есть муж, а есть жена. Я тебе могу дать только своё сердце. Моё тело, мои руки, мой разум и душа - принадлежат не мне. Как и моя жизнь. Ни о какой честности - речи не было. И вообще, старлей, старшим по званию - не перечат!

- Речи вообще ни о чём не было. Как дикарь какой - пришёл, увидел, поимел. Теперь ещё званием своим тыкает. В суд на тебя подам! За принуждение к сожительству с использованием служебного положения! - она, вроде, и ругалась на него, но ходила голая по комнате, разбирая имеющийся после обыска бардак.

- Плевать, если я заболею, я сам себе поставить банки сумею, - пропел Миша. То, что он - молчун, не значит, что петь не умеет. Умеет. Любит песни, музыка - всегда сопровождает его. Он всегда напевает про себя. И только в исключительных случаях - вслух.

- Что? - обернулась Маша.

- Лишь бы ты ходила голая рядом, - пропел Миша.

- Ой! - Маша схватила халат, прикрылась. Миша засмеялся, Маша - подхватила, тоже залилась смехом, очаровательным - для Миши.

- Я тебя - совсем не стесняюсь. Я даже когда одна - всегда одета. А с тобой - я - не я.

- Всё измениться, Валькирия моя! Не могу обещать, что к лучшему, но скучно не будет. Оставь ты это! Скоро Лидия Михайловна придёт и разберёт. Иди сюда.

- Лидия Михайловна? - спросила Маша, прижимаясь к Мише.

- Горничная. А ты думаешь, что этот ангар, по ошибке называемый квартирой - мать убирает?

- Думала - да. Или ты.

- Я тут несколько лет не был. Отец - тоже налётами. Пару раз в год. Мать - только, когда отец должен прилететь.

- Вот как? И эти хоромы - пустуют?

- Это не хоромы. Это - квартира. Ведомственная. Тут всюду номера инвентарные. Как в гостинице. Как кто из наших бывает в Москве - тут останавливается. Все мои братья и сёстры. Да - сёстры! Надо поискать, может, тебе, что из их вещей подойдёт?

- И много у тебя сестёр? - с ревностью, удивившей Мишу, спросила Маша.

- Много, - рассмеялся Миша, - уже тысячи. И братьев. И все - разные. И отец, и мать - Войной искалечены. Детей у них быть не может. Мать во время Войны стала начальником сиротского приюта, а отец начал всех её воспитанников - усыновлять. И удочерять. Медвежата - не слышала?

- Слышала. Но, думала, что так называют всех, кто с Медведем работает.

- И это - тоже. С Батей - много кто работает. В том числе и твои командиры. Да, Батя! Что там он нам оставил?

От Миши не укрылось, как напряглась Маша. Он усмехнулся, перевернул её, овладевая сопротивляющейся девушкой. Она на задании - в этом для Миши было какое-то особое удовольствие. Как перевербовка агента. Только эта живая, как капля ртути, как блик морской воды, девушка, красивая, как рассвет, столь же яркой, чистой и величественной красотой, умная и волевая - будет ему не агентом, а - его подругой, женой и матерью его детям. Он - так решил! И Батя - так решил. Он сдержал обещание - подобрал для Маугли жену. И его предложение Миша нашёл оптимальным.