Троя

— Обещаю тебе, благородный Приам, — начала амазонка, — Ахиллес погибнет еще до того, как нынче в обоих мирах закатится солнце. Клянусь кровью моих сестер и матери, что…

Потомок Дардана поднял руку, прерывая гостью.

— Не торопись божиться, юная Пентесилея. Ты была мне с младенческих лет как родная дочка. Вызвать Пелида на битву — это верная смерть. Что же привело тебя в Трою искать подобной кончины?

— Я говорю не о кончине, владыка, — с явным усилием изрекла царица. — Речь о нетленной славе.

— Что часто одно и то же, — вздохнул Приам. — Подойди, мое милое дитя, сядь рядом. Пошепчемся.

Отпрыск Дардана жестом отослал от себя свиту и Деифоба; амазонки также отступили на почтительное расстояние, дабы не слышать ни слова. Пентесилея опустилась на высокий престол Гекубы, спасенный из-под обломков сгоревшего дворца, ныне пустующий, но установленный в тронном зале в память о царице. Водрузив сияющий шлем на широкий подлокотник, девушка наклонилась к старцу.

— Отец, меня преследуют фурии. Сегодня вот уже долгих три месяца, как эти твари не дают мне покоя.

— Почему? — изумился владыка и тоже подался вперед, будто некий священнослужитель из будущего, отпускающий грехи своей прихожанке. — Мстительные духи требуют платы крови за кровь, лишь если никто из живых не в силах этого совершить, и чаще всего, когда человек причиняет страдания близким. Уверен, ты не делала зла никому из вашего царского рода?

— Я убила свою сестру Ипполиту, — дрогнувшим голосом сказала Пентесилея.

Отец троянцев отпрянул.

— Ты — Ипполиту? Царицу амазонок и супругу Тезея? Мы слышали, она скончалась от шального дротика на охоте, ошибочно принятая кем-то за быстроногую лань.

— Я не желала ей смерти, Приам. Но после того как Тезей похитил сестру — будучи в гостях, обманом завлек ее на корабль, поднял паруса и был таков, — амазонки поклялись свести с ним счеты. Покуда все взоры на Пелопоннесе и скалистых островах прикованы к Илиону, покуда герои в отлучке и Афины остались без обычной защиты, мы соорудили маленький флот, устроили собственную осаду — разумеется, ничего серьезного или достойного бессмертных песен по сравнению с тем, что творили данайцы у ваших стен, — и вторглись в крепость вероломного соблазнителя.

— Да, конечно, мы слышали, — пробормотал почтенный старец. — Однако сражение быстро завершилось переговорами, после которых амазонки удалились прочь. Говорили, будто бы царица Ипполита улетела в чертоги Аида немногим позже. Погибла во время большой охоты, устроенной в честь примирения.

— Она скончалась от моего копья, — пересилив себя, выдавила Пентесилея. — Вначале афиняне бежали от нас, Тезей получил рану, и мы полагали, что город уже взят. Единственной нашей целью было избавить Ипполиту от этого мужчины, пусть даже против ее воли. И мы почти осуществили задуманное, когда Тезей возглавил контрнаступление, отбросившее амазонок на целый день нелегкого пути обратно к кораблям. Многие из моих сестер погибли в той схватке. Теперь, когда мы боролись уже за собственные жизни, бесстрашные воительницы снова начали одерживать верх и оттеснили Эгеева сына. Чтоб завершить битву, я бросила копье в самого Тезея. К несчастью, оно пронзило сердце бедной сестры, которая — так походя на мужчину в бесстыдных афинских доспехах — сражалась бок о бок со своим супругом и повелителем.

— Сражалась против амазонок, — прошептал царь. — Против родных сестер.

— Именно. Как только мы выяснили, кого я убила, война прекратилась, и был заключен мир. Воздвигнув подле акрополя белую колонну в память о благородной Ипполите, амазонки удалились в глубокой печали, покрытые жарким стыдом.

— И вот неумолимые фурии изводят тебя за пролитую кровь сестры.

— Каждый день, — подтвердила Пентесилея.

Ее увлажнившиеся глаза блестели; щеки, зардевшиеся во время рассказа, покрыла внезапная бледность. Как же она была хороша!

— Все это очень печально, дочь моя, однако при чем здесь Ахиллес и наша война? — одними губами спросил Приам.

— Месяц назад, о сын Лаомедона и достойный потомок рода дарданов, Афина явилась мне воочию. Безжалостных адских тварей, объявила богиня, не задобрить никакими подношениями. Потом велела отправиться в Илион с отборным отрядом подруг и победить Пелида на поединке, дабы закончить нелепое противостояние, восстановив прежний мир между смертными и бессмертными. Только тогда, изрекла она, я избавлюсь от невыносимых терзаний.

Старик задумчиво потер подбородок, поросший сизою щетиной с тех пор, как не стало Гекубы.

— Одолеть Ахилла невозможно, амазонка. Мой Гектор — величайший из воинов, когда-либо вскормленных Троей, — восемь лет боролся с ним, но терпел неудачу за неудачей. Сейчас он ближайший союзник и друг быстроногого мужеубийцы. Восемь последних месяцев сами предвечные олимпийцы поочередно вызывали Пелида на поединок. Арес, Аполлон, Посейдон, Гермес, Аид и светлая Афина — каждый из них был повержен или бежал, опасаясь Ахиллова гнева.

— Все потому, что они не ведали о его слабости, — чуть слышно ответила Пентесилея. — Богиня Фетида, мать быстроногого, нашла чудесное средство, как наделить кратковечного сына, тогда еще беспомощного младенца, неуязвимостью в битвах. Да, он и впрямь не может пасть на поле сражения — разве что будет ранен в одно неприметное место.

— И что это? — выдохнул Приам. — Где это?

— Афина закляла меня под страхом черной погибели не выдавать секрета ни единой душе, отец мой, но с мудростью им воспользоваться, дабы сгубить Ахиллеса вот этими руками, положив конец бессмысленной вражде.

— Если Палладе известно, где он слаб, то почему она сама не оборвет жизнь Пелида в честном поединке, женщина? Помнится, их бой закончился тем, что богиня, объятая страхом и болью, квитировалась на Олимп, истекая ихором.

— Судьбам было угодно, чтобы тайную слабость мужеубийцы раскрыл другой смертный, причем во время Троянской войны, однако дело так и осталось неисполненным.

Старик неожиданно выпрямил спину.

— Значит, мой Гектор все-таки должен был прикончить быстроногого, — пробормотал он. — И если бы мы не ввязались в войну с Олимпом…

Пентесилея покачала головой.

— Нет, не он. Иной человек, но тоже троянец, отомстил бы Ахиллу за смертоубийство Гектора. Одна из муз проведала об этом от раба-схолиаста, который знал будущее.

— Гадатель, — понимающе кивнул Приам. — Вроде нашего пророка Гелена или Калхаса у ахейцев.

Амазонка снова тряхнула золотыми кудрями.

— Схолиасты не видят грядущее. Каким-то неведомым образом они пришли к нам оттуда. Впрочем, если верить Палладе, они уже все мертвы. Тем не менее над Ахиллесом висит приговор Судеб, и я его исполню.

— Когда? — спросил потомок дарданов, явно просчитывая в уме возможные ходы и их последствия.

Не зря, не напрасно Приам управлял величайшим городом на земле вот уже более полусотни лет. И пусть его возлюбленный сын обещал Пелиду верную дружбу, так ведь Гектор не был царем. Самым доблестным воином — да, и хотя судьба всех жителей Трои частенько зависела от его меча, отец Астианакса никогда не задумывался о ней всерьез. Эту работу он оставлял Приаму.

— Когда? — повторил седовласый владыка. — Как скоро вы с подругами прикончите Ахиллеса?

— Нынче же, — обещала Пентесилея. — Я уже поклялась. Прежде чем солнце зайдет в Илионе или падет за Олимп, гордые склоны которого так хорошо видны через дырку в воздухе, мимо которой мы проезжали по дороге сюда.

— Что ты за это потребуешь, дочь моя? Оружия? Золота? Драгоценностей?

— Мне нужно одно лишь твое благословение, достопочтимый Приам. И еда. Кроме того, мы желаем предаться короткому отдыху и помыться, после чего, облачившись в доспехи, отправимся положить конец вашей битве с бессмертными.

Царь хлопнул в ладоши. Деифоб, стражники, свита и амазонки немедленно приблизились к трону.

Отец благородных Гектора и Париса велел принести для женщин изысканных яств, накрыть гостьям пышные ложа, потом нагреть воды для омовения, позвать рабынь, чтобы готовили благовонные масти с притираниями, а конюхам — накормить усталых коней, расчесать им роскошные гривы и ближе к вечеру вновь оседлать, как только Пентесилея надумает пуститься в опасный путь.