Пешка

Мною завладела зависть… которая не была завистью.

— А вы знали, что вот так будет всегда? — Я почти не мог поверить в это или не хотел. — Что, если вы выиграете, то никогда уже не встретитесь ни с кем лицом к лицу, не почувствуете запаха кофе, не нарисуете картину, не погуляете в лесу? — Меня заполнили воспоминания всего того, что Элнер любила делать.

— Да. Знала. Я только не знала — не могла знать — как все будет происходить в точности. Это невозможно описать словами, в наших понятиях. Но я понимала, что обратного пути не будет.

— Так вы хотели этого, — произнес я как очевидное, а не как вопрос. — Вы не боялись исчезнуть?

— А вы не боялись последствий, отдавшись во власть Страйгера?

— Да, чертовски боялся.

Элнер рассмеялась:

— Я тоже чертовски боялась. Но, Кот, кто-то сравнил процесс усиления человеческого мозга с выливанием голубой краски в ведро, потом ведра — в бочку, а бочки в море. Но вот это ведро краски сохраняет в море свою форму — не важно, как перемешиваются молекулы в море, как они рассеиваются. Понимаете, Кот, Божья тварь ею и останется. И я думаю, что это просто приспосабливание, возможно, даже ключ к нашему выживанию как рода — то, что мы живем как части систем, нами же созданных: как клетки, как органы… и, я надеюсь, как души. Каждый живет по своим способностям. Потому что мы уже вступили в трансформацию — нравится нам это или нет. Развитие — это всегда такой процесс, который оставляет что-то позади. Каждое наше решение, наш выбор означает, что мы вынуждены от чего-то отказываться, дабы жертвовать тем, что нашему выбору не соответствует.

— И никаких сомнений?

— О! — Элнер через силу улыбнулась. — Немного жаль. Фантомные боли по моему потерянному телу. Мне сказали, что они усилятся, но со временем пройдут, — когда прошлое исчезнет. Но сейчас я — это мои воспоминания, и больше ничего, поэтому даже сожаления для меня — драгоценности.

Меня охватило такое сильное разочарование, что я даже не мог говорить. Я пришел сюда, чтобы увидеть Элнер — живую женщину, человека, с которым и для которого я через столько прошел; увидеть ее еще раз, прежде чем наркотики перестанут действовать и я потеряю способность видеть ее по-настоящему: ее мозг, ее душу. Но из-за этих проклятых седативов я проспал целых три дня моей жизни. Я пропустил Элнер, и теперь у меня уже никогда не будет другого шанса.

— Ну а вы? — спросила Элнер мою спину.

— Мерзко себя чувствую. Правда мерзко.

— Вы злитесь?

Я покачал головой.

— Тогда — разочарованы?

Я пожал плечами.

— Боитесь меня?

Я повернулся к ней лицом.

— Нет. Я не знаю, — хрипло и резко сказал я. — Я не знаю, как чувствовать, поскольку не знаю, кто вы теперь.

— Тогда, возможно, вы чувствуете себя так, как я во время нашей первой встречи, — мягко произнесла Элнер.

— Я просто хотел бы, чтобы вы сказали мне. Чтобы я мог подготовиться.

— Похоже, мы оба храним в себе болезненные секреты, — слегка упрекнула меня Элнер. — То, что я узнала об истинной природе Совета Безопасности, — не предмет широкого обсуждения. Те, кому положено это знать, чувствуют — и, я думаю, обоснованно, — что народ Федерации, народ, которому и призвано служить ФТУ, предпочел бы верить в то, что Федерация управляется человеческими существами, личностями, которых можно опознать. И они… и мы стараемся поддерживать эту иллюзию. Теперь вы тоже знаете секрет. Потому что я уверена, что вы не выдадите его.

Я смотрел на голограмму, расфокусировав глаз и ничего не говоря.

— Но есть вещи, которые мне необходимо обсудить с вами. — Голос Элнер стал жестче, возвращая меня в реальность. — Я нахожусь в неловком положении. По закону, меня нет ни среди живых, ни среди мертвых. Я хотела встретиться с вами, не только чтобы попрощаться, но и чтобы обсудить управление моим состоянием.

— Со мной?

— Мои личные акции, включая контрольный пакет ЦХИ, в мое… отсутствие должны находиться под наблюдением доверенных лиц. Я бы хотела назначить вас на борт.

— Меня? — обалдело спросил я. — Я ничего не понимаю… уффф… в наблюдении.

— Это и не нужно. Борт возглавит Филиппа. Она увидит, какие меры должны быть приняты. Просто я нуждаюсь в людях, которым могу доверять, чтобы заполнить другие вакансии. Полагаю, именно поэтому таких людей называют «доверенными лицами». Это даст вам свободу жить, как вы хотите. И вам не придется разрешать таким, как Брэди, шантажировать вас и пользоваться вами как пешкой.

Я улыбнулся:

— Ну уж, не очень-то жесткие были условия. Но… да. — Может, мне это понравится. Свобода. Но что еще важнее свободы — безопасность.

Элнер тоже улыбнулась в ответ.

— У вас все вакансии заполнены?

— А у вас есть кандидаты на примете?

— Джули.

Элнер, помолчав, кивнула.

— Джиро.

На этот раз Элнер удивилась, но, улыбнувшись снова, сказала:

— Спасибо, Кот.

— Я хочу знать одну вещь: вы по-настоящему счастливы, Элнер?

— Да, — без колебаний ответила она. — Да, я счастлива.

— Тогда все будет в порядке, я думаю.

— Ну а какие ваши планы, — спросила Элнер, — теперь, когда это «суд божий» закончился, наконец, для нас обоих?

— Не знаю. Думаю, вернусь в университет и буду учиться, пока не пойму, что же мне делать с оставшейся частью жизни. — У меня задрожали губы, пытаясь вымучить улыбку. Я дотронулся до кружка за ухом и стиснул зубы. — Но сначала мне нужно найти место, где я мог бы побыть один и повыть немного. — Я попытался произнести это как шутку, но у меня не вышло.

В глазах Элнер вспыхнули нежность и боль, которых я не мог чувствовать. Но затем выражение ее лица изменилось. Она пробормотала:

— Я знаю одно такое место. Сейчас там весна. Никто вас не побеспокоит. Оно поможет вам вспомнить хорошее. Вы разрешите предложить вам?

Удивленный, я чуть не сказал «нет». Но, подумав, кивнул. И тут же почувствовал, как расслабилось мое тело, избавляясь от страха, мучившего меня все это время. Я вытер глаза.

— До свидания, Кот.

— До свидания, Элнер, — сказал я и затем, чтобы не признаваться самому себе в правде, улыбнулся и добавил: — Думайте обо мне иногда. Может быть, я услышу вас.