В Праге в одиннадцать

— Ну, Мирча, — обратился он к довольно молодому человеку с глубокими залысинами и внимательным взглядом темно-карих глаз в сеточке морщин.

Тот с минуту вглядывался в невозмутимое лицо Кондрахина, после чего развел руками:

— Ничего не понимаю. Видимо, доктор Шульц что-то напутал. У юноши абсолютно никаких проблесков. Зато у переводчика… Солидно, однако!

— Шульц, как это понимать? Кто из них читает мысли?

Администратор, сверкнув толстыми линзами, уверенно ткнул пальцем в сторону Кондрахина.

— В самом деле, Йоханссен? — требовательно спросил Раунбах. — Вы способны сделать это прямо сейчас? Например, уловить, о чем думаю я сию минуту?

Кондрахин кивнул.

— Отлично. А ты, Христо, займись своим прямым делом. Итак?

Кондрахин театрально повернулся полубоком, засунул руку в карман и уставился на Раунбаха, сощурив глаза. Мысль гитлеровца, которую тот повторял про себя, он давным-давно превратил в образ. Но спектакль с немигающим взглядом требовался ему, дабы скрыть свои истинные способности.

— Господин офицер думает о чашке настоящего арабского кофе со взбитыми сливками, и обязательно в красной чашке.

Раунбах изумленно откинулся на спинку тяжелого старинного стула и посмотрел сначала на Мирчу, потом на простодушного вида мужичка, о которых говорят "сам себе на уме".

— Да ровно ничего, Фриц, — первым откликнулся Мирча. Вслед за ним и Христо отрицательно помотал головой.

— Тогда как же он узнал? Черт возьми, с таким явлением я еще не сталкивался! Древнескандинавская магия, говорите?

Уже поздним вечером Раунбах предложил Ковачу подышать в саду чистым воздухом. Неспешно двинулись они к могиле Курта Франка.

— Ты что-то можешь объяснить? — спросил Фриц.

— Ровным счетом ничего, — ответил румын, — распознавать людей с особыми способностями научил меня ты, и что я могу к этому добавить? Ни светящейся точки, ни диска, ни тех странных образований, которые я видел у других мастеров астрала. Он что, действительно, настолько точно прочитал твои мысли?

— Абсолютно. А самое главное, я думал словами, конкретной фразой, а выяснилось, что немецким он практически не владеет. Так, отдельные дежурные фразы. Для того и переводчик с ним. Так как же он тогда смог понять, о чем я думаю? Да, а что старик?

— Видимо, врожденные способности, о которых он даже не догадывается. Огромный, сверкающий и вращающийся диск, выходящий за пределы черепа. Куда там Отто или Набаеву! Кстати, а Христо что-нибудь уловил?

Раунбах рассеянно покрошил на могилу бывшего ловца астральных вибраций традиционный кусок хлеба.

— Утверждает, что никакого возмущения ментального поля не было. С какой стати ему врать? Да и работал он в последнее время совсем не плохо. Неужели такая мощная защита? Да нет, даже Тополю такое не под силу. Его-то мы засекаем за сотни километров.

— Да, жалко, что Елены сегодня не было. Она-то бы защиту увидела, — сделав несколько шагов в сторону особняка, темнеющего за деревьями, сказал Мирча. Как она?

— Нянчится с малышом. Счастливая, — помрачнев, сказал Раунбах.

Родившийся в мае ребенок серьезно осложнил их планы. Инсценировка гибели всей группы должна быть исключительно убедительной. А для этого количество обнаруженных трупов должно точно соответствовать составу группы. Сейчас их тринадцать. Трое должны уцелеть. Ну, три обезображенных взрослых трупа — не проблема. А как быть с ребенком? И где провести эту акцию?

Вначале Раунбах думал, и Ковач был с ним солидарен, что лучшее место — это проселочная дорога где-нибудь в Польше. Наскочили машины на мины, на то и война. Ребенок спутал все карты. С какой стати грудной малыш окажется ночью в оперативной машине секретной группы, выехавшей на задание? Поднять на воздух особняк? Совсем не реально. Какие еще диверсанты в Кенигсберге?

Мысли путались, а тут еще бессонные ночи. Хорошо хоть, что Мирча помогает.

— А ведь швед для нас очень опасен, — неожиданно сказал Ковач.

— Почему же?

— Он настоящая бомба для Тополя. Тот его просто не заметит, не выделит из толпы, а вот его мысли Йоханссен немедленно прочитает. М тогда — все, финита ла комедиа.

— Не все так легко, — успокоил его Раунбах, — Йоханнсену требуется хотя бы короткое время для подготовки, вроде как настроить приемник на нужную волну. Так что просто по улице не пройдешь, читая мысли всех подряд.

В те же минуты в комнате второго этажа Юрий и Николай Павлович готовились улечься в предоставленные им железные солдатские кровати. Рейнгарт, как переводчик, присутствовал при церемонии знакомства Кондрахина со всеми членами группы и не нуждался в пересказе. Куда больше хотелось ему поговорить о своих наблюдениях за астральными полями сотрудников Раунбаха. Способствовала этому и бутылка коньяка, к которой он изрядно приложился в пустой в этот час столовой комнате.

— Должен доложить, Юрочка, свои наблюдения, — начал он.

Кондрахин бешено сверкнул глазами и приложил палец к губам, благо свет еще не выключали.

— Ты думаешь? — покачнувшись, спросил Рейнгарт.

— Уверен, — зло ответил Кондрахин. — Где ты, дядя Коля, так успел нахлестаться?

— Здесь это предусмотрено, — самодовольно произнес Николай Павлович, — отличная, уверяю тебя, контора.

Юрий тяжело покачал головой. И без того проблем по горло, а тут еще за пьяным товарищем присматривай — не сболтнул бы что ненароком. Пустили козла в огород. В том, что комната прослушивается, он не сомневался. А уж тем более, если в ней поселили новичков. Неизвестно, проводится ли прослушка постоянно, или же выборочно, в определенные часы.

А хорошо бы взорвать это осиное гнездо к чертовой бабушке! — подумал он, забираясь в постель.

В это время дверь приоткрылась, и широкая полоса света легла на пол.

— Спите? — раздался голос Раунбаха, возвращавшегося с вечерней прогулки по саду.

— Никак нет, — ответил Николай Павлович, пытаясь встать, но путаясь в одеяле.

— Да лежите! Встают у нас по сигналу общей тревоги — один долгий гудок. Еще, Рейнгарт, попрошу Вас уже завтра начать с вашим напарником занятия немецким языком. Через месяц он должен говорить совершенно свободно. Пока все. Спокойной ночи!

Раунбах захлопнул дверь и недовольно поморщился: в комнате уж слишком явно пахло спиртным. До этого в его особняке выпивали лишь на Рождество и день рождения фюрера, да и то по наперстку. Ну, ладно, будем считать, что новобранцы отметили новоселье, подумал он, лишь бы остальных не споили.

Юрий же не преминул возможностью прочитать мысли своего "шефа". В голове Фрица Раунбаха оказался хаос: тысячи отрывочных картинок, среди которых неизменным оставался только образ младенца. Почему-то ребенок вызывал у Раунбаха чувство отчаяния. Может, это сын Раунбаха, погибший при бомбежке? Можно было задать Фрицу ментальный вопрос, но это означало возмутить астральные вибрации, что делать Юрий поостерегся. Так и заснул он, недоумевая, почему этот немец, враг его страны, вызывает у него чувство жалости.

Наутро Раунбах проинструктировал Кондрахина, работой какого рода тому придется заниматься. Выглядел Фриц еще более утомленным, чем накануне.

— Наша группа ориентирована на поиск и уничтожение всего лишь двух противников. Им даны условные клички: Тополь и Ящер. Кто они, мы доподлинно не знаем. Зато хорошо известны их дела. Оба обладают выдающимися мистическими способностями, что позволяет им бесследно исчезать с места очередного преступления. Основная их практика — это мысленное воздействие на расстоянии, вызывающая у жертвы остановку сердца. Ящер, впрочем, изредка прибегает и к традиционному оружию. Уничтожают они целенаправленно достаточно крупных чинов СС, а также нас, тех, кто реально может с ними побороться.

Происходит это так. В группе есть ловец астральных вибраций, это болгарин Христо Набаев, вчера ты с ним познакомился. Что такое астральные вибрации? Ну, это выплеск энергии при проведении какого-либо магического действия. Впрочем, тебе это не потребуется, ты ведь работаешь по каким-то своим, незнакомым мне каналам.