История человечества

Как только беседка пропала с глаз, оставив нас в темноте, Уолл потребовал ксебе того, кто нашел кнопку. Ему ответил женский голос. Он велел женщинеподвести его к кнопке и сжег механизм лазером, чтобы дверь больше неоткрывалась. Затем он приказал всем назвать себя, чтобы пересчитатьвыживших. Прозвучало шестнадцать имен, среди которых не оказалось КлеяФорноффа. Я попытался сообразить, видел ли его среди сраженных, но так и невспомнил. Темнота стала еще более непроницаемой. Я не видел ни зги; дажезная, что дверь находится на расстоянии вытянутой руки, я чувствовал себятак, словно стою в центре бесконечной пустоты. Странно, но только сейчас,когда я не мог воспользоваться зрением, до меня дошло, в какое колоссальноесооружение мы угодили.

— Значит, так, — произнес Уолл. — Раз мы вляпались в дерьмо, то не будемстоять и хлопать ушами. Единственный способ попасть домой — это найти хотябы одного из этих недомерков и заставить показать нам дорогу. Мы знаем, чтоони где-то поблизости. Будем искать!

Он сказал это с таким наслаждением, словно все случившееся полностьюотвечало его ожиданиям. При всем моем испуге и отчаянии я не мог одобритьего бессердечие. Вероятно, на остальных его речь произвела такое жевпечатление, потому что была встречена молчанием.

— Что, хотите подохнуть? Или просто боитесь темноты? Ну, это-то для меня непреграда!

Он отстранил меня. Я увидел рубиновый луч лазера, ввинтившийся в темноту.Вдали загорелось сразу несколько костров. Лазер превратил кусты в факелы, иони осветили землю с лишайниками, мхом, даже черной травой, котораявыглядела почему-то как ковер, прикрывающий ломаную мебель. Кусты, ложбинки,кочки... Тут и там по черной поверхности разбегались золотые нити, и я опятьвспомнил «Черный сад» и сообразил, что это указатели, ведущие к входам впотайные комнаты. Ни стен, ни потолка не было видно. Даже теперь, когда унас был свет, мы не могли определить размер помещения; однако костры придалинам смелости, и мы ринулись к ближайшему из золотых швов.

Вскоре перед нами появилась дверь, которую Уолл мгновенно прожег. Скорее послучайности, чем из-за своей выдающейся храбрости я оказался с ним рядом иувидел всю роскошь комнаты. Это была пещера с высоким наклонным потолком иступенчатым полом, золотой грот, убранный алым шелком, с хрустальнымфонтанчиком, низвергающим потоки воды на камни, представлявшие из себя, судяпо виду, чистое золото. Повсюду валялись шелковые подушечки. В стенекрасовался аквариум, где кишели разноцветные рыбки, столь же не похожие напривычных мне бурых форелей и придонную мелочь, как драгоценные камни — назаурядную гальку; в быт рыбок была внесена оригинальная деталь: онипроплывали сквозь человеческую грудную клетку.

Но я тут же забыл о роскоши, увидев возлежащих на подушках Капитанов — двухмужчин и женщину; тела их были голы, бледны и безволосы, словно у младенцев.Им прислуживали три женщины в воротниках. При нашем появлении один изКапитанов, мужчина покрупнее, приставил нож к горлу женщины в воротнике;остальные двое потянулись к своему оружию — коротким металлическим трубкам,лежавшим на полу на расстоянии вытянутой руки; впрочем, их движения былинеторопливы, словно мы не внушали им страха. Возможно, они находились поддействием наркотика. Так или иначе, их скрутили еще до того, как онидотянулись до своих трубок, и выволокли из комнаты. Капитан, вооружившийсяножом, посмотрел на меня — именно на меня, я в этом совершенно уверен,причем в упор, — и с улыбочкой полоснул ножом по горлу своей заложницы. Оназадергалась, прижав ладонь к зияющей ране, и Капитан отбросил ее от себя. Онпо-прежнему улыбался. Его улыбка была адресована мне. Эта обезумевшая мразьзабавлялась моей реакцией! Его мордашка гермафродита корчилась отудовольствия. Внутри у меня что-то надорвалось — я ощутил, как лезвие егоножа надрезало мое тело, — и я кинулся на него, не обращая внимания наприказ Уолла остановиться. Капитан помахал ножом, как бы в шутку угрожаямне: видимо, я казался ему совершенно незначительной помехой. Даже когда явышиб из его руки нож, рывком поставил на ноги, вцепился ему в глотку и сталмолотить о стену, он продолжал смотреть на меня с безразличной улыбочкой;его красные глазки были пусты, как глаза рыбы в аквариуме.

— Брось его, — раздался у меня за спиной голос Уолла.

— Нет! — откликнулся я, еще сильнее стискивая Капитану горло. Я былпо-прежнему переполнен негодованием, но гораздо более холоден; я ужеконтролировал себя. Я уставился в эти нечеловеческие глаза, желая узнать,появится ли в них хоть искорка чувства, и по рукоятку всадил ему в макушкусвой нож. Он разинул рот, глаза полезли из орбит, голову залила густая, каксироп, кровь. Тело забилось в судорогах, мне на штанину полилась моча. Яотпустил его, и он плюхнулся на пол. Со стороны могло показаться, что к егоголове приделали костяную ручку. Только что мне затмевал разум гнев, теперьже я чувствовал отвращение, но гораздо сильнее было другое чувство —удовлетворения; правда, совсем скоро я испытал шок — последствие своейжестокости.

Я оглянулся на Уолла, задумчиво взиравшего на меня.

— Ты взял двоих, этого вполне достаточно, — сказал я ему.

За его спиной наши пытались снять с женщин воротники. Получалось это плохо:у обеих лилась кровь из ушей.

— Будут еще, — произнес Уолл. — Хочешь всех их перебить?

Вопрос прозвучал вовсе не риторически, и я воспринял его именно как вопрос.

— Пока мы тут — пожалуй.

Однако в эту ночь мне больше не пришлось драться. Мстительный гнев, недавноруководивший мной, постепенно угасал, пока мы шли через Черный сад, ведомыедвумя Капитанами в воротниках. Наш путь освещали горящие кусты, а по бокамотворялись золотые двери. Нашим взорам представали сцены, на которыхразыгрывалась одна и та же трагедия, только теперь кровь пускал не я, адругие. Совершенная мной жестокость то ли изменила меня, то ли открыла путьслабости, лишившей всякого интереса к результатам нашей экспедиции. Маддиприходилось подгонять меня, иначея бы застыл в пассивном ожидании собственного конца, проявляя не большезаботы о своей участи, чем убитый мною Капитан. Я задавал себе вопрос, нестало ли их безразличие к жизни и смерти результатом совершенных имизлодейств, и отвечал на него отрицательно. Они не заслуживали того, чтобынаделять их человеческими качествами. Они были людьми не в большей степени,чем обезьяны, в которых, вопреки тому, что я наговорил бедняге вмашине-пузыре с целью нагнать на него страху, не было ничего человеческого.

Нам то и дело преграждали путь обезьяны — то поодиночке, то стаями; онилезли из темных щелей, сверкая во мраке ножами. Им удалось убить троих изнашего отряда, но они были неорганизованны и у них не было рабов, из чего мыделали вывод, что остальные наши три отряда неплохо поработали и что битваеще не закончена, но близка к победному завершению. Мы не оставляли в живыхни одной обезьяны, ни одного Капитана, попадавшихся на нашем пути.

Уолл попал в родную стихию. Он жег все вокруг,' а когда его лазер подсел илииспортился — не знаю, как правильно назвать поломку лазера, — Уолл сеялсмерть голыми руками: ему требовались считанные секунды, чтобы отрыватьголовы от тощих белых тел. Он делал это с радостью, и не я один заметил еговосторг: остальные взирали на него со смесью ужаса и отвращения. Капитаны,разумеется, заслуживали смерти, и сейчас было самое время обрушить на нихбезжалостную месть, но Уолл напоминал, скорее,, крестьянина, жнущегопшеницу: он казался человеком, выполняющим благородный труд и получающим отнего огромное наслаждение. Он был с ног до головы покрыт небольшими ранами,его рубаха, руки и лицо были залиты кровью, и он выглядел героем, однакотакого героя мы — жалкие последователи законов, написанных другими герояминесколько тысяч лет назад, — уже не хотели превозносить. Мы все большеотставали от него, отпуская его вперед, соблюдая почтительную дистанцию,словно благодаря этому мы переставали быть его сообщниками.

Тем не менее мы и пальцем не пошевелили, чтобы прекратить его потеху. То,что представало нашим взорам в золотых комнатах, — исполосованные тела,мертвецы в воротниках, немногие выжившие пленники, трясущиеся в лихорадке, —все это лишало нас оснований прервать чинимую Уоллом расправу. Мы быпозволили ему заниматься этим и дальше, если бы Капитаны не исчезли и еслибы наше внимание не было привлечено иным — двумя взрывами,последовавшими с секундным перерывом, которые мы встретили воплем торжества.