Сказ о пути

Темный мир. Лабиринт

— Слушай, давай уйдем отсюда прямо сейчас, не будем задерживаться!

Наки настроженно озиралась по сторонам. Дийк склонен был с ней согласиться: чем раньше они покинут это место, тем лучше. Крайне редко при перемещении в другой мир он оказывался в замкнутом помещении — сейчас было именно так. Они стояли по щиколотку в мутной холодной воде туннеля или коридора, стены которого пульсировали нездоровым зеленоватым светом. С потолка капало, запах вокруг стоял премерзкий.

— Отсюда никак, — отозвался промир, кивнув под ноги. — Надо найти местечко посуше!

— Ну, тогда давай найдем его побыстрее! И вообще, мне кажется, это самовнушение. На самом деле ты можешь проходить без всяких дурацких меловых кругов.

— Я пробовал — не получается. Куда погребем: вправо? Влево?

— А есть существенная разница? — фыркнула девочка.

Она решительно двинулась вправо. Гоа, стараясь поджимать все четыре лапы, чтобы поменьше окунать их в дурно пахнувшую жидкость — что выглядело на редкость забавно, засеменил следом.

— Я тебя еле добудилась нынче, — на ходу заговорила Наки. — Даже испугалась: а вдруг ты умер?

— У меня бывают странные сны. Я попадаю в один и тот же мир, очень похожий на реальный. И мне не хочется из него возвращаться.

— Там так хорошо? Этот мир похож на Алуно?

Дийк представил палату цвета топленого молока, герань и паутину проводов.

— Нет, нисколько. Этому миру далеко до Алуно. Там всё обыденно и даже скучно. Но там присутствует один человек, рядом с которым мне хотелось бы быть. — Помолчав, он уточнил: — Девушка. Ее зовут Леля. Она очень одинока и нуждается во мне. Только в этом сне я абсолютно беспомощен, даже пошевелиться не могу.

— Точно — влюбился, — заключила Наки. В голосе ее прозвучали нотки то ли ревности, то ли обиды.

— Не бери в голову, малышка! Разве я могу бросить свою юную спутницу и проводницу? — Догнав ее, промир ласково потрепал по плечу, но она сердито сбросила его руку.

— Вполне можешь бросить! Как бросал всех прежних своих… проводниц.

— А прежних не было.

— Врешь!

— Честно. Я ведь и помню одни пейзажи, а не людей, потому что не было никого рядом. Постой-постой… — Он приостановился, удивленный пришедшим соображением. — С тех пор как я с тобой, что-то во мне поменялось. Когда рассказывал Привратнику о том, что видел, так и подмывало поведать о Покровителе, мастерящем из людских душ ценные безделушки, о простеньком способе сотворить рай собственными руками. Сдержался лишь, чтобы не нарушать общего идиллического настроя. Черт побери! Уже не только пейзажи. Вот что ты, оказывается, со мной сотворила, вздорная девчонка.

— Начинаешь немножко походить на человека, только и всего!..

Туннель между тем вывел к обширной пещере, столь же мокрой, бледно-зеленой и отвратной на вид. В центре ее кружилось, подымая и опуская руки и бормоча, существо, отдаленно напоминавшее человека.

Дийк окликнул его, и тот, замерев на месте и постояв в молчании, присел и на полусогнутых ногах заковылял в их сторону.

Абориген был худ и оборван. Вся нижняя часть лица заросла всклокоченной бородой, в которой висели запутавшиеся камушки и комки грязи. Рот был приоткрыт, с нижней губы тянулась мутная нить слюны, а глаза были совершенно безумными: радужки ни на миг не оставались в покое, хаотично мечась между век. Тщедушное тело сотрясала дрожь.

— Уважаемый, не подскажешь, как можно выбраться на поверхность?

Промир не рассчитывал на внятный ответ. На всякий случай он выступил вперед и заслонил собой девочку. Гоа тоже приготовился к атаке, припав на передние лапы и вздернув в оскале верхнюю губу.

— Мыши, мыши с человеческими лицами… мыши, которые едят людей, и жуки, выползающие из пустых обглоданных глазниц… — Незнакомец бормотал очень тихо, и приходилось напрягать слух, чтобы разобрать торопливые слова. — Зал раздора, зал ненависти, галерея страха… Акана, моя бедная Акана, прости меня, я не мог, не мог удержаться… Ты осталась там, и сквозь твои кости прорастают водоросли, а зубы, твои драгоценные зубы поделили между собой обитатели преисподней… Волосы, твои волосы, они мстят мне… они душат меня, прорастают внутрь, в утробу…

— Пойдем отсюда!

Дийк заметил еще один коридор, выходящий из пещеры, и потянул за собой девочку. Он пятился задом, не выпуская из поля зрения безумца — мало ли, что может придти ему в голову. А тот внезапно завизжал и кинулся им под ноги, взметнув веер мутных брызг:

— Не ходите туда, там ад, ад! И выхода нет, нет пути наверх!.. Жадный лабиринт захватит ваши души, иссушит ваши тела… Вы будете умирать от голода, вы будете глодать друг друга, давясь костями, захлебываясь кровью… — Ухватившись за штанину промира, сумасшедший принялся лихорадочно ее целовать. — Живые, живые, послушайте старого Варра, лучше умереть здесь, чем провести хоть день там… Если хотите, я буду кормить вас, отрезая от себя по кусочку, и вы будете сыты…

— Пожалуй, мы будем вынуждены отклонить ваше предложение!

Дийк попытался высвободить ногу, но безумец выпустил ее сам. Теперь он сидел в воде, вращая глазами и хихикая.

— Глупцы, глупцы! Оно там везде, оно заберет вас и проглотит… Вы станете таким же, как Варр, нет, вы будете хуже, вы будете неприкаянными мертвецами…

Безумец откатился от них, вскочил на ноги и понесся прочь, дергаясь во все стороны и скаля рот с черными гнилыми зубами.

— Он меня напугал, и его пророчества тоже. Может, вернемся назад и пойдем в другую сторону? — Голос Наки был неестественно звонким.

— Разве ты не заметила — в другую сторону путь шел с понижением. Значит, воды будет все больше и больше. А этот туннель, мне кажется, чуть поднимается. Есть надежда дойти до сухого места. Или ты такая трусишка, что поверила бредням этого несчастного?

— Но что-то же должно было свести его с ума, — рассудительно возразила девочка. — И, если честно, меня совершенно не тянет встречаться с этим «что-то».

— Значит, обратно?

Дийк тяжело вздохнул. Его сапоги промокли насквозь, что крайне мало способствовало хорошему настроению.

Наки ответила не сразу. Оглянувшись, она изучила глазами туннель, из которого они вышли.

— Ладно уж, — выдавила она. — Пошли дальше. Не хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь дразнил меня трусихой. Но учти, если кто-то или что-то пожелает закусить нами, ты будешь первым: ты жирнее.

— Не жирнее, а мускулистее, дурочка, — возразил промир. — У меня вообще одни мышцы! — он горделиво выпятил грудь и напряг бицепс.

Наки захихикала:

— А мясо, оно еще питательнее и вкуснее, чем жир. Так что готовься!

Дийк пошел первым. На самом деле безумные речи несчастного аборигена его не на шутку встревожили, но показывать это девчонке не обязательно.

Покуда, впрочем, ничего страшного или странного не происходило. Туннель слегка подымался вверх. Все те же фосфоресцирующие стены, все тот же отвратный запах. Правда, прибавился звук: монотонное жужжание или, скорее, звон. Он был еле слышен, но очень раздражал — словно бесконечная серенада комара над ухом.

Видимо, то был и впрямь лабиринт, как уверял безумный абориген — поскольку появилась развилка. Затем еще и еще. Каждый раз они долго выбирали, куда свернуть — налево или направо.

— А ты знаешь, что обратную дрогу нам уже не найти? — Наки выглядела усталой и не на шутку напуганной. Правда, всеми силами старалась не показать этого.

— Ничего страшного. Посмотри под ноги: здесь уже почти сухо, и я смогу нарисовать круг. Попытаюсь, по крайней мере.

Дийк присел на корточки и вытащил мелок. Круг получился нечеткий — поскольку линия шла по грязи, и кривой. Но ничего, бывало и хуже. Наки, тихо смеясь от радости, шагнула к нему. Рыш, крупно дрожащий — то ли от сырости, то ли от омерзения, тоже не заставил себя упрашивать. Промир крепко зажмурился…

Проклятый звенящий звук, он отчаянно мешал, забивая голову, не давая сосредоточиться. Еще не открыв глаза, Дийк уже знал, что ничего не получилось. Впервые он не смог уйти. Что за черт?..